Максим вернулся к забору, снова осмотрел его. По второй колее прогрохотал встречный поезд. Максим отвернулся от взлетевшего облака снежной пыли, посмотрел поезду вслед, на огни последнего вагона. Перегон здесь короткий, скорость тоже небольшая, с учетом остановок, разгонов и торможений сорок — пятьдесят километров в час, не больше. Да еще и притормаживает состав перед станцией, она отсюда недалеко. А крыша вагона всего на несколько сантиметров выше витков «егозы» на заборе. Здесь поезд идет по насыпи, огороженная бетонными плитами часть соснового леса оказывается в низине. Максим пробежал по рельсам участок возвышенности и быстро вернулся назад, услышав издалека шум приближающегося состава. Пропустил поезд, промчался вдоль участка забора еще раз. Рассмотрел покрытые снегом лапы сосен, перевесившиеся через забор с «колючкой», пересчитал плиты, прикинул расстояние от стенки вагона до ограждения. Пропустил еще несколько поездов, перебежал через линию на противоположную сторону, направился к станции. Да, а ведь другого выхода и правда нет. Надо посмотреть, что там дальше, выбрать точку, с которой придется стартовать.
Ветер на мосту над открытым участком линии метро сбивал с ног. Максим оказался здесь в половине одиннадцатого вечера. Походил немного, присматриваясь к проносившимся мимо поездам. Прохожих мало, и почти все уже «готовы», разминаются перед главной полночью года. «Фейерверки» тоже пока вялые, за все время, пока Максим готовился, поблизости разорвалось только две-три петарды и взлетела одна ракета. Основной огонь будет открыт позже, часа через два. Под мостом прогрохотал очередной поезд, унесся в темноту. Так, ждать больше нечего, пора действовать. Максим натянул на глаза шапку, еще раз проверил содержимое карманов. Все в порядке, все на месте, осталось немного подождать. Вон она, карета, которая доставит его во владения «куратора», уже подана к открытой платформе. Максим дождался, когда поезд тронется с места, и подошел к невысоким перилам. Головной вагон состава въехал под мост, показался с другой стороны. На этом участке поезд едет очень медленно — со скоростью пять-десять километров в час, и лучшего места просто не найти. Максим перелез через перила и повис над проплывавшими внизу крышами, придерживаясь за бетонный поручень одной рукой. Считая вагоны, дождался нужного, разжал пальцы и шагнул вперед. Приземлился мягко, как кот, и вцепился обеими руками в металлический выступ на крыше, чуть пригнул голову, уворачиваясь от сильного встречного ветра. Так медленно поезд будет идти еще минуты три-четыре, потом он начнет ускоряться. Максим посмотрел в мутную снежную тьму перед собой. Ее чуть разбавляли отблески огней городского освещения, но этого не хватало, чтобы рассмотреть все, что делается впереди. Вагон чуть поматывало из стороны в сторону, и Максим лег на живот, опустил голову. Над головой что-то с коротким свистом ухнуло, и в ту же секунду поезд начал ускоряться. Максим обернулся, увидел, как исчезает в белесой мути за спиной проходящая над дорогой труба. Это единственное препятствие на данном участке, надо подниматься. На полном ходу сделать это оказалось очень непросто, опору под ногами трясло и качало, как лодку в шторм. Максиму удалось привстать только со второй попытки, он вцепился обеими руками в ледяной выступ на крыше вагона и, щурясь от ветра и снега, смотрел в сторону и вперед. Мимо пролетали пустые темные здания — склады, офисы, магазины, вдалеке ярко светились окна жилых домов. Там уже готовятся открывать шампанское, смотрят телевизор, ждут гостей. А Максиму сейчас нужно только одно — не пропустить тот участок бетонного забора в низине. И прыгать придется по-любому за забор или на обледеневшую землю, дальше ехать нельзя, поезд уходит в тоннель.
Ограждение владений «куратора» Максим увидел издалека, небольшие лампочки освещали витки «егозы» и заснеженные сосновые лапы. Поезд пошел еще быстрее, в чернильной темноте уже светился зеленый огонек семафора и красно-желтые габаритные огни. Все, ждать нельзя, тоннель уже совсем близко. Поезд несся вдоль знакомого забора, мелькали слабоосвещенные плиты. Сколько он насчитал их тут тогда? Какая сейчас разница сколько, главное — успеть. Максим оторвался от выступа, поднялся на полусогнутых ногах и едва не грохнулся обратно. Но устоял, сделал еще один шаг, потом еще и оказался на самом краю крыши. Оттолкнулся, прыгнул, выставив руки вперед, нырнул рыбкой в снежно-черную гущу сосновых лап. Схватился за колючую ветку и перелетел на ней, как на лиане, через забор, отпустил одну руку, вцепился в следующую лапу… И так сполз вниз, спрыгнул на снег, выпрямился. С потревоженных ветвей сыпалась снежная труха, ветви покачались еще немного и успокоились. Максим осмотрелся: за спиной забор с «колючкой», грохот поезда, впереди — темнота, стволы сосен и нетронутый снег под ногами. Максим посмотрел на часы: без четверти одиннадцать, безумная поездка заняла всего пятнадцать минут. И оказался он не там, где рассчитывал изначально, а в самом углу периметра, там, где плиты забора стоят под углом друг к другу. Ничего, это неважно, главное, что не промахнулся. Надо подождать немного, посмотреть, не придет ли кто встретить позднего гостя. Интересно, будет ли старый шакал отмечать праздник как положено — в полночь, с гостями, за накрытым столом? Или проигнорирует? Все выяснится очень скоро.
«Хозяева» показались через несколько минут. Два жилистых поджарых ротвейлера один за другим улеглись в снег у ног Максима. Он вытер кровь с лезвия ножа о собачью шерсть, пошел рядом с цепочкой следов собачьих лап. И скоро оказался на расчищенной от снега дорожке, вдоль нее горели фонарики, стояли лавочки. Пасторальная рождественская картинка — предновогодняя ночь, снег, сосны и неяркий свет могли настроить на романтический лад любого. Максим остановился в тени, прислушался, но, кроме шума ветра в вершинах деревьев и приглушенного расстоянием грохота поезда, не разобрал ничего. Снова посмотрел на часы: ровно двадцать три часа, можно немного подождать. Где-то очень далеко загремели взрывы, в небе полыхнули огни фейерверка. Максим вспомнил прошлую новогоднюю ночь, счастливую раскрасневшуюся Ленку, заснувшую за два часа до полуночи Ваську. И сидевшую под елкой Феклу, и как она потом наелась «дождика», и как первого января ему пришлось искать вменяемого ветеринара… И тут же вскинулся, подхватил горсть снега, вытер им лицо. Сейчас эмоции могут только помешать, для них время еще не пришло. Да, странный какой-то поселок, куда ни глянь — сплошной лес и выскобленная от снега дорожка под фонарями. А поблизости ни одного дома, и очень тихо для поселка. А надо поторапливаться, найти нужный коттедж, «встретиться» с охраной и «куратором». Максим вышел на покрытую снежной пылью дорожку и быстро пошел по ней параллельно лесу. Добрался до того места, где на снегу стали заметны следы собак, и отступил в тень, за толстый ствол сосны, замер. Навстречу из темноты приближались двое. Оба приземистые, неповоротливые, в темной мешковатой одежде, в движениях видна расхлябанность и вальяжность. Боевики топтались у бровки, переговаривались негромко, но Максим не прислушивался к их разговору. Оба стояли очень удачно, спиной к нему, лицом к освещенному участку. Один, правда, заметил в последний момент быструю тень, рванувшуюся с левой стороны, но и только. Крикнуть не смогли ни тот ни другой, для них все закончилось за несколько секунд. Максим обыскал трупы убитых, убрал оба пистолета в карман и за пояс, двинулся дальше. Дорожка делала поворот и выходила из леса на открытое место, и впереди, из-за стволов сосен, показалась белая стена огромного здания. Максим остановился на краю света и тени, не спешил приближаться к дому, рассматривал его издалека. Меньше всего дом походил на коттедж — скорее дворец, поместье, замок, все что угодно. Трехэтажное строение площадью в несколько тысяч квадратных метров живописно раскинулось на берегу реки, перед фасадом здания имелась даже набережная. Дальше — замерзшая, покрытая льдом река. Неплохо устроился «куратор» крупнейших гостиниц и офисных комплексов Москвы. Вроде и в городе, а тишина и воздух как в деревне, даже шум от проходивших по открытому участку метропоездов почти не слышен. И кусок берега себе хозяин поместья отхватил изрядный, да и сама территория в несколько гектаров соснового леса поражает воображение. А уж про гигантский особняк и говорить нечего. Вид, правда, у него, на первый взгляд, нежилой. Светятся только два окна на первом этаже, и странные, неровные отблески падают на стекла одного из центральных окон фасада. И все — ни машин, ни людей, ни собак. Подозрительно мало охраны — два пса и два боевика. Где же остальные? В доме или все остались там, на стройплощадке, вместе со старшим сыном «куратора»? И где он сам? Чего гадать — надо войти и разыскать его внутри дворца. А вот и подходящая дверь в торцевой стене здания.