— А время? Время на хронометре сейчас чье? Тоже по немцам выставил?
— Да не переживай, командир. Сутки только начались, еще время есть. Я за другое волнуюсь. Откуда эти координаты взялись?
— В книге указаны.
— А тот писатель, он что, здесь с секстантом сидел и место снимал?
— Ссылку дают на вахтенный журнал другого парохода.
— Да? — с сомнением произнес штурман. — Ну тогда будем ждать.
Стрелка подползла к четырем часам, но экран по-прежнему был пуст. Глядя на то, как терзается командир, Максим неуверенно предложил:
— Кому-то и десять часов — утро.
— В книге сказано — американец был торпедирован ранним утром! — возразил Дмитрий Николаевич.
— Ну я тогда не знаю… — начал полемику Максим и тут же осекся: — Есть!
На обрезе экрана появилось бледное пятно. Оно то исчезало, то, при проходе следующей линии развертки, появлялось слабой блямбой, размером со спичечную головку.
— Не айсберг ли? — навис над экраном командир.
— Айсберги не шумят, — возразил Максим. — А вот какой это кораблик — сейчас посмотрим.
Он повернулся к другому экрану и попытался выделить частоту цели. Поднявшийся горбик плавал в среднем диапазоне. Так мог шуметь и быстро идущий сухогруз, и неспешно вращающий винтами боевой корабль. Но Максим интуитивно склонялся к первому варианту и, немного поглядев на ползущую отметку, в конце концов уверенно заявил:
— Транспорт. Идет в нашу сторону. Сейчас еще немного понаблюдаем, и вычислю точный курс. Это тот, кого мы ждали, товарищ командир?
— Не знаю. В конвой, не считая охранения, входило тридцать четыре судна. Где же остальные?
— Вот и остальные… — ткнул в экран пальцем штурман.
На срезе показались еще две блеклые точки. Когда ждешь и очень хочешь, то, как правило, и помехи превращаются в цели. Но сейчас это были не помехи. И появившийся рядом Максим опытным взглядом определил:
— Тоже транспорта. Идут одной скоростью и одним курсом. Это одна группа, товарищ командир. Это конвой.
Дмитрий Николаевич облегченно вздохнул:
— Вот и хорошо. Вот и прекрасно. Все-таки мы не ошиблись. Я буду в центральном посту, ты, Максим, мне все туда докладывай. Пора старпома готовить.
А отметки от целей все появлялись и появлялись. Теперь ими был забит весь экран наблюдения. Всплыть под перископ не позволяла элементарная осторожность. Дабы не попасть под шальную торпеду или не быть обнаруженным авиацией, «Дмитрий Новгородский» завис на глубине сто метров и наблюдал за разворачивающимся представлением. Да не много-то и увидишь в перископ в такой туман. Ну а если не смотреть, то послушать было что. Для Максима рождающиеся и затухающие звуки говорили гораздо больше, чем панорама с птичьего полета, будь она ему сейчас показана. Вот надрывно визжат винты эсминца. Отбежав в сторону от основной группы, он, очевидно, пытается отогнать подводную лодку, чей перископ заметили матросы с транспорта. А вот и сама лодка. До этого притихшая и незаметная, она теперь себя выдала, низко заурчав винтами и пытаясь скрыться на глубине. В подтверждение догадок Максима прогремела серия из четырех взрывов. Стандартный бомбовый залп охотника за подлодками. Но шумы лодки не исчезли. Ей повезло. Подмывало запустить вокруг себя хотя бы один активный импульс. Тогда бы вся обстановка предстала как на картине живописца. Но наверняка этот импульс тут же заметят на эсминцах, и на голову полетят бомбы. Да и не профессионально это. Не достойно это уважающего себя командира БЧ-7. А потому — слушать, слушать, и только слушать! Из ниоткуда вдруг родились высокие всплески торпед. И это понятно. Появились самолеты, и теперь сломя голову они несутся на высоте не более двадцати метров и сбрасывают свои режущие слух сигары. До ушей докатился удар далекого взрыва. А вот и сам он на экране. Вспыхнул белым пятном и тут же погас. Но вместе с ним начала исчезать и отметка от корабля. Судно перестало шуметь и теперь, умолкнув остановившимися двигателями и винтами, исчезало с экрана. Максим обозначил его красным электронным символом и вызвал центральный пост.
— Товарищ командир, взгляните. Только что здесь был корабль и потух. Предполагаю, что это и есть наша цель.
— Понял тебя. Сейчас посмотрим. Давай на перископную, — услышал команду рулевым Максим.
Лодка вздрогнула и медленно потянулась к свету.
Первое, что Дмитрий Николаевич увидел в перископе, — это обвисший американский флаг. За борт упали два вельбота и сорванные шлюпки. Экипаж, не тратя время на сползание по переброшенному трапу, прыгал через борт в раскачивающиеся внизу суденышки. Не надо было иметь много ума, чтобы догадаться, что на корабле сейчас царит паника. Кто-то пытался сбросить в шлюпку чемодан со своим барахлом, но промахнулся, и теперь чемодан плавал рядом, как гигантская квадратная черепаха. Кто-то, обезумев, спрыгнул в ледяную воду и, вместо того, чтобы плыть к лодкам, отчаянно молотил руками и отплывал в другую сторону. Вскоре палуба парохода опустела, на спасательных вельботах застрекотали моторы, и они, собрав барахтавшихся в воде моряков, поплыли в сторону маячившего невдалеке судна.
Командир посмотрел на карту, затем на хронометр. Ну что же! Вроде бы все совпадало. Координаты те же. Время четыре пятьдесят — вполне раннее утро. Судно американское. Все как по писаному. Он оглянулся на улыбающегося рядом старпома и, натянуто улыбнувшись в ответ, произнес:
— Ну что, Толик. Теперь твой выход.
— Да не переживай ты так, командир! А то ты со мной уже как бы прощаешься. Все будет хорошо. Вы только там с этим «Тирпицем» без меня не оплошайте! А я уж здесь сам разберусь — как, где и кого спасать.
Обтекаемая рубка показалась из воды. Старпом и командир выскочили на палубу.
— Быстрее! Быстрее! — Дмитрий Николаевич подгонял готовящих надувную лодку матросов. — Пока туман нам на руку, давайте живее! А то сейчас нас кто-нибудь заметит, вот тогда тебе, старпом, точно будет о чем рассказать, когда начнут расспрашивать.
Но Долгов вдруг остановил матросов.
— Смотри, командир! — он указал на дрейфующую к ним пустую шлюпку с американского парохода. — Это получше будет. Правдоподобнее.
— Да, — согласился командир. — Так будет убедительней.
Тихим ходом субмарина подошла к шлюпке и зацепила крюком на канате деревянный борт. Переодетый в гражданскую одежду старший помощник прыгнул и сбросил крюк. К своему удивлению, он обнаружил на дне шлюпки весло. Оттолкнувшись от борта лодки, он взмахнул рукой и выкрикнул:
— Командир, слышишь? Это самолеты! Уходите быстрее, дальше я сам!
Дмитрий Николаевич прислушался. Приглушенный туманом, где-то совсем рядом доносился низкий гул. Так могли гудеть только двигатели самолетов. Да и не только в самолетах была опасность. Скоро здесь пройдут другие корабли конвоя. А это уже куда опасней. Немцы вопросов задавать не станут. Они только торпеду могут сбросить. Но засветиться перед кораблями и поставить всю операцию со старпомом во главе под угрозу провала — это было бы куда хуже, чем быть обнаруженными самолетом.