— Я приехал, чтобы сказать вам, что будет дальше, — сказал Гас тем же тоном. — А когда договорю, вы будете это исполнять.
— Ха! — сказал Пешков.
— Лев, заткнись! — сказал Вялов. — Продолжайте, Дьюар.
— Вы скажете рабочим, что поднимаете зарплату на пятьдесят центов в день, — сказал Гас. Затем повернулся к Холлу. — А вы примете это предложение.
У Холла ни один мускул не дрогнул, он лишь сказал:
— Ах вот как!
— И сегодня к полудню рабочие должны все как один быть на рабочих местах.
— А какого черта нам выполнять то, что вы скажете?
— Чтобы не было второго варианта.
— Какого?
— Второй вариант такой: президент присылает батальон военных. Они занимают здание завода, охраняют его, всю изготовленную продукцию рассылают заказчикам, и с помощью военных инженеров вновь его запускают. После войны господин президент, возможно, вернет его владельцу. И тогда на нем, наверное, снова смогут работать ваши рабочие, — сказал он, поворачиваясь к Холлу. Гас очень жалел, что не обговорил такой вариант заранее с Вудро Вильсоном, но теперь уже поздно было об этом думать.
— А он имеет такое право? — спросил пораженный Пешков.
— По законам военного времени — да, — ответил Гас.
— Это вы так говорите! — скептически заметил Вялов.
— А вы подайте на нас в суд, — сказал Гас. — Неужели вы думаете, что найдется хоть один судья, который решит дело в вашу пользу — и в пользу врагов нашей страны?
Он откинулся назад и взглянул на них с напускным высокомерием. Сработает или нет? Поверят они или поймут, что он блефует, рассмеются и отправятся восвояси?
Повисло долгое молчание. Лицо Холла ничего не выражало. Вялов думал. У Пешкова был подавленный вид.
Наконец Вялов повернулся к Холлу.
— Вы согласны на пятьдесят центов?
— Да, — просто ответил Холл.
Вялов перевел взгляд на Гаса.
— Тогда мы тоже согласны!
— Благодарю вас, джентльмены! — Гас закрыл свою папку, стараясь унять дрожь в руках. — Я немедленно сообщу об этом президенту.
V
В субботу было солнечно и тепло. Левка сказал Ольге, что ему нужно на завод, и поехал к Марге. Она жила в маленькой комнатке в районе Лавджой. Они обнялись, но когда он начал расстегивать ее блузку, она сказала:
— Пойдем в Гумбольдт-парк.
— Я бы лучше потрахался.
— Потом. Свози меня в парк, а когда вернемся, я покажу тебе кое-что особенное. Чего мы раньше не делали.
У Левки пересохло в горле.
— С какой стати я должен ждать?
— Такой чудесный день!
— А если нас увидят?
— Да там миллионная толпа!
— Все равно…
— Ты боишься тестя?
— Ну вот еще! — сказал Левка. — В конце концов, я отец его внучки. Что он мне сделает, пристрелит?
— Сейчас, я только переоденусь.
— Я подожду в машине. Если увижу, как ты раздеваешься, могу не сдержаться.
У него был новенький «Кадиллак» с кузовом-купе, вмещающим трех пассажиров — не самая шикарная машина в городе, но для начала неплохо. Он сел за руль и закурил. Вялова он, конечно, боялся. Но всю свою жизнь он только и делал, что рисковал. Не то что Григорий. И до сих пор все у него получалось как нельзя лучше. Так он думал, сидя в легком летнем синем костюме за рулем своего автомобиля, собираясь в парк с красивой девушкой. Жизнь была прекрасна.
Не успел он докурить, как она вышла из дома и села в машину. Она была в вызывающем платье без рукавов, волосы были уложены по последней моде.
Он повел машину к Гумбольдт-парку, в Ист-Сайд. Они сели рядом на деревянной парковой скамейке, наслаждаясь солнечным светом и глядя на детей, игравших на берегу пруда. Левка не смог удержаться и стал гладить голые руки Марги. Ему нравилось ловить завистливые взгляды других мужчин. «Это самая красивая женщина в парке, и она со мной! — думал он. — Что, съели?»
— Прости, что из-за меня тебе разбили губу, — сказал он. Ее нижняя губа все еще была припухшей. От этого она выглядела еще соблазнительнее.
— Ты-то не виноват, что твой тесть — такая скотина!
— Да, он такой.
— Мне тут же предложили работу в «Горячей точке». Я выйду, как только смогу снова петь.
— Болит еще?
Марга осторожно потрогала губу.
— Болит.
— Дай поцелую, чтобы прошло, — потянулся к ней Левка.
Она повернула к нему лицо, и он поцеловал ее — нежно, едва касаясь.
— Можно немножко смелее, — сказала она. Он улыбнулся.
— Ладно. А вот так? — Он снова поцеловал ее, на этот раз лаская ее губы кончиком языка. Минуту спустя она сказала:
— И так ничего.
И рассмеялась.
— Тогда… — На этот раз он поцеловал ее, лаская всем языком. И она целовалась страстно — как всегда. Их языки встретились, тогда она притянула рукой его голову и стала гладить шею. Он услышал, как кто-то сказал: «Какое безобразие!» Интересно, подумал он, заметно ли, что у него эрекция.
— Мы шокируем горожан, — улыбнувшись Марге, сказал Левка.
Он обернулся — и встретился взглядом со своей женой.
Ольга в ужасе смотрела на него, и ее губы сложились в безмолвное «О!».
Рядом с ней стоял отец — в костюме, куртке и соломенной шляпе-канотье. Он нес на руках Дейзи. Левкина дочка была в белом чепчике, чтобы солнце не светило в глаза. Из-за их спин выглядывала нянька Полина.
— Лев! — сказала Ольга. — Что ты… Кто это?
Левка, наверное, смог бы выкрутиться и из этой ситуации, если бы рядом не было Вялова.
Он поднялся.
— Даже не знаю, что сказать…
— Вот и не говори ничего! — резко сказал Вялов.
Ольга расплакалась.
Вялов передал Дейзи няньке:
— Отнеси ребенка в машину, живо!
— Да, господин Вялов!
Вялов схватил Ольгу за руку и подтолкнул следом.
— Милая, иди с Полиной!
Ольга закрыла руками мокрое от слез лицо и последовала за нянькой.
— Ну ты и дрянь! — сказал Левке Вялов.
Левка сжал кулаки. Если Вялов его ударит, он даст сдачи. Вялов был здоров, как бык, но на двадцать лет старше. Левка был выше и научился драться в трущобах Питера. Избить себя он не позволит.
Вялов прочел его мысли.
— Не собираюсь я с тобой драться, — сказал он. — Слишком далеко все зашло.