Генеральская «Волга» влетела в ворота, подпрыгнула на асфальтовой кочке и после лихого разворота остановилась у входа в здание. Задняя дверца машины открылась нараспашку, показалась фуражка с огромной, как медуза, кокардой и отягощенные огромными звездами погоны на плечах. Мобильник зазвонил в ту же секунду, из динамика донеслось «у меня совещание через полчаса» и полковник вскочил со стула. Выхватил из сейфа за спиной папку, захлопнул дверцу, повернул в замке огромный неудобный ключ и рванул по коридору, повторяя на бегу текст своего доклада. Начало было складным и убедительным: «Признанный виновным по нескольким статьям Уголовного кодекса и объявленный в федеральный розыск капитан Логинов при аресте оказал сопротивление и был застрелен сотрудниками полиции. За месяц до этого он уничтожил группу боевиков в количестве четверых человек». А вот что говорить дальше, полковник так и не смог придумать, как ни ломал голову. По факту получалось следующее: «после своей официальной смерти…» Нет, так не пойдет, лучше: «После даты, когда капитан Логинов был признан мертвым…». Тоже глупо – как можно признать мертвым живого человека? Или можно – у него же есть свидетельство о смерти? О собственной смерти… Ладно, выкрутимся, первый раз, что ли.
Но генерал доклад подчиненного слушать не стал, скинул с плеч толстую куртку с меховым воротником, бросил ее на стул. А сам плюхнулся в кресло и протянул правую руку – давай, мол, чего сидишь.
Папка легла на темную матовую столешницу, генерал быстро перелистывал подшивку. Замелькали листы распечаток, фотографии с камер видеонаблюдений и ДТП, ксерокопии страниц приговора и протоколов осмотров мест происшествий. Полковник начал пересчитывать их и сбился на двадцать шестом. «Надо бы реестр составить» – в который раз подумал полковник и отвел взгляд от чересчур ярких и подробных снимков с ДТП на МКАДе. Превращенный в запечатанную консервную банку спорткар сменил скрюченный, с обгоревшими волосами труп у камина, дальше, слава те Господи, шел чистый лист. На нем была одна-единственная надпись – название небольшого городка в центре России. Генерал на описании промежуточных похождений беглого капитана останавливаться не стал, докладную о смерти чиновничьих выродков и уничтожении залетной банды грабителей пропустил, перешел к основным номерам «программы». Пробормотал себе под нос пару ругательств в адрес мэра и его ближайших родственников, перевернул пару страниц и притих. Провел по исписанным корявым острым почерком строкам пальцем и оторвался от распечатки.
– «Bacillus anthracis» – это что такое? Кто писал? Почему не по-русски? – пробасил он.
– Сибирская язва, – перевел с латыни полковник, – это выписка из истории болезни Логинова. Врач писал, инфекционист.
– Сибирская язва? Откуда? Где он ее откопал? – удивление генерала было искренним. У него на лице так и читалось: «Чего угодно от Логинова ждал, только не этой заразы».
– Это не он, это до него родственники мэра Стрелкова поработали. Логинов ее, наоборот, закопал. Правда, сам там чуть не остался, – развеял часть тумана полковник.
– Где? – потерялся в переплетении событий генерал.
– В заброшенном могильнике. Вернее, в раскопанном могильнике, среди зараженных костей, – уточнил полковник.
– Его бы там многие закопать хотели. Вот эти особенно: заместитель министра финансов, президент правления банка, министр по осуществлению контрольной деятельности. Министр-то что в лесу делал? – генерал вернулся на пару страниц назад и пытался самостоятельно постичь ход событий двухмесячной давности.
– То же, что и остальные. На охоту приехал, – в лабиринтах связки «лес – мусорный полигон – разрушенный могильник» полковник ориентировался легко.
– А язва тут причем? И мусорный полигон? Министра же Логинов не на помойке пристрелил? Или я что-то путаю? – генерал сдался и с надеждой смотрел на подчиненного. Тот не подвел.
– Не на помойке, – подтвердил полковник, – а там же, где и всех – в лесу. Сначала охота, потом сибиреязвенный могильник. Потом визит в местную психушку. Но нам так и не удалось выяснить, что ему там понадобилось. Известно только, что сработала пожарная сигнализация, и все. Потом, правда, там труп родственника мэра нашли. От огнестрела скончался, но наш это постарался или не наш…
– Наш, наш, – поторопил подчиненного генерал, – где это видано, чтобы психи просто так, на ровном месте в индивидуальной палате от трех огнестрельных ранений помирали? А чем этот псих Логинову не угодил, тебе только сам капитан расскажет. Дальше давай.
И принялся разглядывать фотографию распростертой на больничной кровати туши с простреленной головой в области правого виска.
– Потом Логинова видели у съемной квартиры, видели, как он выбрался через окно, сел в машину и уехал. Дальше я вам докладывал – после беседы мэр города Стрелков застрелился, а Логинов исчез вместе с деньгами и компроматом на губернатора области.
– Представляю себе эту беседу, – ухмыльнулся генерал. – Стрелков, поди, сам у Логинова пистолет выпросил и башку себе разнес, а перед этим деньги и документы капитану отдал. Где он сейчас?
– В Александрове не появлялся, в Восточном его тоже пока не видели. Скорее всего, в Москве пока отсиживается, ждет чего-то.
– Не ждет, а готовится, – поправил подчиненного генерал и поднялся из-за стола. Полковник потянулся за папкой, но генерал ее не отдал, взял подмышку и принялся неловко напяливать на себя куртку.
– С собой возьму, – пояснил он растерявшемуся полковнику, – покажу, пусть сами убедятся, что я не сказочник. А то решили, что я тут в игрушки играю.
Полковник проводил подшивку документов, тянущих на присвоение грифа ДСП немигающим взглядом и посмотрел на генеральскую спину. Тот взял со стола фуражку, водрузил ее на голову и полюбовался на себя в зеркало у входной двери и проговорил негромко:
– Спокойно. Сегодня же верну, не трясись ты так. Я что, не понимаю…
– Нам что делать? – на всякий случай поинтересовался полковник.
– Вам все как обычно – стоять в стороне, не отсвечивать, близко не подходить. Если жить не надоело, конечно. Продолжать наблюдение, своевременно докладывать и сообщать обо всех передвижениях объекта. Вы на что ставите, полковник?
– В смысле? – не понял хода генеральской мысли подчиненный.
– Где он первым делом объявится – у колонии или у детдома? Я ставлю на детдом.
Полковнику было все равно. Какая разница, откуда в этот раз за Логиновым придется километры наматывать? Хоть из Антарктиды по Сахаре до Гималаев и обратно через Гренландию, если капитану так карта ляжет. Наше дело – до финиша его проводить и за чертой из виду не потерять. А дальше – по обстановке.
Эта ночь будет похожа на предыдущую – такая же короткая, нервная и бессонная. Снова не спать, прислушиваться к каждому шороху, к шагам в подъезде, подбираться на цыпочках к входной двери и ждать, когда человек пройдет мимо. А днем бродить по квартире от окна к окну и высматривать в толпе на улице спокойных, даже ленивых, как осенние мухи, невзрачно одетых ребят. Спокойных только на первый взгляд – Максим знал, что уже в следующую секунду их напускное равнодушие и безразличие может исчезнуть, эти губернаторские псы разорвут любого, кто окажется у них на пути, любого, на кого укажет хозяин. Но пока свору кто-то держит на поводке, или гончие еще не взяли след – нюхают воздух или уткнулись носами в землю, ищут лежку зверя, сужают круги. Да еще нога – болит, зараза, и наступать на нее до сих пор больно… Заснуть все равно не получалось, и Максим поднялся с дивана, оделся и, прихрамывая, потащился мимо наглухо закрытой двери во вторую комнату через кухню в лоджию. Посмотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться в очередной раз о препятствие – торчащую из пола скобу. Когда-то, лет пятнадцать или двадцать назад, в доме во всех лоджиях, были пожарные лестницы – с девятого по второй этаж. Постепенно жильцы от них избавились, люки закрыли вагонкой, линолеумом или попросту заставили барахлом. Здесь же лоджия сохранилась в первозданном виде. Максим аккуратно переступил через скобу и подошел к перилам. С третьего этажа вид не бог весть какой – дорога, перекресток с вечно неработающими светофорами и крыши гаражей-ракушек под окном. Если высунуться подальше и посмотреть налево, то можно разглядеть край крыши гигантского сетевого супермаркета и конечную остановку маршруток рядом. С другой стороны дома пейзаж тоже благолепием не блещет – разгромленная детская площадка, палатка с пивом и все это на фоне мусорных контейнеров. Место оживленное, шумное и грязное – два девятиэтажных дома окружают заплеванный асфальтовый пятачок, с третьей стороны – глухая стена торгового центра. Народ круглосуточно шастает туда-сюда, дверь в подъезд почти не закрывается.