В этом он прав, подумала она печально. Многим она нравилась, один ее соблазнил, но никто не относился к ней с таким терпеливым обожанием, как Берни. И она могла быть уверенной, что так будет всегда. А где-то в глубине души она этого и желала.
Видя ее смятение, Берни сказал:
— Этель, будь моей женой! Я люблю тебя. Я всю жизнь положу, чтобы ты была счастлива. Мне больше ничего не надо.
А нужен ли ей вообще мужчина? Ей и так неплохо… Постоянным источником радости был Ллойд — его неуверенные шаги, его детский лепет, безграничное любопытство. Этого для нее достаточно.
— Малышу Ллойду нужен отец, — сказал Берни.
Ей стало стыдно. Берни уже в какой-то мере заменил Ллойду отца. Выйти замуж за Берни ради Ллойда?
Но это значит расстаться с остатками призрачной надежды вновь испытать всепоглощающую страсть, пережитую с Фицем. Когда она вспоминала о нем, внутри все сжималось от тоски. Она пыталась, вопреки чувствам, думать объективно. Что ей дала эта любовь? Лишь разочарование. Ее отвергла собственная семья. И ей пришлось покинуть родные края. Зачем ей стремиться к такому?
Но как ни уговаривала себя, принять предложение Берни она не могла.
— Позволь я подумаю, — сказала она.
Он просиял. Он не смел надеяться даже на такой ответ.
— Думай сколько пожелаешь, — сказал он. — Я буду ждать.
Она открыла дверь.
— Спокойной ночи, Берни.
— Спокойной ночи, Этель.
Он наклонился к ней, и она подставила щеку для поцелуя. Его губы чуть задержались на ее щеке. Она немедленно отклонилась. Он поймал ее за руку.
— Этель…
— До завтра, Берни.
Поколебавшись, он кивнул:
— До завтра.
II
В ночь после выборов в ноябре 1916 года Гас Дьюар подумал, что его карьера в политике подошла к концу.
Он сидел в Белом доме и отвечал на звонки, передавая президенту Вильсону сообщения, — тот со своей второй женой Эдит был в новой летней резиденции Шедоу Лоун в Нью-Джерси. Газеты из Вашингтона слали туда почтой каждый день, но некоторые известия президенту требовалось доставить быстрее.
К девяти часам вечера стало ясно, что в четырех колеблющихся штатах — Нью-Йорк, Индиана, Коннектикут и Нью-Джерси — победил республиканец, судья Верховного суда Чарльз Эванс Хьюз.
Но Гас понял, что это действительно так, лишь когда курьер принес ему утренние газеты и он прочел заголовки: «Побеждает Хьюз».
Это его потрясло. Он думал, что победит Вудро Вильсон. Ведь избиратели не могли забыть, как искусно Вильсон справился с кризисом, связанным с «Лузитанией»: ему удалось выдержать с Германией суровый тон и при этом остаться нейтральным. Лозунг избирательной кампании Вильсона был: «Он хранит нас от войны».
Хьюз обвинял Вильсона в том, что тот не подготовил Америку к войне, но это привело к противоположному результату. После того как Англия жестоко подавила Пасхальное восстание в Дублине, американцам менее чем когда-либо хотелось ей помогать. Отношение Англии к ирландцам было ничуть не лучше, чем отношение Германии к бельгийцам, так почему же Америка должна становиться на чью-либо сторону?
Просмотрев газеты, Гас ослабил галстук и задремал на диване в комнате рядом с Овальным кабинетом. Мысль о том, что ему придется оставить Белый дом, вывела его из равновесия, ведь работа у Вильсона стала основой его жизни.
Он переживал не только за себя. Вильсон надеялся поучаствовать в создании международного порядка, при котором войн можно будет избегать. Как соседи больше не решали споры о границе участков с помощью шестизарядного револьвера, так и страны должны со временем научиться отказываться от войн и обращаться по спорным вопросам к независимому суду Министр иностранных дел Великобритании сэр Эдвард Грей в письме к Вильсону назвал эту систему «Лигой наций», и название президенту понравилось. Гас готов был сделать все возможное, чтобы воплотить эту идею в жизнь.
Но теперь, похоже, мечте не суждено сбыться, подумал он, погружаясь в беспокойный сон.
Ранним утром его разбудила телеграмма, в которой говорилось, что Вильсон победил в Огайо — в «штате голубых воротников», где его любили за введение восьмичасового рабочего дня, — и еще в Канзасе. Борьба продолжалась. Чуть позже он победил в Миннесоте с перевесом в тысячу голосов.
Гас понял, что еще далеко не конец, и воспрянул духом.
К вечеру среды Вильсон набрал 264 голоса, а Хьюз — 254. Но еще один штат, Калифорния, еще не объявил результатов голосования, а у них было 13 избирательных голосов. За кого проголосует Калифорния, тот и станет президентом.
Телефон Гаса молчал. Делать ему было уже нечего. Подсчет в Лос-Анджелесе шел медленно. Каждую запечатанную урну сопровождали демократы с оружием — они считали, что в 1876 году их лишили победы на выборах с помощью подкупа избирательных комиссий.
Результаты были все еще неизвестны, когда Гасу позвонили из вестибюля с сообщением, что к нему пришел посетитель. К его удивлению, это была Роза Хеллмэн. Гас обрадовался: с Розой всегда было интересно побеседовать. Он вспомнил, что в 1901 году в Буффало от руки анархиста погиб президент Маккинли. А Роза, между прочим, прежде работала в газете «Буффальский анархист». Однако президент Вильсон был далеко, в Нью-Джерси, так что Гас без опасений пригласил Розу наверх и предложил кофе.
Она была в красном пальто. Когда склонился к ней, помогая раздеться, он почувствовал легкий цветочный аромат.
— Когда мы в последний раз встречались, вы назвали меня идиотом за то, что я собирался жениться на Ольге Вяловой, — сказал он, вешая ее пальто.
Похоже, ей стало неловко.
— Я прошу извинить меня за мои слова, — сказала она.
— Однако вы были правы, — сказал он и тут же сменил тему. — Значит, вы работаете в телеграфном агентстве?
— Да.
— В качестве вашингтонского корреспондента?
— Нет, я его одноглазая ассистентка.
Никогда прежде она не говорила о своем уродстве. Гас, помедлив, все же сказал:
— Я удивлялся, почему вы не носите повязку. Но на самом деле так лучше. Вы красавица, а все остальное не должно вас беспокоить.
— Спасибо. Вы очень добры. А что входит в круг ваших обязанностей у президента?
— Помимо того что отвечаю на телефонные звонки, я читаю сладкоречивые доклады из Госдепартамента, а потом рассказываю Вильсону, как все обстоит на самом деле.
— Например?
— Наши послы в Европе заявляют, что в результате наступления мы достигли некоторых, хотя и не всех целей, с большими потерями с обеих сторон. Опровергнуть такое высказывание почти невозможно — но президенту оно ничего не дает. А я ему говорю, что Сомма — катастрофа для англичан… — Он пожал плечами. — Точнее говорил… Моя работа может подойти к концу… — Гас не хотел демонстрировать свои истинные чувства. Мысль о том, что Вильсон может проиграть, была ужасна.