Дон Диего осушил очередной кубок и, испытующе глядя в глаза Кюхельману, произнес:
— Так что, сеньоры, не раз подумайте, прежде чем шагнуть за пределы поселка. Потому что тогда я не дам и гнутого песо за ваши жизни.
— Мы бессмертны, — не моргнув глазом, ответил Гюнтер, хотя для себя решил, что никакая сила не затащит его в джунгли.
— Этот клочок земли мы отвоевали огнем, — продолжил дон Диего, словно не услышав фразы Кюхельмана, — но, к сожалению, зола — отличное удобрение, и теперь джунгли наступают на нас с удвоенной силой. Самый востребованный здесь инструмент — это топоры.
Гюнтер встал и, перегнувшись через перила, посмотрел на темный силуэт лодки. На мостике блеснули стекла нескольких биноклей. За ними внимательно наблюдали, готовые в любую минуту оказать помощь. Отправленные назад матросы уже доплыли — спасательная лодка стояла привязанная к корпусу.
«Сейчас Эрвин определит состав группы для отправки на берег, — подумал Гюнтер. — Затем подготовит плоты, проверит снаряжение и перескажет обстановку на острове, о которой ему доложат прибывшие с берега торпедисты».
Учитывая дотошность главного механика, он это дело растянет не меньше чем на час, а то и два.
Недалеко от губернаторского дома, из-за черной хибары доносился душераздирающий поросячий визг. В загоне, примыкающем к задней стене дома, подбрасывая в воздух комья земли, металась крупная черная свинья. За ней гонялся мужчина в грязных парусиновых штанах и такой же грязной рубахе. В руке он сжимал широкий короткий нож, переделанный из сломанной сабли. Свинья была гораздо проворнее своего губителя, но мужчина все-таки умудрился легко ранить обреченное животное. Впрочем, это только придало свинье решительности, теперь она пыталась рылом сбить его с ног и втоптать в серую жижу.
— Ничего не может сделать этот глупый Лопе, — с раздражением произнес губернатор, глядя на неравную борьбу свиньи с человеком. — Даже поросенка заколоть и то не в состоянии.
И он презрительно плюнул вниз с террасы.
Гюнтер с жалостью смотрел на бедную свинью. В конце концов измученное животное само напоролось на нож, в этом не было заслуги Лопе, и, разбрызгивая вокруг фонтаны крови, свалилось в грязь. Дон Диего еще раз сплюнул, демонстрируя свое презрение. Затем он больно схватил за локоть Гюнтера и прошептал:
— Смотрите, смотрите, это того стоит.
В подступающих к загону зарослях мелькнула пятнистая тень. Вжимаясь в траву, ягуар прополз открытое пространство и скрылся в кустах. Теперь до хрипящей свиньи ему оставалось не более пяти метров. Из кустарника остался торчать лишь нервно подрагивающий хвост. Ничего не подозревающий Лопе, довольный собой, еще раз ударил свою жертву ножом в то место, где он считал, бьется ее сердце.
— Он что, хочет украсть свинью? — наивно спросил Гюнтер.
— Как бы не так, — ответил дон Диего. — Туземцы поклоняются ягуару как божеству и приносят ему в жертву людей. Так что их прикормили человеческим мясом, и, похоже, оно им понравилось. Между свиньей и человеком ягуар выберет безмозглого Лопе.
Губернатор азартно барабанил кулаками по перилам.
— Но посмотрите, сеньоры, как он это сделает! Местные кошки создали свой способ охоты на людей. Они не рвут горло, а хватают зубами за голову и мощным рывком сворачивают шею.
— Вы что, не предупредите его? — обескураженно спросил за спиной Отто.
— Зачем? Он сам виноват. Да и не услышит, наверняка, оглох от поросячьего визга.
Торчавший из кустов пятнистый хвост замер, вытянувшись в струну. Ягуар ждал удобного момента.
— Вы должны его спасти! Это же ваш человек! — выкрикнул Гюнтер.
Губернатор то ли не понял его, то ли не услышал. Гюнтер глянул на Герреро. Удо, выпучив глаза, смотрел на ягуара. Кюхельман чувствительно ткнул его в бок:
— Не молчи, будто тебе уже горло перегрызли, переводи!
Удо, спохватившись, перевел фразу командира.
— Пустое, сеньоры, пустое, — азартно прошептал дон Диего. — Другим в назидание.
Он смотрел только на пятнистый хвост, ожидая рокового прыжка.
Гюнтер выхватил из кобуры «вальтер» и передернул затвор. Затем, не целясь, навскидку, дважды нажал на курок. Два сухих хлопка слились в один. Пули защелкали по веткам кустарника и взвизгнули рикошетом от камней. Ягуар выпрыгнул, прижав уши, и исчез в зарослях.
Дон Диего как завороженный смотрел на дымящийся ствол пистолета, едва видимого в широкой ладони Кюхельмана.
— Невероятно, ствол один, а выстрела два, — удивленно произнес он и, протянув руку, добавил: — Позвольте взглянуть.
— Нет! — ответил Гюнтер, заталкивая пистолет назад в кобуру. — Наше оружие опасно для простых смертных!
Губернатор неохотно убрал протянутую руку.
— Но вы его не убили? — в раздумье спросил дон Диего. — А! Понял! Вы его смертельно ранили, и теперь эта тварь сдохнет подальше отсюда.
Обернувшись к застывшему за спиной Чуи, он сказал:
— Иди посмотри.
С видом ребенка, не получившего игрушку, он посмотрел на кобуру на поясе у Гюнтера и разочарованно произнес:
— Напрасно, сеньоры, вы подарили Лопе жизнь. Никудышный матрос, трусливый солдат, он не достоин того, чтобы из-за него лишаться такого зрелища.
Дон Диего презрительно скривился, вспомнив, что именно Лопе первым бросил саблю, увидав плывущую в небе звезду, подвешенную чужаками, и забился в кусты. Губернатор решил, что с Лопе он еще расправится. Чужаки могут подумать, что все его люди такие же бездари, неспособные не то что воевать, а даже зарезать свинью. Нет, такого позора он не простит, да и не нравился ему никогда этот Лопе.
Разочарованно вздохнув, дон Диего опустился в кресло. Теперь он внимательно рассматривал автоматы, висевшие на груди у матросов и лежавший на коленях у Отто. После стрельбы по ягуару он понял, что эти странные предметы тоже оружие.
Многое в чужаках было странным, многое пугало, но он видел и их слабость. Главный из них пожалел глупого Лопе, да и остальные с ужасом смотрели на затаившегося ягуара.
Это жалость, а жалость — это слабость. Эту прописную истину дон Диего знал с детства.
«Кто же эти чужаки такие? И откуда они взялись?» — задумавшись, ломал он голову.
В их сбивчивую сказку он не поверил сразу. Не потому, что никогда не слышал о воинах правителя морей, а потому, что вообще никогда не верил в подобные сказки. И даже когда пастор Соломон пытался завести с ним разговор о боге и раскаянии, он попросту отвесил ему пару хороших затрещин. А потом еще и погонял его по поселку, на радость его пастве. Да и в ожидающий его впереди ад он тоже не верил. Потому что знал: если бы где-то был дьявол и взглянул он на жизнь дона Диего, то не стал бы дожидаться его прибытия в ад, а еще при жизни прислал к нему на остров чертей с котлами и сковородками. Что же касается бога, то за свою долгую и буйную жизнь дон Диего скормил акулам немало капелланов, пасторов и прочих духовников — французских, португальских, голландских, да и испанских, случалось. Бывало, что, разгулявшись, его люди грабили и сжигали церкви на других островах. И ни разу не разверзлось небо, не ударила молния гнева и не испепелила страшного грешника дона Диего.