К счастью, праздник продолжался, началась следующая песня, и парень снова вскочил на ноги. Я смотрел на него и чувствовал себя для всех чужим – так оно и было на самом деле.
Примерно в полночь, спустя уже немало времени после того, как отзвучала последняя песня, в толпе начались первые поползновения к тому, чтобы разойтись по домам. К этому времени лишь немногие уверенно стояли на ногах. Все прощально хлопали друг друга по плечу, пожимали руки, с трудом ворочая языком, говорили какие-то нечленораздельные слова, удивительным образом всё же понимая друг друга, и двигались, шаг за шагом, в направлении к выходу, держась на ногах только за счёт алкогольных объятий или вцепляясь время от времени в чьё-нибудь плечо или за спинку стула, чтобы сохранить равновесие. Медленная диффузия гостей, которую я с интересом наблюдал со своего места, значила всё-таки, что в любой момент что-то должно начаться и для меня, хоть я и понятия не имел, каким образом.
Протиснуться к двери, казалось, было не так просто. Те, кто уже очутился на улице, останавливались там перед входом, чтобы продолжать во всё горло переговариваться с теми же людьми, с которыми они несколько минут назад обстоятельно распрощались. Люди внутри скучивались гроздьями, но это, кажется, в принципе никому не мешало, поскольку разговаривать было одинаково хорошо по обе стороны двери. Было слышно, как снаружи заводят машины, но не уезжают, а так и продолжают стоять с работающим мотором, не трогаясь с места. Учитывая количество потреблённого за минувшие часы алкоголя и тот факт, что напротив бара «О'Флаэрти» находился полицейский пост, всё это казалось мне рискованным аттракционом. Всё происходило хаотично, как и предсказывал Финиан Макдоног.
Тот, наконец, направился в мою сторону, ещё явно перегретый после концерта, в сопровождении одного из двух мускулистых привратников, очень экономным жестом указал мне, чтобы я следовал за ним, и скрылся за дверью, ведущей к туалетам и сигаретным автоматам. Я оставил свой почти нетронутый стакан пива и последовал за ним и охранником к мужскому туалету.
Там Финиан остановился и ждал, скрестив руки. Он казался напряжённым. Не обращая внимания на мужчину в полосатом красно-синем пуловере, который с закрытыми глазами и расстёгнутыми брюками стоял над писсуаром, упёршись лбом в стену и явно заснув посреди мочеиспускания, сказал хриплым голосом:
– Хорошо, приступим. Поменяйтесь куртками.
Я отдал свою просторную куртку, сшитую из водоотталкивающего синтетического материала, серо-синего, с белой светоотражающей отделкой на рукавах и карманах, а взамен получил куртку ручной вязки из грязно-серой шерсти, воняющую овцой, дымом и мужским потом, которая была мне маловата. Финиан скептически оглядел нас, слегка растрепал охраннику волосы и сказал:
– Для темноты сойдёт. Теперь ты – он, Стив, понял?
Стив глянул на меня, улыбнулся, извиняясь, и принялся слегка двигать плечами и верхней частью тела; я лишь с опозданием понял, что это были попытки имитировать мою осанку. Он втянул голову, выдвинул плечи вперёд и вдруг встал перед нами, пригнувшись и закаменев так, что я чуть не запротестовал: быть того не могло, чтобы я так выглядел!
Но вместо этого я глянул в зеркало на стене и должен был признать, что парень очень хорошо делает своё дело. Именно так я на самом деле и выглядел. Человек-шкаф, который пытается изобразить из себя ночной столик.
Мой дублёр ушёл, и Финиан вполголоса объяснил:
– Мы с парой надёжных людей заготовили снаружи инсценировку для возможных наблюдателей. Шумное выяснение отношений, стычка, под конец небольшая потасовка, и среди всего этого Стив в роли вас. Его начнут успокаивать и усмирять, и со стороны дело будет иметь такой вид, будто его запихнули в одну из машин, которые поедут в сторону Кестельмейна, по узкой улочке вдоль Инча и Фибау.
– А мы? – спросил я.
Он кивнул и раскрыл дверь туалета.
– Идёмте.
Я пошёл за ним. В коридоре он двинулся к двери, противоположной той, что вела в бар, и на ней было чётко написано: Только для служащих. Входа нет. Указание, которое явно не касалось Финиана Макдонога, потому что он открыл эту дверь не раздумывая.
За ней находились высокие, холодные сени дома с серыми оштукатуренными стенами, с поразительным обилием поразительно старинных электрических счётчиков под потолком и с плиточным полом, на котором каждая отдельная плитка была расколота самое меньшее на две части. Лестница из усталого, потемневшего дерева вела на верхние этажи, но Финиан не пошёл туда, а открыл в конце сеней ещё одну дверь.
– Осторожно, ступени, – сказал он.
Он спустился вниз, в коридор, похожий на подвал, со сводчатым потолком, скромно побелёнными стенами и без окон. Свинцово-серые пивные бочки штабелями стояли вдоль стены, их было больше, чем я мог сосчитать на ходу, потом мы прошли мимо ящиков с напитками в бутылках, которые казались покрытыми таким слоем пыли, будто их никто не заказывал с незапамятных времён, хоть они и стояли в карте вин.
Финиан вёл меня по какому-то лабиринту. Коридор там и тут разветвлялся, время от времени приходилось открывать запертую дверь, но музыкант либо имел при себе ключ, либо знал, в каком тайнике тот спрятан – в какой тёмной щели в стене или под какой пропылённой картонной коробкой.
Наконец мы очутились в некоем подобии склада или мастерской. В углу там стояли швабры, ведро и пылесос, рядом остов холодильника, а на столе лежало то, что было, наверное, его разобранным мотором. Со второго взгляда я с испугом заметил, что здесь кто-то есть – человек, занятый починкой холодильника. Кажется, он латал его при помощи бинтов и алюминиевой фольги.
– Идёмте, – торопил меня Финиан. – Нам надо спешить.
Он раскрыл дверцы большого стенного шкафа из тёмного дуба, у которого не оказалось задней стенки, а вместо неё в стене была скрыта древняя дверь, сколоченная из бруса. Общими усилиями мы отодвинули тяжёлый, проржавевший засов. Дверь открывалась внутрь, иначе и быть не могло, что мне стало ясно, как только мы выбрались в щель между двух домов, где с трудом можно было протиснуться боком между каменной кладкой и кирпичной стеной. Мы выбрались на улицу, в тот же момент к нам подъехала малолитражка с приглушёнными фарами, она приостановилась ровно на столько, чтобы мы успели забраться на чертовски тесное заднее сиденье, и тут же продолжила путь в прежнем неторопливом темпе.
– Пригнитесь и не двигайтесь, – прошипел Финиан. Это было лишнее, потому что он притиснул меня так плотно, что мне было бы трудно пошевелиться, не поранив его всерьёз.
Мы тащились из Дингла в западном направлении в таком темпе, будто в нашем распоряжении было всё время мира или будто водитель был настолько пьян, что более высокая скорость грозила смертельной опасностью. Однако водитель, квадратного вида мужчина с нестриженой дикой бородой, был уж никак не пьян; он то и дело с тревогой проверял, не едет ли кто-нибудь за нами, и время от времени обменивался с Финианом замечаниями на этот счёт, судя по которым, – он делал это далеко не впервые в своей жизни.