— Мы должны уже вот-вот прийти, — заверил меня Арманд, хотя я его об этом и не спрашивала.
Здесь. Это был он. Вывеска с надписью: «Западный вокзал» висела на ветхом здании, стоящем немного в глубине улицы, со светящимися маленькими круглыми окошками. Над входом был козырек и даже всевозможные железные ограждения, но на стене почему-то красовалась эмблема пивоваренного завода, в то время как на этом месте взгляд искал привычный красно-белый логотип немецкой железной дороги. Чем ближе мы подходили, тем слышнее становилась музыка.
Отличный план? Я невольно улыбнулась. «Западный вокзал» оказался не вокзалом, а маленьким пивным ресторанчиком!
— Merde! — выкрикнул Арманд. — Этого не может быть! Мы не туда пришли!
Он был мертвенно бледен от ужаса или мне это только показалось в тусклом свете фонарей?
Я зашла на крыльцо. Мутная лампочка освещала пол, выложенный допотопными каменными плитами. Многие были расколоты, и сквозь них пробивалась трава. Вокруг здания вела тропинка.
— Нет, мы правильно пришли, — сказала я, когда увидела, что находится с другой стороны постройки. — Вон, посмотри на это!
Меня как громом поразило. У задней стены здания проходили поросшие сорняками железнодорожные пути. У нас под ногами были две пары рельсов, уходившие направо, за дома, и влево, в туннель.
— Когда-то здесь, очевидно, был вокзал, — объяснила я. — Он просто стал не нужен и его закрыли.
Арманд, все еще не веря, покачал головой:
— Но он обозначен на схеме. На карте города он обозначен как вокзал.
— В виде белого кубика. Это, вероятно, означает, что вокзал закрыт. Тебе нужно было повнимательнее изучить легенду карты.
— Merdel — простонал Арманд. — Je suis cuit. [6]
Я тогда еще не знала, что значит эта фраза, но, без сомнения, это было одно из тех выражений, которым в школе не учат.
— Значит, поезд здесь не остановится.
Я изумленно подняла брови:
— Было бы удивительно, если бы он здесь остановился.
Какое счастье, что это была все-таки не моя проблема.
Некоторое время он стоял как вкопанный. Это продолжалось достаточно долго, насколько я помню. Иногда я посматривала на него, потому что не была уверена, думает ли он или его хватил удар.
— Эй, — сказала я наконец. — В чем проблема? Мы просто забудем про поезд в Дрезден и сядем на какой-нибудь автобус, который едет из города. Или на трамвай. Они же не могут контролировать все линии, правда? А дальше посмотрим.
Он медленно покачал головой:
— Пьер меня найдет, — прошептал он хрипло. — Если завтра утром я не буду, как минимум, за двести километров отсюда, он найдет меня.
— Тогда давай угоним машину, — предложила я и сама несколько оторопела от размаха своей криминальной фантазии. — Конечно, если ты умеешь водить. Я не умею.
Арманд покачал головой:
— Водить? Я? Где я мог этому научиться? Я же больше шести лет был взаперти. — Он посмотрел на бывшие семафоры, которые, как будто вырезанные из бумаги, чернели на полутемном фоне. — Они тоже больше не работают. Нет тока.
Я молчала. Как я дошла до того, чтобы давать ему советы? Тем более такие! Кроме того, если обдумать только что сказанное, то следующая мысль, которая приходила в голову, была: угнать машину вместе с водителем. И ни при каких обстоятельствах я не хотела быть тем человеком, кто натолкнет его на эту мысль.
— Как-то со мной уже было такое, — сказал вдруг Арманд, прервав наше молчание. — Я имею в виду, когда полиция перекрыла весь город. Сообщения по радио, машины с громкоговорителями, патрули на каждой улице… Это было еще во Франции. Не знаю, будут ли они устраивать облаву и здесь, но у меня нет ни малейшего желания это выяснять.
— Понимаю, — кивнула я и попыталась прикинуть, что же будет дальше.
Арманд глубоко вздохнул и снова уставился на туннель.
— Я должен попасть в этот поезд, — добавил он. — Я должен попасть в этот проклятый поезд!
В его глазах появился какой-то безумный блеск — смесь страха, отчаянной ярости и чего-то еще, что было гораздо страшнее, но о чем я не имела понятия.
— Тогда просто останови его! — прокричала я в ответ.
Он издал какой-то странный завывающий звук.
— Этого я не могу. Я не могу остановить поезд!
Тут показался свет прожекторов локомотива, и рельсы заблестели, вытянутые в прямые нити, как тончайшая паутинка.
Я рассмеялась:
— Значит, ты все-таки не все можешь!
Не знаю, почему я это тогда сказала. В тот момент для меня было большим облегчением понять, что его сверхъестественная сила имела предел.
Арманд бросил на меня непередаваемый взгляд, и как раз в этот момент из туннеля вылетел поезд — громадный, грохочущий, тяжеловесный. Все это предстает в моих воспоминаниях как в замедленной съемке. Я помню, как поток воздуха, летевший впереди поезда, растрепал волосы Арманда, вижу его руки, судорожно сжатые, как при эпилептическом ударе, его искаженное страшной гримасой лицо, потом я слышу пронзительный металлический скрежет — сталью по стали, — чувствую, как дрожит земля у меня под ногами и вижу… как поезд постепенно останавливается. Прямо возле старой платформы, ровно перед нами. Последний железный взвизг, и вдруг настала оглушительная тишина.
Лицо Арманда снова разгладилось, покрытое тонкой пеленой пота. Он улыбнулся:
— Тормоза, — он торжествовал. — Мне в голову как раз пришла идея, что мне нужно только нащупать тормоза, чтобы остановить поезд.
Я посмотрела на стоявшие перед нами вагоны, под которыми что-то странно щелкало, и перевела взгляд на Арманда:
— Тормоза. Понятно. — Что мне теперь было делать, плакать или смеяться? — Что дальше?
— Мы сядем в электричку. Пойдем. — Он сделал слабое движение по направлению к хвосту поезда. — Как можно дальше от локомотива.
Мы поспешили к самым задним дверям. Я добежала до них, схватила ручку двери, дернула ее на себя, но она не поддалась. Дверь была заперта.
— Арманд, — сказала я и отошла назад. — Это по твоей части.
Арманд схватил железный рычаг, попытался его повернуть. Ничего.
— Merde! — пробурчал он, и взгляд его стал таким же стеклянным, как тогда, за игровыми автоматами. — Электричество?… Закрывание дверей работает от электричества? Это затруднительно. Это… vachement con! [7]
Он яростно дернул за ручку, но дверь не поддавалась.