В голове крутилась только одна мысль, прикипевшая, застрявшая намертво. «Всё пройдёт…»
Книжника с Алмазом увезли. Судя по всему — обратно в бомбоубежище. Шатуна отправили в неизвестном направлении в обществе близняшек.
— Сюда? — Блондинка остановилась перед единственной дверью, которой заканчивался неширокий коридор на втором этаже. — Или дальше?
— Открывай, — скомандовал Сфинкс. — Дальше тебе всё разъяснят.
Показалось или нет? Лихо надавила на дверную ручку, опуская её вниз, а привычка улавливать оттенки человеческой речи уже констатировала наличие некой иронии в слове «разъяснят». Дело было даже не в самой иронии, а в том, что любые насмешливые интонации Сфинксу присущи не были. Во всяком случае, за непродолжительный период их общения Лихо не заметила ничего подобного. Нет, конечно же, это может быть ошибкой, приключившейся от элементарного недостатка информации, а может быть, что-то стоящее. Во всяком случае — это был первый признак того, что кто-то проявляет к Молоху хоть какие-то иные чувства, кроме почтительной боязни. Посмотрим, учтём, намотаем на воображаемый ус, да поплотнее…
— Заходите, заходите… — Молох стоял к ней спиной, возле окна. — Сфинкс, благодарю. Можешь быть свободен. До завтра.
Дверь закрылась. «Бутафорский властелин», оставшийся в наряде звездочёта — или кого там? — медленно повернулся к блондинке. Так медленно, что это походило на старательно отрепетированную сценку, на какое-то заимствование… Лихо ждала.
Помещению, в которое её привели, больше всего подходило бы определение «апартаменты». Бросающаяся в глаза своей явной дороговизной внутренняя отделка: потолочная роспись, уцелевшее зеркало во всю стену, шикарная мебель, сохранившаяся почти идеально…
— Иди сюда.
— Может, сначала сполоснуться? — Лихо с некоторым сомнением понюхала своё плечо. — Конечно, если есть необходимость, то можно и так…
В следующее мгновение её с ног и до головы окутало дыхание боли. Не кромешной, выворачивающей наизнанку, а несильной, терпимой. Предварительной.
Пронзило и сгинуло.
— Это на всякий случай, — безмятежно улыбаясь, пояснил шиз. — Чтобы ты не забывала, кто тут правит бал. Чтобы не возникло ни одной, даже самой дохленькой иллюзии, что меня можно свергнуть, как простого смертного. Я бессмертен. Я — Молох!
«А если моргала выколоть? — Лихо внутренне ощерилась, внешне нацепив маску покорности. — Совсем выколоть. Кощеюшка тоже пыжился, да на иглу сел. От передоза не крякнулся, но хорошим дело всё равно не закончилось».
Блондинка не сомневалась, что при первой же возможности сумеет свернуть шею этому тщедушному фигляру. А что далее? Хорошо, если «Дискавери» Сфинкса стоит там же, где и стоял, и деактиватор можно будет прозаически достать из бардачка. А если нет? Без шума — вряд ли получится. И нет гранитной уверенности, что при любой попытке сопротивления сидящих в бомбоубежище Книжника и Алмаза тут же не приговорят. Опять же, прорываться через набитый этой швалью город, где хоть кто-нибудь, да прицепится. Придётся выжидать, прокачивать варианты…
— Садись. — Псевдобог указал на стоящее в углу комнаты кресло. Роскошное, кожаное, глубокое.
Лихо безропотно протопала к нему и устроилась с максимальным комфортом. А почему бы и нет, если просят так «по-божески»?
— Мне известна цель вашего визита в мой город. — Шизик начал неторопливо прохаживаться по апартаментам, аккомпанируя своему словоизлиянию взмахами рук. — Интересно, на что вы надеялись, когда сунулись сюда вчетвером, замышляя оставить мой народ без веры в будущее. Наше будущее. Вам не понять, что мы — раса избранных! Новая раса! — Молох потряс в воздухе обеими руками, сжав кулаки. — Вы зря боретесь за выживание. Вы обречены, и это неоспоримо. Мои люди — везде! На Материк уходят лучшие, чтобы всё приготовить для моего крестового похода. Равного которому не будет в истории: как в старой, так и в новой.
«Твои лучшие кадры, в основном, доведены до нужной кондиции. — Лихо немного прикусила губу, чтобы не сорваться в хохот. — В которой возможен только один поход: до ближайшей сковородки. Или — котла… Ну да чертям на том свете виднее, кого куда».
— Поздно кусать губы. — Молох истолковал её проявление чувств по-своему. — Уже ничего не поменять, понимаете — ничего! Наша раса будет править этим миром. Все последние перемены прямо указывают на это… впрочем, это я уже упоминал. Но повторение непреложных истин никогда и никому ещё не мешало.
— А если представить, что все эти перемены — не прямой или косвенный показатель превосходства вашей расы… — Лихо вклинилась в монолог шизофреника, стараясь, чтобы её голос был просительно-извиняющимся. — Всего лишь предположить, сделать мизерное допущение: что это — нечто другое, вроде признаков глобальной катастрофы, которая грядёт в самом ближайшем будущем.
— У вас есть доказательства? — надменно спросил Молох. — Или это — заурядный бред сумасшедшего? Болтовня, не имеющая под собой никаких оснований?
— Доказательств нет. — Лихо легонько пожала плечами. — Я же говорю — только предположить…
Не рассказывать же про имеющуюся в наличии проблему этому «богу», который сам является проблемой не меньшей. На данном жизненном отрезке пути — точно. Деликатненько, по шажочку, прощупать почву — ещё куда ни шло. Кто знает, чем это может обернуться…
Молох расплылся в торжествующей улыбке фанатика:
— У вас — нет! А у меня — есть!
— Какие?
— Вера! — подняв вверх указательный палец, веско проронил шизик. — Даже боги имеют право на веру. И эта вера не может быть ошибочной. Боги не ошибаются.
— Хотелось бы верить… — Фраза прозвучала двусмысленно, но Молох не заметил этого, целиком погружённый в самолюбование.
Приступ нарциссизма прошёл только через минуту, физиономия «бога» приобрела задумчивый вид, будто он решал какую-то новую задачу, пытаясь подогнать её решение под свои только что придуманные правила.
— Хорошо! Пусть это будет катаклизм! А что изменится?
«Не поняла? — Лихо надеялась, что у неё на лице сейчас напрочь внимающая маска, не исказившаяся никакой ошалелостью перед вывихнутой логикой собеседника. — Абзац какой-то…»
— Ничего не изменится! — Шизофреник расхохотался звонко и искренне. — Я имею в виду, в отрицательную сторону. Будет лучше. Для новой расы. Даже если произойдёт катаклизм, он будет очистительным. — Молох отчеканивал каждое слово, будто боялся, что изречённое им не дойдёт до понимания Лихо. — Раса людей, которая бесповоротно отжила своё, будет сметена с лица Земли. Навсегда и — без любых поблажек или какого-нибудь исключения в виде припасения двух особей для нового повторения древнейшего из сюжетов… Второй раз боги не допустят такой промашки. Новая реальность, которая придёт после очищающего буйства всех стихий, — это предзнаменование невиданного расцвета новой расы. Нашей расы!