– Ну, все, все, – Максим перевернул Артема на спину и вытер ему лицо первой подвернувшейся под руку тряпкой. Жуткая синева исчезала на глазах, лицо мальчишки сначала побелело, а потом щеки порозовели. Максим отдал дрожащего мальчишку зареванной матери, та пыталась говорить что-то, но Максим не стал ее слушать.
– Сейчас он прокричится и заснет, воды ему дай, – он поднялся на ноги и вышел в проход.
– Мать вашу, да вы что – сговорились? – Добросердечная «бабушка», так удачно угостившая «внучка» конфеткой, сидела на полу и методично билась головой о край нижней полки. Но пульс есть и, вроде, дышит – это просто обморок. Максим поднял с пола бутылку, набрал в рот воды. «Душ» пришлось повторять дважды, пока «бабушка» не пришла в себя. Максим помог ей улечься на полку и заставил молчать:
– Тихо, бабка, все нормально, все живы – здоровы. А конфеты свои сама лопай, хотя тебе тоже вредно, от сладкого диабет бывает.
– Ой, да я их хоть сейчас выкину, – бабка потянулась к кошелке и сделала попытку подняться, – дура я старая, ребеночка чуть не убила…
– Никого ты не убила, успокойся. Утром все выкинешь, лежи, – приказал ей Максим и, не обращаясь ни к кому конкретно, произнес негромко, но отчетливо:
– Спать всем, завтра вставать рано. Достали.
Его услышали все, даже Артем. Он еще немного повозился за стенкой, поплакал тихонько и замолк. А через четверть часа спал весь вагон и самым громким звуком в нем был чей-то бодрый храп. Максим еще раз проверил, как там Васька и тоже улегся, закрыл глаза. За день словно целую жизнь прожил, маленькую, но столько всего в ней произошло, что хватило бы и на две большие, настоящие. Ночью он еще несколько раз вскакивал, проверял, спит ли Васька, и растолкал ее только, когда поезд уже подходил к Ярославскому вокзалу. Они вышли в жаркую липкую духоту московского лета, Максим взял дочь за руку. Она крутила головой во все стороны, то отставала, то забегала вперед и смотрела куда угодно, только не себе под ноги. В здании Ярославского вокзала на втором этаже нашлось небольшое кафе, и пока Васька ела горячий бутерброд, Максим быстро пролистал купленные в ларьке газеты и даже успел позвонить в пару мест. Сумму везде ему озвучили баснословную, но выбирать не приходилось, и выбор он сделал быстро.
– Наелась? – в ответ Васька кивнула с довольным видом.
– Тогда пошли, – Максим выпил остывший кофе и повел ее к метро. Через забитый людьми переход они протолкались к кассам, миновали турникеты и на эскалаторе спустились на станцию. Васька глазела по сторонам, говорила что-то, но в шуме и грохоте поездов Максим ее почти не слышал, посматривал вправо-влево, следил за всеми – кто стоял рядом или проходил мимо, особенно наверху, на балконах по обеим сторонам перрона. Черноволосые смуглые люди в черных спортивных костюмах, таращились сверху вниз на пассажиров, как бандерлоги горланили что-то на тарабарском наречии. А рядом, у мраморной колонны Максим заметил тетку в длинном халате и резиновых тапках на босу ногу. Она волокла в обеих руках гигантские сумки в клетку. К ней подбежал бандерлог, что-то подал ей, тетка остановилась, порылась в сине-белой «мечте оккупанта», протянула покупателю крохотный сверток и потопала дальше. Наблюдавший за этой сценой полицейский отвернулся. А что, все правильно, бандерлоги порядка не нарушают, не дерутся, не грабят, чего на них внимание обращать. Обычная картина обычного рабочего дня. «Комсомольская» радиальная – это смесь аула и кишлака, здесь русские только в час-пик ходят, и на станции разве что ишаки не стоят. А может, и стоят, да их просто не видно среди этого стада или не отличить…
– Пап, больно, – прошипела Васька и попыталась вырвать руку.
– А, извини, – Максим ослабил хватку, но Ваську не отпустил. Подтащил к себе поближе и бесцеремонно отпихнул слишком близко подошедшего «гостя» столицы – черноволосого улыбчивого юношу в блестящих джинсах, грязной желтой футболке и драных кроссовках. Из тоннеля вылетел поезд, сбавил ход, остановился, двери разъехались. Максим втолкнул Ваську в вагон, вошел следом, пробился к противоположной стене и прижал Ваську к себе. Ехать им предстояло далеко, почти на самый край красной ветки.
Огромный шестнадцатиэтажный муравейник-монстр высился над Москвой-рекой как мамонт, да и цвет фасада был подходящий – бурый, с серыми вкраплениями. Территория охранялась двумя бравыми ребятами, въезд-выезд тоже контролировал охранник, в подъезде, в стеклянной будке сидел еще один бдительный страж. Квартира находилась на десятом этаже, и Васька как прилипла к окну, так и не отходила от него, пока Максим договаривался с риэлтором. Наконец, все вопросы решились, Максим расплатился и позвал Ваську. Она подбежала к отцу, обхватила его за пояс, задрала голову и выдохнула с восторгом:
– Мы здесь жить будем? Да?!
– Ты будешь здесь жить, – поправил ее Максим, – одна. Пока мы с мамой не приедем.
– Одна? – вытаращила глаза Васька. – А ты? Я не могу, я боюсь одна!
– Чего боишься? – ответа не последовало, пришлось говорить самому.
– Вась, так надо. Тебе придется потерпеть, помоги мне, пожалуйста. Я к тебе приезжать буду, только не каждый день. Это всего две недели, не больше, – мысль про две недели пришла в голову секунду назад. А что, так и есть, больше времени ему никто не даст. Путь в колонию закрыт, там на подступах уже развернулись в боевом порядке – «свиньей» – верные генерал-губернатору войска. Впрочем, один выход есть – сесть самому, но даже в этом случае шанс попасть в женскую колонию минимален. И Ваську уже, наверняка, ищут, да и его самого тоже. Ну, тут все пути ведут к могиле с номером захоронения, да и Ваську не узнать – пацан пацаном. Вот и пусть тут пока сидит, телевизор смотрит. Хотя нет, там же дрянь эту круглосуточно показывают, для особей с задержками в развитии. Пока… Знать бы, на сколько растянется это «пока».
– Ладно, – ворчливо согласилась Васька, – так и быть, подожду. А где телевизор? – хозяйственно поинтересовалась она.
– Вась, ты только мультики смотри, – эту просьбу Васька пропустила мимо ушей.
Кухня была укомплектована полностью – плита, микроволновка, мойка, стиральная машина, посуда – все, как положено. И холодильник, блестящий и пустой. Через полчаса картина изменилась, из супермаркета на первом этаже Максим приволок несколько сумок с продуктами, и Васька с упоением распотрошила пакеты. Она старательно заполнила все полки, не забыла и про морозилку.
– Бери, – Максим подал дочери только что купленный новый мобильник, – здесь только один номер, мой. Больше никому не звони, поняла? И если тебе звонить будут – не отвечай. Только мне, ясно?
– Да, – Васька нажала кнопку вызова, и у Максима в кармане джинсов запищал телефон.
– Молодец, – Максим сел на стул у кухонного стола, посадил Ваську себе на колени. Она прижалась к нему, боднула макушкой в грудь и буркнула:
– Сколько ждать? Только честно?
– Честно – я не знаю, – сознался Максим. – Правда, не знаю. Но я постараюсь побыстрее. Все, мне нужно идти.