– Очень просто, – вполголоса вставил Джон. – Пусть возьмут в долг у меня.
На это замечание Робурн не обратил внимания.
– Великобритания ввела подоходный налог в 1799 году, чтобы финансировать войны с Наполеоном, и в 1815 году снова отменила их. Но они уже вошли во вкус. В 1842 году его снова ввели, якобы в качестве временной меры, но, как мы все знаем, это длится и по сей день. Подобным же образом обстоят дела со всеми основными государствами, где сегодня существуют налоги с оборота, с прибыли, с зарплаты, и эти сборы составляют большую часть государственного дохода. – Он поднял указательный палец. – Что я хочу этим сказать: что подоходный налог не является ни богоданным установлением, ни неприкосновенной святыней. Его как ввели, так и отменить недолго. Стоит лишь захотеть.
– Но зачем? – возразил Джон. – Конечно, никто не любит платить налоги, но я не вижу, чтобы подоходный налог был бы настолько опустошителен, чтобы его приходилось отменять.
– Разумеется, его придется заменить чем-то другим, – согласился Робурн. – В конце концов современное государство не может жить с одного только соляного налога.
– Ваш налог на ущерб окружающей среде?
– Это уже ближе. Но это была моя позиция, повторяю, двадцатилетней давности. С тех пор мои убеждения немножко продвинулись. – Робурн сделал неопределенный жест рукой. – Надо прежде всего иметь в виду, что налоги выполняют управляющую функцию. Они умеряют то, что ими облагается. Налоги на активность по созданию новых стоимостей – такую, как работа, инвестиции или торговля – оказывают отрицательное влияние именно на нее, ибо благодаря тому, что они рассчитываются в процентах и, как правило, еще и прогрессивно, ими нельзя пренебречь, сколько бы ни зарабатывал. В США взимается около 500 миллиардов долларов налога на заработную плату в год, это повышает расходы предприятий по зарплате и приводит к сокращению рабочих мест, поскольку не всякое рабочее место себя окупает. Из-за этого экономика теряет до 150 миллиардов долларов.
Джон некоторое время раздумывал.
– Но эти потери возникают при любом виде налогообложения, так? Их нельзя устранить, разве что совсем отменить налоги.
– Правильно, – согласился журналист. – Дело не в том, чтобы их устранить, а в понимании, каким образом налоги воздействуют на поведение и решения людей. Налоги управляют. Они наказывают то, что облагают. Моя основная идея состояла в том, чтобы обложить налогом ущерб окружающей среде. В первый момент звучит неплохо, да?
Джон озадачился.
– Да. Поэтому мы и сидим здесь.
– Вот так человека настигают грехи его молодости, – вздохнул лорд, но не очень сокрушенно. – Поскольку дьявол подстерегает нас в деталях. Ведь как рассчитать ущерб окружающей среде? В моей книге я от этого вопроса увильнул. Сколько могут стоить выбросы в атмосферу? Стоит ли кадмий в земле больше, чем двуокись углерода в воздухе, и если да, то на сколько? Как рассчитывать налог на отходы – по объему, по весу или по составу? И как учесть теплоизлучение от машин? Сложная тема, она просто приглашает к хитростям и манипуляциям. В те времена я считал, что это второстепенные вопросы, но когда начал этим заниматься, мне больше десяти лет пришлось вести расчеты в тщетном поиске простоты и справедливости. Пока до меня не дошло, в чем состоит принципиальная ошибка.
Тут он наконец взялся за свою кофейную чашку, наполнил ее, добавил сахар и принялся невозмутимо его размешивать. Джон обратил внимание, какие у Робурна нервные и тонкие руки – руки музыканта или художника, странно контрастирующие с его непритязательной манерой держаться.
– В восьмидесятые годы мне попался народнохозяйственный баланс Коста-Рики, который на первый взгляд выглядел радужно, а на второй вселял ужас. Эти люди вырубили на экспорт свыше сорока процентов своих вековых лесов. Меня шокировало, что в расчет валового внутреннего продукта это обстоятельство входило исключительно позитивно. При таком подходе им выгоднее всего было бы вырубить леса до последнего дерева. А то, что это вызвало бы в последующие годы сельскохозяйственную катастрофу, из цифр никак не усматривалось. Я долго размышлял об этом и пришел к заключению, что все зло кроется именно здесь: в ошибочных расчетах.
– Неправильно рассчитанный баланс? Я не понимаю.
– О, сам по себе баланс был корректный, я имел в виду совсем не это. Правила, по которым его составляли, были неверные. Определение валового внутреннего продукта бездумно, если оно не учитывает такие факторы, как окружающая среда и ограниченные природные ресурсы. Теперь перешли на другой параметр – совокупный общественный продукт, но и он ненамного лучше.
– Вы критикуете как раз экономическую науку, если я вас правильно понял.
– Некоторые именитые люди вообще оспаривают, что есть такая наука – экономика.
– Это, случайно, не те же самые люди, которые оспаривают, что высадка на Луну действительно состоялась?
– Я не присутствовал при высадке на Луну, а вы?
– Мне тогда не было и двух лет.
– Отличие в том, что здесь я не обязан верить кому-то на слово. Я могу пересчитать все сам. И с тех пор, как я это понял, я снова и снова убеждаюсь, что все катастрофы начинаются с чьих-то неверных расчетов. – Наконец-то он сделал глоток кофе. – Возьмите, например, атомную энергию. Независимо от всех споров за и против использования атомной энергии, большинство из которых питаются скорее эмоциями, чем расуждениями, дело обстоит так, что никогда бы не была построена ни одна гражданская атомная электростанция, если бы с самого начала все просчитали как следует. Такое якобы дешевое электричество атомных станций дешево только потому, что его производители тщательно избегают включения в калькуляцию отчислений в резервный фонд на обезвреживание отработанного атомного топлива. Поскольку атомная энергия была политически желанна, они могли исходить из того, что эти расходы можно перевалить на общество, тем более в неопределенном будущем, когда с них уже не спросится. На самом деле атомная энергия нерентабельна. Вот что я понимаю под неверными расчетами. Если ваш бухгалтер делает нечто такое, мистер Фонтанелли, он должен сесть в тюрьму.
Он неторопливо поставил свою чашку.
– Ошибка традиционного подхода состоит в том, что ресурсы считаются неограниченными и учитывается лишь стоимость их добычи. Это приблизительно так же разумно, как если бы купец приобрел магазин с большим складским запасом, ну, скажем, тостеров и в расчет цены включает лишь расходы на то, чтобы пойти на склад и взять с полки тостер. Мы поступаем именно так. Вот лес, и мы считаем, во сколько обойдется спилить дерево, сколько стоит транспортировка в порт, и радуемся той сумме, которая у нас после этого осталась от продажи древесины. То же самое – с извлечением нефти, руды и так далее.
Джон кивнул:
– Понимаю.
– И до меня стало доходить, что в этом и кроется решение проблемы. – Он выдержал искусственную паузу перед тем, как подвести итог: – Я подумал: что, если отменить все имеющиеся налоги и ввести один только налог – на сырье?