Дирижабль, получив столь значительную пробоину, начал быстро терять высоту и выравниваться по крену. Картер понял, что единственный способ выжить – это посадить воздушный корабль на вершину ближайшего холма. Что делать потом, он понятия не имел, но рефлексы десантника требовали разбираться с проблемами, согласно рейтингу их сиюминутной опасности.
Единственный уцелевший «Грифон», продолжая удаляться над поверхностью тумана, восстановил ориентацию в пространстве и был готов начать боевой разворот для возобновления атаки. После потери одного орудия левый борт дирижабля оказался беззащитен. Чтобы противостоять атаке, судно необходимо было развернуть на сто восемьдесят градусов, а оно и так еле держалось в воздухе и могло в любую минуту погрузиться в зону смертоносного тумана. К тому же вершина ближайшего холма находилась прямо по курсу. Несмотря на критичность создавшейся ситуации, Картер не решился изменить направление полета. Вместо этого он начал активнее выравнивать крен, чтобы дать Марку возможность восстановить устойчивость и нанести по противнику удар из бластера.
– Марк! – позвал Тим по связи. – Ты живой там?
– Живее некуда, – прокряхтел спасатель. – А вот в своих сексуальных возможностях у меня теперь есть сомнения.
– Их ты потом проверишь, если выживем! Бластер работает?
– Вроде остыл.
– Тогда вали оставшегося, мы падаем! – Картер вывел слайдеры на пульте в максимальные положения, заставляя газовые генераторы работать на износ, чтобы хоть как-то компенсировать потерю высоты. Но это было почти то же, что носить ситом воду. Правда, крен все же выправился.
Восстановив равновесие, Марк выбрался из переплетения стоек, подтянул к себе оружие и ползком двинулся к левому краю палубы. Дирижабль сильно потерял в скорости, так что теперь закатный ветер дул сильнее, чем ослабевший набегающий поток. Да и сам ветер значительно ослабел – по ночам в воздушных массах Асура преобладали другие процессы, заставлявшие дуть с севера на юг. А солнце почти закатилось за горизонт, дав атмосфере временное успокоение. Спасатель распахнул забрало шлема. Так и прицелом было удобнее пользоваться, и кислородные генераторы не тратили энергию без всякого смысла.
Установив бластер на сошку, Марк лег и взял на прицел истребитель, завершавший боевой разворот. На время решающей атаки пилот все же осмелился выключить камеры ходовых мониторов и закрыть их броневыми щитками. Умелые асы в бою никогда не заходили на атакующий курс без заглушек, чтобы избежать ослепления камер и неожиданной потери ориентации. Имея опыт, они могли довериться в управлении только приборам и собственному вестибулярному аппарату. Но любой пилот с недостаточными навыками остерегался летать вслепую даже на коротких участках. Правда, в создавшейся ситуации риск был оправдан – дирижабль был сильно поврежден и не мог оказать серьезного сопротивления, атака шла без маневров, по ровному курсу, а вот удар из бластера по камерам чаще всего имел гибельные последствия, поскольку уже навсегда выводил их из строя. Конечно, оценивать расстояние до цели по одним лишь показаниям радара было очень уж непривычно, но идти в атаку с открытыми камерами оказалось куда опаснее.
Благодаря высокому разрешению прицела Марк вовремя заметил упавшие на камеры «Грифона» броневые щитки, поэтому не стал тратить зря усилия на бесполезную теперь стрельбу в лобовой обтекатель. Он лежал и ждал залпа ракетами, чтобы снова попытаться сбить их на траектории. Но пилот медлил, не спешил открыть огонь с дальней дистанции, прекрасно понимая, что чем меньше подлетное время снарядов, тем труднее по ним попасть. Вместо этого он дал длинную очередь из единственной плазменной пушки. Бил он без прицела, не видя цели, просто по курсу, стараясь просто помешать противнику точно прицелиться. Но взять на испуг Марка было не так-то просто.
Все сгустки плазмы прошли ниже палубы, наделав с полтора десятка небольших дыр в борту. Дирижабль был слишком огромен для того, чтобы подобная атака могла как-то повлиять на его летные качества. Сбить такую махину можно было только несколькими попаданиями ракет приличного калибра.
Дистанция стремительно сокращалась, наконец пилот не выдержал и стиснул гашетку, отправив два заряда в цель. Марк тут же открыл огонь, но времени было слишком мало – оба снаряда остались невредимыми, разорвавшись внутри оболочки судна.
Пилот застрявшего «Грифона» понимал, что вечно сидеть в кабине и ждать неминуемого падения в туман вместе с дирижаблем тоже глупо, по меньшей мере. Надо было выбраться и оценить, насколько крепко застрял истребитель и можно ли его безопасно высвободить ударом маршевой дюзы.
Распахнув люк, пилот увидел, что его дела не так уж плохи. Единственным серьезным препятствием на пути к свободе являлась переборка, разделяющая общий объем оболочки на отсеки для повышения живучести. В нее «Грифон» уперся правым крылом. Окружающий же каркас не мог повредить истребитель. Достав легкий бластер, пилот выбрался на крыло и принялся дырявить переборку, чтобы максимально ослабить ее в месте соприкосновения.
В этот момент две ракеты, пущенные его соратником, пробили обшивку дирижабля и разорвались внутри, производя сокрушительные разрушения. Небольшая, но смертельная порция смертоносных осколков досталась и пилоту. Не попади осколок в него, он непременно пробил бы крыло истребителя, но вышло так, что человек принял удар на себя, прикрыв летающую машину.
Отсек заволокло едким дымом. Ударная волна от взрыва значительно повредила структуру каркаса, тот ослабел настолько, что уже не мог нести предназначенную ему нагрузку. Корабль затрещал, изогнулся, угрожая развалиться надвое в любую секунду.
Палуба под Марком накренилась. Спасатель понял, что случилось, и адекватно оценил всю катастрофичность происходящего, но это не сломило его боевой дух. Дождавшись, когда «Грифон» промчится над головой, обдав его жаром плазмы из двигателя, Марк вскочил на ноги, развернулся и с самой короткой дистанции послал в хвост истребителя очередь. Стрелять, стоя на палубе падающего дирижабля, было совсем не просто. Жерло излучателя извергало порции плазмы, из охладителя по сторонам били тугие струи белого пара, а приличная отдача грозила нарушить и без того неустойчивое равновесие. Но спасатель, крепко держа оружие, не отвел прицел и не отпустил пусковой сенсор до тех пор, пока «Грифон» не превратился в яркое облако раскаленной плазмы, раскидав по сторонам крупные куски обшивки и крыльев.
Картер понял, что дотянуть до холма не получится. Надо было срочно опускать забрало шлема. Несмотря на то, что оставалось преодолеть смешное расстояние в пару сотен метров, воздушный корабль лететь больше не мог. Его кормовая часть надломилась и ушла в зону тумана, а в передней было уже слишком мало газа для достаточной подъемной силы.
Опустив бластер, Марк тоже едва успел захлопнуть забрало. Корма дирижабля окончательно отломилась. Потеряв всякий баланс, небесный исполин резко завалился на нос и, потеряв остатки несущего газа, рухнул в туман. Пронзив пелену ядовитого газа, он вертикально, всей массой, впечатался в грунт, обшивка носовой части промялась, как скорлупа яйца, и дирижабль замер в вертикальном положении, как яйцо, установленное на промятый кончик. Марк не удержался и сорвался в образовавшийся колодец, ломая весом ажурный полимерный каркас корабля. Но вскоре падение остановилось, спасатель повис, как муха, застрявшая в паутине.