«Шла машина темным лесом за каким-то интересом», — бормотал себе под нос Максим, пробираясь через лес. Дорога поднималась в гору, ноги вязли в глубоком снегу. Зато верный ориентир — «аромат» помойки усиливался, над головой в темном небе пролетела стая птиц. Вороны патрулировали свалку круглосуточно, защищая свои кормовые угодья от вторжений. «Инте, инте, интерес, выходи на букву С», — Максим скатился с горы в густой березняк, пробежал среди тонких, гнущихся под ветром стволов. Что у нас на букву «С»? Свалка, конечно, вот она впереди, во всей красе. Максим никогда в жизни не думал, что может так обрадоваться при виде спрессованных «вековых» залежей мусора за хилым сетчатым заборчиком. Две его полуоторванные от опор секции валялись на снегу, остальные пока держались, сетка на них во многих местах была прорвана. Под ногами мерзко зачавкало, в воздух при каждом шаге поднималось облачко удушливых газов. По сравнению с ними запах нашатыря покажется порцией чистого кислорода. Это фильтраты — часть сгнившей органики, в природе все устроено разумно. Газ поднимается вверх, влага стекает в нижние слои мусорного «пирога» и просачивается на прилегающую к полигону территорию. Тут даже одного взгляда достаточно, чтобы понять — на все требования к устройству и содержанию объекта особой санитарной опасности руководство города забило основательный болт. Ведь что такое мусорный полигон? Это специальное сооружение, предназначенное для изоляции и обезвреживания мусора, оно должно гарантировать населению санитарно-эпидемиологическую безопасность. Связано это с тем, что утилизация отходов на мусорном полигоне предполагает их разложение и образование не менее опасных отходов, таких как биогаз и фильтрат. При этом происходят физико-химические и биологические процессы, в результате которых образуются жидкая и газообразная фазы, содержащие высокие концентрации загрязняющих веществ. А это набор дряни из таблицы Менделеева на любой вкус: магний, кадмий, хром, цианиды, свинец, ртуть, мышьяк, медь, барий. И все это попадает в воздух и воду, а затем, соответственно, в легкие и желудок людей, живущих поблизости с мусорным полигоном. А уж о том, что летит на город вместе с дымом с горящей свалки, даже думать неохота.
Максим прошел вдоль хлипкой сетчатой ограды, потом вернулся обратно. Лес закрывал подходы к помойке с трех сторон, значит, ведущая к городу дорога впереди. А время не ждет, и тех, из леса, уже наверняка ищут, людям такого ранга из жизни выпадать надолго непозволительно, они и в сортир, не предупредив секретаря, не выходят. А то и в сопровождении. Надо сматываться, и поскорее, если до этого момента все шло гладко, то дальше на везении далеко не уедешь. Привезут натасканных псов, пустят по следу, и что тогда? А за документы «охотников», за три «Тополя», лежащие в кармане куртки Максима просто пристрелят, как оказавшего сопротивление представителям власти. И закопают тут же, не отходя от хилого заборчика. Максим поморщился — при одном взгляде на груды гниющего мусора становилось тошно. Зато этот запах собак со следа собьет. Из-за заснеженных гор отбросов доносились звуки работающих двигателей, показывался и тут же пропадал отблеск света фар. Максим рефлекторно поднял руку, чтобы зажать нос, но тут же зло сплюнул себе под ноги. Быстро, не глядя по сторонам, он двинулся вперед, ступая по податливо гнущимися под ногами пластам отбросов. Сразу стало жарко, от гниющего мусора поднимался теплый зловонный пар. А ведь здесь «подстилка» еще относительно тонкая, раскатанная гусеницами бульдозеров. Все самое интересное впереди, там, где ландшафт переходит в рукотворные возвышенности, и даже горы. Дорога пошла вверх, и Максим, прикрыв нос и рот ладонью, бегом поднимался по мусорному склону, то и дело поскальзываясь на осыпающихся из-под ног комьях, всерьез опасаясь вызвать своими неловкими действиями лавину. Он смотрел только вперед и вверх. Несколько раз ему показалось, что близко, почти на расстоянии вытянутой руки, кто-то прячется, или крадется следом. Но останавливаться не стал, побежал дальше. Кто бы это ни был: живущие на помойке собаки, кошки или крысы — черт с ними, лишь бы только они не подходили близко. Выбраться бы на относительно чистое место, где можно отдышаться, не опасаясь, что тебя сейчас вывернет. А там — ищите ветра, фиг найдете. И хорошо бы до дома в темноте дойти, ведь влезающий в квартиру через окно человек может привлечь к себе ненужное внимание. Максим влетел, наконец, на вершину, остановился и закрутил головой во все стороны. Но ничего толком рассмотреть не смог: снова пошел снег, и темноту словно разбавили молоком. Но в этом мороке все же просматривался отблеск дальнего света фар, слышалось урчание двигателя. Максим ринулся вниз с горы по скользкому, трясущемуся под ногами, как болото, склону и побежал на звук. Еще один шаг, еще два, еще три. Голова снова закружилась, тошнота подкатила к горлу.
«Ну, давай, давай, дома чисто, тепло, есть горячая вода», — уговаривал себя Максим. Мысль о горячей воде придала сил, приоткрыла клапан, регулирующий глубину второго дыхания, и Максим рванул по тухлому ковру со всех ног. Перепрыгнул два небольших завала, слетел вниз и выбрался на поверхность из неглубокого оврага, вырвался на открытое место.
Машины находились именно здесь — два «бычка» и бульдозер. Он двигался навстречу Максиму и толкал перед собой плотную груду мокрой рыхлой дряни. Максим едва успел отскочить влево и оказался на самом краю ярко освещенной фарами площадки. В ее центре лежали три или четыре здоровенных, плотно набитых чем-то черных полиэтиленовых мешка. И по тому, как провисал и выгибался под тяжестью черный пластик, Максим понял: то, что находилось внутри, было целым, единым и мертвым. Бульдозер подполз к мешкам, едва не раздавив их гусеницами, обрушил груду отбросов на полиэтилен и откатился назад. Поддел ножом верхний слой отходов, поволок их обратно и завалил мешки. Работа кипела, люди действовали сноровисто — выволакивали из кузовов «бычков» очередные «упаковки», бросали их едва ли не под нож бульдозера и бежали за следующими. Рядом с грузовиками суетились два человека, один пытался что-то объяснить другому, но при этом странно мычал и размахивал руками, указывая то на грузовики, то на бульдозер. Второй мотал головой, тыкал пальцем себе под ноги и издавал такие же загадочные звуки. Максим вытянул шею, присмотрелся и сообразил, в чем дело: оба «говоривших» были в респираторах. В этот момент люди дружно повернулись, отступили назад, и Максим увидел, как два человека волокут еще один тяжелый мешок. А те мешки, которые заметил Максим сначала, уже сгинули в зловонных глубинах, закатанные гусеницами под перепаханную толщу отходов. Максим забыл даже про тошноту, головную боль и холод: на его глазах за неполные четверть часа в глубинах полигона исчезли десять тяжелых черных мешков с неизвестным содержимым. Но одно то, что их «утилизировали» вот так — ночью, в спешке — наводило на нехорошие мысли. И оснований гнать их не было — после того, что произошло в лесу, здесь можно было ждать каких угодно сюрпризов. Над этим надо хорошенько поразмыслить, но не здесь и не сейчас. Дышать уже и так невозможно, горло раздирает от кашля, и снова подкатывает тошнота. Максим сделал шаг, потом еще один и едва устоял на ногах — земля под ним закачалась и поплыла. И заверещала злобно, рассыпалась на множество серых ошметков. Сам того не заметив, он потревожил стаю пирующих крыс, и те разбегались с возмущенным писком от «обеденного стола». В ответ залаял «пасущийся» рядом в отбросах пес, к нему присоединился еще один, и еще… Максим схватился за нож, шарахнулся назад, и тут же ему в спину ударил свет фар разворачивающегося «бычка». Рядом взревел двигателем второй, за ними подгребал бульдозер, впереди скалились три крупных дворняги. А под ногами сновали крысы, одна кинулась с писком на ботинок Максима, но тут же отлетела в морду ближайшей псины. Та мотнула башкой, попятилась, присела на задние лапы, и Максим рванул в образовавшийся просвет. Собаки даже не попытались преследовать человека, погавкали и успокоились. Но люди отпускать свидетеля не собирались. Максим, не разбирая дороги, мчался по полигону, закладывал немыслимые виражи, бросался вправо-влево, попутно успевая коситься по сторонам. Бульдозер остался далеко позади, зато «бычки» не отставали. Скорость не неровной поверхности они развили приличную, хоть и буксовали постоянно, но все же почти догнали бегущего человека. И уйти от них было некуда: впереди, куда ни глянь чуть взрыхленная, подобно ряби на воде, поверхность свалки. Все горы, перевалы и вершины остались позади, здесь рельеф напоминал лунный. «Но если на Луне такая же вонь, я не завидую первым астронавтам», — Максим успел притормозить, уйти назад и в сторону, пропуская одну из машин вперед. И тут же рванул в обратном направлении, уходя от «встречи» со вторым грузовиком. «Коррида какая-то, правда по арене два быка гоняют тореадора, и тот уже почти выдохся». Но что же там было в мешках, мать их? Явно не картофельные очистки, раз эти ребята в «Бычках» настроены так решительно. И не только они.