Они покинули помещение, двигаясь очень осторожно. Никому не хотелось отправляться в небытие, причём очень болезненным способом.
— Почему нас-то не тронуло? — Шатун шёл чуть впереди Лихо, готовый сокрушать, плющить и дербанить пополам и вдребезги. — Побрезговало? Или пожалело?
— Если бы я знала, — Блондинка пожала плечами, выразив лицом крайнюю степень озадаченности. — Может быть, потому, что мы не двигались. Может быть, потому, что молчали. Не знаю. Но кому от этого хуже?
— Никому, собственно, — буркнул идущий сзади Алмаз, ощущающий себя практически голым без чего-либо огнестрельного. У него даже выгребли из карманов всё метательное оружие, подчистую. Пара ножей, прихваченных со столика-тележки, настроения почти что не подняли.
— Куда наше добро дели, узнать бы. — Шатун обошёл стороной ещё два находящихся на расстоянии вытянутой руки друг от друга мазка. — Да только, как я вижу, не у кого. Щепетильно прошлась аномалия по людоедскому шалману, без халтуры. Я бы лучше не смог, признаю безо всякого смущения. Придётся самим искать…
— Найдём, — сказала Лихо. — Вряд ли его стали прятать, каким-то неведомым чувством поняв, что нам сегодня сфартит и мы пришкандыбаем требовать своё имущество обратно на бочку. Они, хоть и людоеды, но ведь не провидцы же. Иначе знали бы, что стрясётся полный абзац…
— Вот тебе и — «Зайти — не выйти», — с какой-то непонятной обидой высказался идущий за блондинкой Книжник. — Я-то думал, что здесь что-то загадочное, непознанное…
— А обернулось — вон оно как. — Лихо повернула за угол, следуя за Шатуном. — Вместо полноценного оргазма для фантазий Книжника имелась лишь кучка любителей человечинки. Расстроишься тут…
— Если бы не эти странствующие прессы — висели бы мы сейчас грустными тушками с распоротыми брюшками. — Алмаз со злостью плюнул прямо в центр очередного мазка, мимо которого они проходили. — И ничего бы мы не сделали… Вот уж не думал, что так всё повернётся.
— И я останусь без штанов, — усмехнулась блондинка. — А если честно, то мы сейчас должны Фюреру в ножки кланяться. Если бы не его спермотоксикоз, торчали бы мы на своих крестах. До полного апогея Сдвига. Или, разве что, кто-нибудь из обитателей этой милой людоедской общины вернулся из краёв, не охваченных визитом безымянной аномалии. И схарчил нас на поминках по почившим в бозе соратничкам.
— А откуда у тебя заточка в ботинке? — спросил Шатун. — Наждак подсобил? Да Наждак, больше некому…
— Ну он, — не стала отпираться Лихо. — В конце концов, не гаубицу же он мне между плавающими рёбрами вставить предложил. Вполне практичный вариант. Если бы сегодня этого не оказалось — дальнейшее развитие событий предсказать было бы сложно. Ну завалила бы я этих энтузиастов мясного меню своими страстными взглядами, а дальше что? Полежали бы, очнулись — и финиш…
Они подошли к высокой двустворчатой двери, одна из створок которой была чуть-чуть приоткрыта. На полу, прямо перед выходом, находились сразу два мазка, наполовину наслоившихся один на другой. Ни обойти, ни перепрыгнуть было нельзя.
— Никто меня на ручках перенести не желает? — Шатун невесело оглянулся на друзей. — А то как-то не вдохновляет меня это хождение по мукам. Пусть даже чужим и уже завершившимся.
Желающих, как легко можно было догадаться, не нашлось.
— Вот тебе и дружеское плечо в трудную минуту. — Громила вздохнул и, явно преодолевая себя, сделал шаг вперёд. — Лишь бы не навернуться в полный рост: сдаётся мне, что банно-прачечные процедуры разводить некогда будет…
Он прошёл к дверям, ступая как будто по стеклянной ниточке, натянутой над котлованом, до упора заполненным изголодавшимися до полного озверения «гейшами». Под ногами у него мерзковато почавкивало и похлюпывало. Книжник утробно ёкнул горлом и зажал рот ладонью.
Шатун добрался до дверей и просунул голову в имеющуюся щель. Потом, не оборачиваясь, махнул рукой и, открыв дверь до конца, пошёл дальше.
— Прошу на выход. — Лихо с каким-то фатализмом оглядела цепочку следов громилы, расположившихся поперёк субстанции, и зашагала прямо по ним. При сорок восьмом размере ноги Шатуна это можно было сделать без излишнего напряжения.
— Давай. — Алмаз подтолкнул Книжника. — Я последний. Не тяни, пошёл…
Очкарик глубоко вдохнул и походкой деревянного истуканчика с негнущимися ножками проследовал по уже проложенному маршруту, исхитрившись не расстаться с содержимым желудка. Последний метр препятствия Книжник, у которого всё же сдали нервы, преодолел неуклюжим прыжком. Выскочил на незапачканное пространство и припустил за уходящими друзьями.
Алмаз прошлёпал по мазку буднично, как будто под ногами была надоевшая до икоты, хлюпающая после дождя грунтовка, а не доведённая до непотребного состояния человеческая плоть. Чувства постепенно притуплялись, черствели. А что, прикажете — рухнуть на колени и рыдать, как впечатлительная воспитанница академии хороших манер? Ага, сейчас…
Проход сузился, лестница пошла вверх. Шатун топал вперёд как заведённый, самую малость не закупоривая своими габаритами расстояние от стенки до стенки. Впереди замаячила открытая настежь дверь, перед которой, к большому облегчения громилы, не виднелось ничего, напоминающего кровавую размазню.
— Что-то похожее и я предполагала. — Выбравшись на волю, Лихо огляделась вокруг. — Бывшая военная база. Хорошее гнёздышко продолжатели идей Чикатило и Суклетина себе свили. Напалмом бы расчухать, до полной невменяемости…
— Да тут уже и без напалма все точки расставлены. — Алмаз показал в сторону — туда, где на земле виднелись рытвины, заполненные одним и тем же содержимым. — Куда уж результативней-то…
— «Горыныч»! — Озирающийся вокруг Книжник обрадованно ткнул пальцем влево. — Вон там!
В широко распахнутых воротах, на которых кое-где ещё сохранились следы пятнистой раскраски, виднелся капот внедорожника.
— Пошли. — Лихо первая направилась к гаражу. — Я очень надеюсь, что в салоне никого не было, когда началась вся эта беспощадная проверка на прочность организма. Иначе будет не то чтобы совсем грустно, но совсем негигиенично…
«Горыныч» был цел. Возле него обнаружился один-единственный мазок, наглядно показывающий, что кто-то вертелся рядом, но сесть в машину не успел. Или успел вовремя вылезти. Естественно, «вовремя» для четвёрки, а не для него самого. Ещё в гараже находилось семь отечественных и импортных внедорожников, в различной степени раздолбанности.
Рюкзаков в салоне «Горыныча» не было. Шатун с Алмазом прочувствованно поведали в пустоту, что они думают о племени мародёров, ещё минут двадцать назад обитавшем в этих пенатах. Лихо промолчала, Книжник вздохнул так тяжко, будто лично он, подчиняясь приказам персонажей, создавших легенду под названием «Зайти — не выйти», таскал эти рюкзаки в их закрома.
— Что делать будем? — Алмаз поиграл зажатым в правой руке ножичком. — Линяем или…
— Ищем, — сказала блондинка. — Я думаю, что время есть. И вряд ли наш скарб стали ныкать куда-нибудь в непролазные кущи. Ищем оружейку или что-то вроде. Шатун с Книжником, я с Алмазом. Встречаемся здесь где-то через полчаса. Шатун — туда, туда и туда. Нам всё остальное. Если найдёте ещё что-нибудь интересное — тащите. Надо же как-то моральный ущерб компенсировать…