До улицы, где жил Михаил, Максим добрался к полудню. Побродил между высоток, нашел нужный дом. Постоял, раздумывая, что сейчас делать — звонить в дверь или подождать Михаила у подъезда. День будний, время рабочее, и дома его наверняка нет. Максим развернулся и направился мимо домов к магазину. Помимо кафешки там был и небольшой салон сотовой связи. Купить новую сим-карту без паспорта труда не составило. Максим убедил заспанную девушку-консультанта в том, что «паспорт в ЖЭК на прописке, а номер-серию я и так помню». Назвался Ивановым Сергеем Ивановичем, быстро назвал первые пришедшие в голову цифры. Картонный конверт Максим распечатал за столиком в кафе, вытащил из телефона старую симку, повертел в пальцах и бросил в пустой стакан из-под кофе — пластиковый обломок утонул в остатках бурой жидкости. Максим затолкал сверху мятую салфетку и по памяти набрал номер Михаила.
— Да? — нетерпеливо, даже резко ответил Максиму знакомый голос.
— Капитан Логинов беспокоит. Помнишь такого? — Последний вопрос можно было и не задавать.
— Ну ты орел! Мне Пашка утром сегодня позвонил, предупредил, чтоб гостя встречал. А ты уже тут как тут! Где отсиживаешься? Будь там, я скоро!
Телефон жалобно пискнул в руках и отключился — заряда аккумулятора хватило ровно на один звонок. Максим убрал телефон в нагрудный карман куртки и приготовился ждать. А чтобы не скучать, купил в ларьке газету, вернулся за столик, взял еще кофе. И на первой же странице узнал из краткой заметки, что он, капитан Логинов, обвиняемый в убийстве шести мирных жителей, не явился на оглашение приговора и скрылся от правоохранительных органов, нарушив подписку о невыезде. В связи с чем и объявлен в федеральный розыск. И кое-кто так жаждет его крови, что готов заплатить за голову капитана кругленькую сумму в ненаших деньгах. О последнем в заметке ничего не говорилось, это было лишь предположением Максима, но, зная натуру представителей гордого племени, он был уверен, что так оно и есть. Ищейки уже идут по следу Максим следы заметал не очень старательно, словно дразнил преследователей, подсказывал им верный курс, и они к моменту встречи совсем озвереют, поэтому пора бы и присмотреть себе свой Рейхенбахский водопад. «Это поистине страшное место. Вздувшийся от тающих снегов горный поток низвергается в бездонную пропасть, и брызги взлетают из нее, словно дым из горящего здания…»
От размышлений Максима отвлек человек не вошедший — ворвавшийся в кафе. Невысокий, на голову ниже Максима, очень худой и подвижный, с основательно поредевшими волосами. Но взгляд Михаила остался прежним — едкий прищур-рентген обмануть не удавалось еще никому. Максим улыбнулся, поднялся с места, двинулся навстречу сослуживцу. Обнялись, пожали друг другу руки.
— Все такой же, — после быстрого «сканирования» выдал резюме Михаил. — Не изменился.
— Горбатого могила исправит. — В ответ Максим трижды сплюнул через левое плечо.
— Все, пошли отсюда. Вещи твои где?
— Вот, — Максим показал полупустой рюкзак, — и то, что на мне.
— Не густо. Ладно, разберемся. — И Михаил потащил командира за собой.
Вышли на улицу, уселись в неприметного цвета темный внедорожник. Михаил вел машину и одновременно успевал сделать множество дел: рассказывать о себе, говорить по телефону и выведывать у Максима подробности его злоключений. А заодно и ругать командира. Вернее, не ругать — сказать все, что он, Михаил Новиков, про капитана Логинова давно понял.
— Ты, капитан, не обижайся, но ты сам виноват. Ума, храбрости и авторитета тебе не занимать. Тактик ты отличный и командир. Но, как я догадался, главного в тебе нет, — не глядя на собеседника, говорил Михаил.
— Да? Это чего же, интересно? — Максима заинтриговали слова сослуживца, даже сон пропал.
— Грязи, вот чего. Как ты только профотбор прошел — непонятно. У тебя ж работа такая, что, для того чтобы поставленную задачу решить, надо быстро бегать, метко стрелять и далеко прыгать. А почему эти задачи специальными называются? Да потому, что никакой другой стрелок и бегун выполнить их не может. А почему? В первую очередь в силу их полной аморальности. Настоящий спецназовец должен уметь убить безоружного невинного человека — хоть женщину, хоть ребенка. И сделать это спокойно, без шума и соплей. Такой человек должен уметь игнорировать приказы начальства, должен уметь уверенно врать. А ты действовал не как настоящий спецназовец, а как нормальный человек и поэтому оказался на скамье подсудимых. Да еще и на командование тень бросил. Вот тебя на съедение и отдали. Сам виноват. Да чего я тебе тут втираю, ты и без меня все знаешь, — закончил обличительную речь Михаил и умолк.
Максим обдумывал услышанное — в словах Михаила был резон, и он, Максим, словно увидел себя со стороны. Все было именно так, Михаил прав тысячу раз, но сожалеть о прожитом поздно и глупо, нужно жить сегодняшним днем.
— Да прав ты, прав, — обреченно согласился Максим, — но не умею я по-другому. Не приучен.
— Вот в том-то и дело! — воскликнул Михаил. — Не приучен он! Расхлебывай теперь. И учись делать то, что я тебе говорил, — врать, изворачиваться, стрелки переводить. Ну, и все такое. Не маленький, сам разберешься. Приехали, выходим.
Они выехали за город, промчались по окруженной лесом дороге и оказались в дачном поселке. За окнами мелькали одно— и двухэтажные дома, заборы, кусты, деревья. И ни одной живой души — поселок вымер с окончанием теплого сезона. Урожай собран, до весны здесь делать нечего. Внедорожник остановился у одноэтажного кирпичного дома за основательным высоким забором. Михаил выбрался из машины, открыл калитку, они оказались во дворе — пустые грядки и клумбы, заботливо укутанные на зиму кусты роз. Михаил уже возился с ключом, ругался сквозь зубы на неподатливый замок входной двери. Справился наконец, распахнул дверь.
— Заходи, — скомандовал он. — Свет и вода в доме, удобства, извини, на улице. Холодно, правда, но обогреватель я привез, сейчас принесу.
Вдвоем вытащили из багажника тяжеленный масляный обогреватель, втащили его в дом. Следом Михаил приволок объемистый пакет с продуктами, водрузил на стол в небольшой кухне.
— Все, командир, живи сколько надо. Щи, как говорится, в котле, каравай на столе, вода в ключах… Я к тебе раза два в неделю приезжать буду, чаще не смогу. Если что, звони. Все, поехал я, меня уже, наверное, на работе обыскались. Да и домой пораньше надо, Сенька просил, — подытожил Михаил и направился к воротам.
Максим вышел проводить его.
— Сенька — это сын твой? — спросил он, и Михаил тут же с улыбкой отозвался:
— Ага, сын. Ну, Саня, Сеня, — мы его так зовем. Четырнадцать лет, выше меня уже вырос. А твоей сколько?
— Десять было, — ответил Максим и посмотрел сначала себе под ноги, потом вдаль, на глухой забор.
— Надо ее с моим познакомить. Звать-то как? — поинтересовался Михаил, уже усаживаясь в машину.
— Васька. Василиса в смысле. Жена так хотела, сказала: мальчик родится или девочка — быть ребенку Васькой.