– Раньше государство всегда делало займы, – сказала Доротея.
Вернер скривился.
– Оно бы и сейчас залезло в долги, да никто не даёт. Одиннадцать процентов дают на государственный заём, а облигации всё равно никто не покупает.
– Приятного аппетита, – сказала Доротея и присела к столу.
Доставать продукты стало трудно. Зима посуровела, а войны и конфликты во всём мире не облегчали положение. Вроде бы войны велись не за нефть, но на самом деле как раз за неё. О голодающих регионах узнавали из крошечных сообщений; один журналист по телевизору сказал, что они сами избегают говорить об этом, поскольку картины зачастую слишком жуткие. Не говоря о том, что из-за недостатка горючего репортёры тоже не могут отправиться к месту событий.
– Это уже становится невыносимым, – сказал Вернер после ужина, когда Юлиан опять убежал в свою комнату. – Не осталось ничего, кроме проблем. Сегодня нам пришло одиннадцать уведомлений от поставщиков о несостоятельности. Теперь не знаем, где брать шины. И лопнул контракт на поставку пяти автобусов в Мадрид: у них нет денег.
Доротея кивнула.
– У меня уже сотня заявлений на следующий курс по огородничеству. Думаю, в этом году развернёмся. – Она посмотрела в окно, на тёмную долину, в которой горело теперь гораздо меньше огней, чем два года назад. – Но так и должно быть. Все идёт к тому, что по-другому уже и не выжить.
Возникла тишина. Потом Вернер подпер голову ладонями, посмотрел на неё и сказал:
– Мне предложили денежную компенсацию, если я уволюсь в следующем месяце.
Этого и следовало ждать. Доротея смотрела в пустоту, мысленно представляя себе состояние их счетов.
– И сколько предложили?
– Годовой оклад.
– А мне бы пригодился человек, который ездил бы по оптовым рынкам, – сказала Доротея и только после этого сообразила, как это обидно было слышать Вернеру.
– Ничего себе жизнь, – злобно пыхнул он. – Больше я в ней ни на что не гожусь.
Она потянулась через стол, взяла его за руки.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Но посмотри, ты же просто маешься с этой работой. Она уже едва окупается, и каждый день такие дальние концы…
– Вот ведь как, – упрямо продолжал он. – Больше я ничего не умею. Ну, программа «Ява». Ну, «Ассемблер». Кому это всё теперь нужно? Бесполезные пустяки. – Он резко откинулся на спинку. – Вот стол сколотить – это дело. Вот что надо уметь. Корову подоить. Поле вспахать.
Так Вернер ушёл со своей работы. На часть его выходного пособия они купили небольшой фургончик (а их непродажный джип продолжал себе тихо ржаветь), и отныне он вставал ни свет ни заря, чтобы вовремя поспеть на оптовый рынок. Он обнаружил, что это вовсе не простое дело – распознавать хорошие товары и выгодные предложения, равно как и выстраивать правильные отношения, чтобы получать нужный товар и при дефиците. Он учился – часто на ошибках – определять, кому можно доверять, а кому нет, и постепенно вникал в дело. Иной раз даже получал удовольствие.
Он видел, что они устроились ещё ничего. Один турок, торговец овощами, рассказывал про своего брата, у которого в Анталии был большой отель: тому пришлось его закрыть, потому что туристы больше не приезжали. Вообще туризм практически прекратил существование, денег на отпуск больше ни у кого не было. В тех регионах, куда раньше люди приезжали отдыхать, теперь царила нужда, и кто мог, бежал оттуда.
– И моему брату ещё хорошо, – сказал торговец в заключение. – Ты слышал про Крым? На Чёрном море? Там эпидемия.
Действительно, всё чаще приходилось слышать, что в прежних райских курортных областях свирепствовали эпидемии, и среди них болезни, с которыми, считалось, было навсегда покончено, – такие как дифтерия и чума.
С приходом весны обнаружилось, что в Германии всё труднее достать новую обувь или одежду. Поскольку текстиль в Германии практически не производился, а перевозка из стран, куда это производство было перемещено, непомерно подорожала, людям всё чаще приходилось буквально драться за майки или нижнее бельё. Курсы кройки и шитья и торговля тканями переживали бум, и снова в продаже появились журналы с выкройками.
Единственным в какой-то мере положительным итогом стало то, что некоторые исчезающие породы рыб восстановились, потому что рыболовецкие суда реже выходили на лов, а многие фирмы закрылись.
А потом лопнул проект ТДП.
За окном лил дождь, гремел гром и сверкали молнии – настоящее расточительство энергии, а в это время Вернер и Доротея сидели в своей гостиной и читали заключение, пришедшее из банка.
Заключение, сделанное специалистом по поручению банка, гласило: максимальный коэффициент полезного действия 85 % практически недостижим. Процесс термической деполимеризации и расчёт его рентабельности основывался на допущениях, которые в будущем больше не осуществимы. Концепция исходила из того, что в наличии будут избытки отходов определённых категорий: пластика, автомобильных шин, органических отходов животноводства и так далее. Однако это – отходы прежнего, энергетически обеспеченного хозяйства, которое сейчас как раз исчезает. Приходится принимать во внимание, что этот вид отходов в обозримом времени станет недоступным. Тем более что эти отходы уже сегодня находят другое применение, а частично пользуются товарным спросом и раскупаются, так что даром их уже не получишь. Если раньше использование отходов кого-то избавляло от затрат на утилизацию, теперь рассчитывать на это не приходится, и все сделанные ранее калькуляции окончательно рушатся.
– «Таким образом, – зачитывал Вернер вслух, – ТДП нельзя рассматривать как источник энергии, а лишь как метод рециклинга, к тому же не очень хороший, ввиду условий, ожидаемых в будущем».
Поэтому банк прекращает дальнейшую поддержку этого проекта и требует возврата кредитов, предоставленных по договору такому-то, параграф такой-то и так далее.
Может, это свет такой странный, что Вернер кажется в его освещении таким мертвенно-бледным?
– Как же нам его возвращать? – спросил он надтреснутым голосом. – Ни с того ни с сего. Они что, с ума сошли?
Доротея молчала. Сейчас было совсем не время напоминать ему о том, что у неё с самого начала были на этот счёт недобрые предчувствия.
Вернер отложил письмо в сторону.
– Я с ними поговорю.
Доротею не удивило, что после переговоров он вернулся из банка совсем понурым и сказал:
– Мы потеряем дом.
– Да, – Доротея обняла его и прижала так крепко, что почувствовала, как бьётся его сердце. – Но я уже знаю, как быть…
Так и получилось, что они, в конце концов, перебрались в квартиру при магазине. Дом они арендовали целиком, так что сама квартира ничего им не стоила, а комнатам, казалось, понравилось, что в них опять кто-то поселился. Места, правда, было меньше. Но это означало и меньше расходов на отопление, и меньше уборки. Больше времени осталось на другое.