Потом ночным поездом они направились в Стокгольм, где бургомистр-социалист пригласил их на завтрак. Вальтер между тем справился в «Гранд-отеле», но письма от Мод почему-то не было.
Он был так огорчен, что ему захотелось броситься в холодную воду залива. Почти за три года это был его единственный шанс получить весточку от жены, и вот — что-то случилось. Получила ли она вообще его письмо?
Его терзали страшные догадки. Любит ли она его? Может, забыла? Может, в ее жизни появился другой мужчина? Он не знал, что и думать.
Радек и хорошо одетые шведские социалисты повели Ленина, чуть ли не против его воли, в отдел мужской одежды универмага. Ему купили пальто с бархатным воротником и новую шляпу. Теперь, сказал Радек, он хотя бы одет как человек, который может вести за собой народ.
Вечером, когда стемнело, русские отправились на вокзал, чтобы сесть на поезд, идущий в Финляндию. Здесь Вальтер расставался с их группой, но отправился на вокзал их проводить. До отхода поезда ему удалось поговорить с Лениным наедине.
Они вошли в купе. Светила тусклая электрическая лампочка, лысина Ленина слабо поблескивала. Вальтер нервничал. Нужно было все сделать правильно. Ни просить, ни уговаривать Ленина не имело смысла. И тем более не стоило пытаться угрожать. Его могла убедить лишь холодная логика.
Вальтер продумал свою речь заранее.
— Правительство Германии помогает вам вернуться домой, — начал он. — Вы понимаете, что не из расположения к вам…
— Вы делаете это, потому что считаете, что России это принесет вред! — перебивая, на беглом немецком отрезал Ленин. Вальтер не стал спорить.
— Но все же вы приняли нашу помощь.
— Ради революции! Это единственный критерий хорошего и дурного.
— Я был уверен, что вы так скажете, — и Вальтер с глухим стуком поставил на пол вагона принесенный им тяжелый чемодан. — Это чемодан с двойным дном, там вы найдете сто тысяч рублей в монетах и купюрах.
— Что?! — обычно Ленина, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, но сейчас он был ошарашен. — Зачем?! Это что, подкуп? — возмущенно сказал он.
— Разумеется нет, — сказал Вальтер. — Нам незачем вас подкупать. У вас те же цели, что и у нас. Ведь вы призываете свергнуть Временное правительство и прекратить войну.
— Тогда зачем это?
— Чтобы вам было легче агитировать. Чтобы помочь вам распространять ваши взгляды. Мы в их распространении тоже заинтересованы. Мы заинтересованы в том, чтобы между Россией и Германией был мир.
— Чтобы вы могли победить в своей империалистической войне против Франции!
— Как я уже сказал, мы помогаем вам не из хорошего отношения. И странно было бы от нас этого ожидать. Так делается политика, только и всего. В настоящий момент ваши интересы совпадают с нашими.
У Ленина вид был такой же, как когда Радек повел его покупать новую одежду: сама мысль об этом была ему ненавистна, и в то же время он не мог отрицать, что смысл в этом есть.
Вальтер сказал:
— Мы будем давать вам такую же сумму каждый месяц — если, конечно, ваша борьба за мир будет результативной.
Последовало долгое молчание.
— Вы говорите, что единственный критерий хорошего и дурного — поможет ли это революции. В таком случае вам следует взять деньги.
Снаружи, на платформе, прозвучал свисток.
Вальтер встал.
— Я должен идти. Прощайте, и удачи.
Ленин смотрел на чемодан, стоявший на полу, и не отвечал.
Вальтер вышел из купе и сошел с поезда.
Он обернулся и взглянул на окно купе, где ехал Ленин. В глубине души он ожидал, что окно может открыться, и оттуда вылетит его чемодан.
Снова послышался свисток, затем гудок. Вагоны дернулись и поползли, и поезд медленно двинулся от вокзала — увозя Ленина, других русских эмигрантов и деньги.
Вальтер вынул из нагрудного кармана платок и промокнул лоб. Несмотря на холод, пот лил с него ручьями.
V
Вальтер шел вдоль берега от вокзала к гостинице. Было темно, с Балтийского моря дул холодный ветер. Он мог торжествовать: ведь он дал взятку Ленину! Но, наоборот, чувствовал себя угнетенно. И больше, чем следовало бы, его угнетало молчание Мод. Можно было найти десяток разных причин, почему она не смогла послать ему письмо. Он не должен думать о худшем. Но ведь он сам едва не влюбился в Монику, так почему же с Мод не могло произойти нечто подобное? Он мучился мыслью, что она могла его забыть.
Он решил, что сегодня напьется.
В гостинице его ждала отпечатанная на машинке записка: «Вас просят зайти в номер 201, там Вас ждет сообщение». Он решил, что это чиновник из Министерства иностранных дел. Может, они передумали и решили не поддерживать Ленина. Если так, то они опоздали.
Он поднялся по лестнице и постучал в номер 201.
— Да! — произнес по-немецки приглушенный голос.
— Это Вальтер фон Ульрих.
— Войдите, открыто!
Он вошел и закрыл за собой дверь. В комнате горели свечи.
— У вас для меня сообщение? — спросил он, вглядываясь в полумрак. Из кресла поднялась фигура. Это была женщина, и сидела она к нему спиной, но что-то в ее очертаниях заставило его сердце сжаться. Она обернулась.
Это была Мод.
Он замер, остолбенев.
— Здравствуй, Вальтер! — сказала она и тут же бросилась в его объятия.
Его ноздрей коснулся знакомый запах ее тела. Он целовал ее волосы, гладил ее спину Говорить он не мог — боялся разрыдаться. Изо всех сил он прижал ее к себе, едва в состоянии поверить, что это действительно она, что он обнимает ее, чувствует ее тело, что сбылось то, о чем он так страстно мечтал почти три года. Она взглянула на него глазами, полными слез, и он уже не мог оторвать взгляда от ее лица. Она осталось прежней — и все же изменилась: похудела, под глазами на прежде гладкой коже появились тончайшие следы морщинок, но — у нее был все тот же внимательный, понимающий взгляд.
— «…Стал пристально смотреть в лицо мне, словно его рисуя»,[22] — сказала она по-английски.
Он улыбнулся.
— Но мы же не Гамлет с Офелией, так что не уходи, пожалуйста, в монастырь.
— Господи боже, как я по тебе скучала!
— А я — по тебе. Я надеялся, что ты напишешь, но чтобы так!.. Как тебе это удалось?
— Я сказала, что еду брать интервью у скандинавских политиков по поводу женского избирательного права. А потом на одном приеме встретилась с министром внутренних дел и перекинулась с ним парой слов.