— Чего ты хочешь? — Голос «куратора» прозвучал тихо, очень тихо.
Максим скорее догадался о смысле слов, чем расслышал их. Старик говорил медленно, словно выдавливал из себя слова, скрипел зубами, только что не рычал. И от выражения лица старика, от того, как он говорил: сначала шевелились непослушные губы, потом вырывались почти нечленораздельные звуки, — Максиму казалось, что с ним пытается говорить зверь. Ну, раз такое дело, то можно и пообщаться. Только недолго.
— А ты попробуй сам догадайся, — так же тихо ответил Максим. Приблизился к «куратору» вплотную.
Старик сжался в кресле, потом поднял голову. Глаза его были полузакрыты, губы едва заметно шевелились. Максим острием ножа коснулся кадыка «куратора», и шепот оборвался.
— Ты забрал все, что у меня было… — просипел старик и осекся — острие ножа уперлось в складку на шее, мешало говорить.
— Ты тоже, — спокойно ответил Максим. Все, надо заканчивать, дольше здесь оставаться нельзя.
— Мы убили троих, ты убил троих, кровь отомщена, мы в расчете, — полуживой «куратор» пытался торговаться, и Максим чуть ослабил нажим.
— Хреново считаешь. Не троих вы убили, а пятерых. Олег Круглов, Павел Волков, Новиков Михаил. И моя семья — жена и дочь? Или они не в счет? — Максиму казалось, что встреча с убийцей его родных закончится быстро. Он не ожидал, что старый шакал возьмется сводить баланс человеческих жизней и смертей. И что сальдо будет не в его, Максима, пользу.
— Мы их не искали, это сделал другой человек.
Максим молча выслушал старика.
— Врешь, скотина. Кроме тебя, это никому не было нужно. Кому еще они мешали? — Максим неторопливо убрал Пашкин нож, вытащил отобранный у охранника пистолет.
Старик снова затрясся от переполнявшей его злобы.
— Это Стрелков, — прошипел «куратор», — полковник Стрелков. Он командовал операцией, когда вы убили тех людей. Я говорил с ним, и он обещал мне помочь найти тебя. И сдержал свое слово, а какими методами он действовал — не мое дело.
— Понятно. Что ж вы его не тронули, полкаша этого? Это же он мне приказал тогда ваших людей расстрелять, с него и спрос. Или я что-то не понимаю? — Максим старался говорить спокойно, сдерживался, но чувствовал, что еще немного — и он сорвется на крик. Или разобьет «куратору» голову о кованую каминную решетку.
— Стрелял ты, а не он, — ответил старик, — а по нашим законам…
— Заткнись! — не стерпев, рявкнул во все горло Максим. Чего сдерживаться — дом пуст, прислуга и охрана мертвы, пора заканчивать светскую беседу.
Но старый шакал не унимался, даже полупарализованный, обездвиженный, он видел реакцию Максима и продолжал бить в больное место:
— По нашим законам тебя надо отдать родне убитых. Но ты сбежал, время шло, а люди требовали возмездия. Я собирался выкупить у Стрелкова твою жену и дочь, чтобы выманить тебя, но не успел. Он обманул меня, сказал, что нашел тебя и ты мертв, что он убил всех. И получил вознаграждение, а я остался в дураках, полковник обманул меня. И теперь я не могу ходить, у меня отнялись ноги, а руки словно деревянные, я не могу двигать ими, — старик говорил уже сам с собой, он раскачивался в кресле взад-вперед, уставившись в одну точку перед собой.
Максим молчал, смотрел то на пламя в камине, то на полубезумного «куратора». Все получилось не так, неправильно и даже глупо. Но кто? Кто мог предположить, что эта сволочь столько знает о судьбе его родных? Выкупить он их хотел, падла, но опоздал… И слава богу, что опоздал. Значит, это людей полковника Стрелкова перестрелял он тогда в Александрове. «Пистолетов, Автоматов, Трассеров» — вот тебе и лошадиная фамилия. Ничего, все к лучшему. Еще посмотрим, в чью пользу будет итоговое сальдо в балансе возмездия. Максим рывком повернул кресло к себе, приставил дуло пистолета ко лбу «куратора».
— Если скажешь, где он, то умрешь быстро. Ты уже не человек, ты полуразложившийся труп, тебе не жить. Или тебя убью я, или твои соплеменники. Но они будут делать это гораздо дольше, чем я, — предложил «куратору» сделку Максим, но ответа не услышал. Все, больше из обезумевшего старика ничего не выжмешь, надо уходить.
Максим отошел назад, на расстояние вытянутой руки, и, услышав звуки шагов, человек в инвалидном кресле шевельнулся, слабо мотнул головой. Максим застыл на месте — ему показалось, что «куратор» хочет что-то сказать, но тот лишь дернулся, откинулся в кресле и попытался выпрямиться, снова шевельнулись согнутые параличом пальцы, с угла рта потекла слюна. Максим убрал пистолет, развернулся и быстро вышел из комнаты, закрыл за собой дверь. Тварь проживет еще максимум сутки и сдохнет здесь в полном одиночестве, не в силах даже добраться до отхожего места. А потом сюда слетятся падальщики и поделят наследство «куратора» между собой, не без стрельбы, конечно.
Максим быстро шел по коридору к лестнице. Ему казалось, что в доме уже запахло падалью, запах разложения преследовал его до тех пор, пока он не оказался в холле. Толкнул тяжелую, с мозаичным стеклом дверь, вышел на крыльцо. Вдохнул глубоко морозный колючий воздух, направился к замерзшей реке, остановился у кромки льда. Все, этот счет закрыт, глава племени и его выродки уничтожены. За Пашку, Михаила и Олега они ответили, плата за кровь друзей получена. Но останавливаться нельзя, пока не иссякли ярость и злоба, пока они не перегорели внутри и не стали пеплом. Надо найти этого Стрелкова: он узнает о смерти «куратора» и расслабится, потеряет нюх. Сейчас самое время встретиться с ним и посчитаться. Полковник не ждет, что убитый и воскресший капитан Логинов придет потребовать уплаты долга. И не наличными. Да, «куратор» что-то говорил о вознаграждении… Но старик уже ничего не скажет, вся надежда на Стрелкова. «Надеюсь, что ты не продешевил», — подумал Максим и ступил на лед. Он чуть прогнулся под подошвами ботинок, но выдержал. Течение здесь не сильное, значит, можно попытаться. Максим двинулся вперед, пересекая замерзшую реку. На другом берегу небо светилось от фейерверков, гремели взрывы петард, доносились отголоски музыки, слышались счастливые пьяные вопли. Новогодняя ночь набирала обороты, и Максим вспомнил старую примету: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь». Отлично, это как раз то, что ему сейчас нужно. Судя по сегодняшней ночи, наступивший год будет удачным.
Через три дня утром Максим быстро шел по знакомым улицам. Он вернулся сюда ненадолго, рассчитывая выяснить все, что нужно, за один день. Дольше здесь задерживаться слишком рискованно, многие могут опознать его. Настоящего специалиста трудно обмануть, простой маскировки вроде растительности на лице и натянутой по самые глаза шапки недостаточно. Максим уже успел пожалеть о том, что легкомысленно отказался от услуг пластических хирургов. И теперь почти бежал, стараясь не встречаться взглядом с прохожими. Пересек знакомый перекресток и зашагал вниз по улице, ловко перепрыгивая через не убранные ленивыми коммунальщиками груды смерзшегося снега. Скоро он оказался на окраине города, миновал знак его границы, свернул с дороги на тропу через пустырь. За ним начинался лес, Максим пробирался по щиколотку в снегу мимо заросших мхом серых стволов, вглядывался вперед. И вышел наконец к замерзшему озеру, постоял немного на берегу рядом с песчаным обрывом. Осмотрелся, шагнул вперед, вышел из-под защиты деревьев на открытое место, двинулся вперед по заснеженному льду. Под ногами скрипел снег, ветер бросал в лицо снежную крупу, по обеим сторонам тропы завивались белые вихри. Вокруг не было ни души, что неудивительно — в такую погоду на рыбалку мог выползти только фанатик. Именно на это Максим и рассчитывал, зная неуемную страсть кадровика-майора к зимней рыбалке. И на то, что тот не будет сидеть в компании себе подобных, а найдет укромное «рыбное» местечко. Там разговор и состоится, им есть что обсудить — у Максима накопилось к майору немало вопросов.