— Отвали, — приказал Максим стоявшему ближе всех южанину, и тот нехотя сделал шаг в сторону, полез в карман джинсов. И тут же оказался на снегу, мордой вниз с заломленными за спину руками. Максим очень не любил резких движений, особенно когда дело происходило вот так — в темноте, в большой незнакомой компании и без свидетелей. Поэтому и сыграл на опережение, не давая дискуссии перейти в неконструктивное русло. Но остальные расходиться не торопились, разбежались в стороны и шипели теперь, как потревоженные гадюки. Зато и на свою потенциальную жертву внимания больше не обращали.
— Подойди ко мне, — Максим глянул мельком в ту сторону и снова осмотрел нападавших. Те переминались с ноги на ногу, но приблизиться не решались. Лежащий на снегу дернулся пару раз, тявкнул что-то неразборчиво и заглох, получив хороший пинок по ребрам. За спиной хрустнули стебли тростника, и Максим обернулся. Девчонка лет десяти, не больше, в светлом пуховике до колен, розовой шапке с помпоном и розовых же сапожках смотрела на него снизу вверх мокрыми от слез глазами. Розовый с белым шарф на ее шее сбился, узел уехал в сторону плеча, ранец того и гляди свалится на снег.
— Пошли, — Максим поднялся на ноги, подтолкнул девчонку в спину, заставил идти перед собой. Та послушно протопала мимо «гастеров» и почти выбежала на тропинку. Максим шел следом, не оглядываясь, прислушивался только к доносившимся из-за спины звукам. Нет, эти стрелять не будут, не та порода. Да и с ножом вряд ли бросятся. Эта нация чужую силу на прочность проверять не станет, поостережется. То ли инстинкт самосохранения у них более развит, то ли генетической дури меньше. Так что можно идти спокойно. Но быстро.
— Рассказывай, — потребовал Максим, когда они поднялись вверх от моста и двинулись по хорошо освещенной улице. Девчонка — ее звали Маша — принялась рассказывать. Она живет с бабушкой и мамой вон там, в том доме — рука в розовой варежке указала на двенадцатиэтажную башню. Но к школе там идти неудобно: надо выходить на дорогу, а потом идти мимо стройки. Здесь, по мосту, ближе, хоть и страшно. В школу и обратно Маша всегда ходила здесь — утром и вечером. И людей этих видела, но те никогда близко не подходили. До сегодняшнего дня, вернее, утра.
— Понятно. А взрослые почему тебя не провожают? — спросил Максим. И заранее знал, что услышит в ответ. Так и есть: бабушка болеет, а мама работает в Москве, уезжает рано, приезжает поздно. О папе история умалчивала.
Дальнейший разговор не клеился, и решили, что в школу Маша сегодня не пойдет. Поэтому не торопились.
— Только бабушке ничего не говори. И маме тоже, — сказал ей на прощание Максим у подъезда. — И больше там не ходи одна. Лучше по дороге.
Глупость, конечно, несусветная, ляпнул первое, что пришло в голову. Пойдет, и еще не раз пойдет, и не она одна. Гастарбайтеры живут где-то поблизости. Вряд ли бы они потащились на промысел в другой, дальний район города. И всем наплевать, что стаи полулюдей свободно бродят по городу и кидаются на детей. Этих дворников, грузчиков и прочих тут официально нет. В платежных ведомостях Ивановы да Петровы числятся, две трети зарплаты в карман начальству идет, остальное — «гастеру», чтобы с голоду не подох. А то, что те поохотиться уже не только по ночам выходят — так проблемы индейцев, то есть местных жителей, по традиции, шерифа не волнуют. Ну, индеец индейцу рознь.
Максим вернулся к мосту, постоял немного на тропе возле моста. Уже рассвело, и весь пейзаж отлично просматривался. Вдоль реки у краев оврага лепилось множество домов — и частного сектора, и пятиэтажек, и старых длинных бараков. Жителей из них давно расселили, а строения не тронули, заколотили только окна и двери. И стояли те позабыты-позаброшены до того времени, пока не появились в них новые квартиранты. В двухэтажном, выкрашенном синей краской бараке их обитало человек двести, не меньше. Они выходили из подъездов толпами, вернее, стаями — как тараканы или крысы. И разбегались так же быстро в разные стороны — на работу, на рынки, на промысел. Максим подошел к дому поближе, остановился, привалился к рассохшимся доскам стены сарая. Все окна в доме закрыты изнутри плотной тканью, листами картона и фанеры, некоторые даже заложены кирпичом. Забор рядом увешан тряпками, перед первым подъездом стоит без окон и дверей скелет «Запорожца» с осыпавшейся краской на кузове. На крыше барака — самодельные антенны, у подъездов — смердящие груды мусора. И запах соответствующий. «Что за город — куда ни глянь, везде помойки», — Максим прошел мимо барака, демонстративно отвернувшись. Все, что нужно, он уже увидел, рассмотрел и запомнил. Слишком много тут нечисти развелось, никакого дихлофоса не хватит. Нужно средство помощнее, что-то вроде ОМП, чтобы так же кучно разило и в штабеля дохлятину укладывало. Максим отошел уже довольно далеко от гадюшника с гастарбайтерами, двигался неторопливо мимо обычных домов с обычными жителями. Вот ведь соседей Бог им дал, не позавидуешь. Наверняка тут что ни день нападение или ограбление. Или еще чего похуже. И традиционное наплевательство властей. О, а это, похоже то, что надо. Максим увидел стоящее у одного из домов транспортное средство — ассенизаторскую машину. Из подъезда резво выбежал водитель, открыл дверцу кабины, но забраться внутрь не успел.
— Здорoво, дядя, — приветствовал его Максим, — не торопись. Деньги нужны?
— Нужны, — краснолицый водила проявил редкую для людей его возраста и образа жизни сообразительность и сговорчивость.
— У тебя бак полный? — спросил Максим, и краснолицый сначала закивал радостно, потом сообразил, зашепелявил в ответ:
— Нет пока, только выехал, да пропуск дома забыл, возвращаться пришлось. Часа через полтора, не раньше. Пока туда, пока пробки, пока залью… Нет, раньше не получится. Куда подъехать-то?
— А сюда и подъезжай, я подойду, — распорядился Максим. Машина завелась со второй попытки и покатила по раздолбанной колее между домов. Ждать ее пришлось дольше, чем пообещал водитель, и Максим успел основательно замерзнуть. Он уже решил, что водила передумал и прокручивал в голове другие способы дезинсекции, когда рычащее двигателем корыто показалось из-за угла дома.
— Ну, куда? — спросил через опущенное стекло водитель.
— За мной давай, — и Максим зашагал вперед. И думал на ходу, не придется ли все делать самому — уж больно ненадежным на первый взгляд показался ему алчный красномордый водила. К бараку подобрались с торцевой, «слепой» стены. У дверей подъездов и рядом — никого, но доносятся звуки дерганной лязгающей музыки, и чьи-то голоса подпевают в такт.
— Поют, сволочи. Сейчас допоетесь, — проворчал водила. Максим опасался зря: мужик сразу догадался, что к чему, и инициативу нанимателя одобрял и поддерживал. Закрывавший окно подвала металлический лист оторвали быстро. Мужик улегся на живот, вполз до половины в отверстие, но сразу вывинтился наружу.
— Не, не пойдет. У меня тут всего пять кубов, не хватит, — забраковал он первоначальную идею Максима. И завертел головой, подыскивая новую цель.
Время уходило стремительно, ждать дольше было нельзя, скоро крысы потянутся обратно в нору. И так уже две или три из них пробежали мимо, но пока ничего не заподозрили. Максим рванул к подъездам, остановился перед первым и крикнул водиле: