— Понятно, — сказала я. — И что это дает?
Арманд наклонился вперед, опустив руки на колени.
— Bien. Первая лекция для телекинетов: телекинетия — это не дополнительная невидимая рука. Неверно полагать, когда, например, видишь фокус с монетками, что у телекинетов есть своеобразная невидимая рука, которая может вытягиваться на несколько сотен метров, проникать в самые узкие щели, а также проходить через стены, или железные двери, или человеческое тело, если это понадобится.
Я кивнула.
— Да. Ты мне так это и объяснил, когда обчистил игровой автомат.
— Именно. Я просто не хотел тогда вдаваться в долгие объяснения. Иногда у меня самого создается такое ощущение. Но это все же не так, и этому есть совершенно очевидное доказательство.
— А именно?
— То, что каждый телекинет начинает с игры в кости. Как ты выяснишь, что у тебя есть телекинетические способности? Ты садишься за стол, несколько часов кряду бросаешь игральные кубики и при этом пытаешься как можно чаще выкидывать какое-нибудь одно число, скажем, пять. В обычном случае каждое из чисел выпадает примерно одинаковое количество раз. Но если тебе удается выкинуть каждое число по сто раз, а пять — двести или даже еще чаще, то будь начеку, если к тебе вдруг придут люди из каких-нибудь научных институтов.
Я кивнула:
— Буду иметь в виду. Даже если это ко мне уж точно никакого отношения не имеет.
Арманд откинулся назад.
— Не зарекайся. Эта степень телекинетической одаренности достаточно часто встречается. Я думаю, в каждом классе наверняка сидит по крайней мере один ученик, который это умеет. — Он снова наклонился вперед. — Но как бы это работало, если бы телекинетия была невидимой рукой? Ты когда-нибудь пробовала бросить игральный кубик так, чтобы он показал какое-то определенное число?
— Нет, так не получается. В этом-то и суть игры.
— Вот именно. А для телекинета это не составляет труда. Телекинетия — это власть над материей. Кроме того, нужно иметь совершенно иное понимание материи. Что она такое? Один из руководителей моих тренингов, старенький сморщенный вьетнамец, объяснял это так: в материи выражены замыслы Вселенной. Телекинетические способности в основе своей представляют собой возможность противопоставить замыслу Вселенной свои собственные желания; так сказать, вставить свое словечко. Возьмем пример с игрой в кости. Когда кубик падает, замысел Вселенной заключается в первую очередь в том, чтобы он упал вниз, на землю, а уж какое число он покажет в конце, ей по большому счету все равно. Поэтому даже самый слабый телекинет может повлиять на результат броска, но нужно иметь развитые телекинетические способности, чтобы кубик повис в воздухе. Потому что для этого нужно преодолеть замысел Вселенной — опустить этот кубик, как и любой другой предмет, на землю. — Арманд внимательно посмотрел на меня, как будто сомневался, понимаю ли я то, о чем он рассказывает. А что я могла ему сказать? У него были все основания сомневаться. — И поэтому, — продолжил он наконец, — некоторые люди могут выбрасывать нужные числа, когда играют. Потому что им нужна ситуация соперничества, чтобы действительно этого желать.
— И поэтому ты смог остановить поезд? Потому что ты этого очень хотел в тот момент?
Он грустно улыбнулся.
— Не совсем так. Знаешь, материя очень необычная штука. Можно чувствовать материю, разве ты этого не ощущаешь? А локомотив весом в несколько тонн да еще и вагоны представляют собой весьма большое количество материи. Я просто не мог себе представить, как остановить эту огромную массу, поэтому я и не мог этого сделать. Но потом мне пришла в голову идея затронуть тормоза поезда. Это я себе представлял, поэтому и смог реализовать.
Я задумалась. Меня беспокоила одна мысль.
— Значит ли это, что твои способности ограничены только силой твоего воображения? Что если бы ты мог все себе представить, то мог бы и все воплотить?
У него появилось какое-то странное выражение лица.
— Ответ — не знаю. Если эта теория верна, то да. Но верна ли она? Понятия не имею. Но, независимо от этого, сложно сказать, где находится граница возможностей твоего воображения.
Его слова меня порядком взволновали.
— Но ведь воображение можно развивать, не так ли? И если в один прекрасный день ты поймешь, что можешь столкнуть Землю с ее орбиты, то мы все полетим в Солнце?
— Сотрудники института думали в другом направлении. Им грезилось, что они настолько разовьют мое воображение, что я смогу соединять атомы. Другими словами, телекинетически управляемый взрыв атомной бомбы. И я только несколько месяцев назад понял, почему в течение нескольких лет со мной так усиленно занимались анатомией. Это вовсе не было подготовкой к выпускным экзаменам. Это было началом карьеры первоклассного киллера.
У меня, так сказать, просто челюсть отвисла.
— Они хотели сделать из тебя наемного убийцу?
— Представь себе, как это удобно. Неугодный народу диктатор, который вдруг умирает странной смертью. А все, что мне для этого понадобилось бы, — затеряться где-нибудь в толпе, которая слушает его выступление. Или даже, кто знает, может, это сработало бы, если бы я сидел дома перед телевизором и смотрел его прямое включение. Убийство совершено без проблем, я вне подозрений, мир восстановлен, — сказал он и горько добавил: — Только вот одно «но»: я должен был бы стать убийцей.
Он говорил слабым голосом, который приобрел какое-то странное звучание. Я смотрела на него, — потрясенная его рассказом до глубины души. До сих пор я полагала, что знала, почему и отчего он бежит. Но на самом деле, как я поняла в тот момент, я только теперь стала догадываться, о чем в действительности шла речь.
— Ты недавно сказал, что еще несколько недель назад им бы пришлось палками гнать тебя из института, — медленно сказала я и осторожно спросила: — А что случилось потом?
— Они пришли и сказали: «Арманд, настал ваш час, вы должны вмешаться. На карте — безопасность Европы».
Наступила тишина. Я смотрела перед собой невидящим взглядом и, кажется, осмысливала все сказанное заново.
— И что дальше? — спросила я наконец.
Арманд огляделся, как будто его только что разбудили.
— Они сказали: «Есть мужчина, до которого мы не можем добраться и которого просто необходимо заставить молчать. Если он начнет говорить, наша организация будет в опасности. И вы, Арманд, единственный человек, который может нам помочь». — Он посмотрел на меня. — Они сказали «помогите нам», но на самом-то деле это значило «убейте этого человека».
Я была так поражена, что боялась забыть дышать от ужаса.
— Это… ужасно, — прошептала я.
— Да, ужасно.
Но как бы ужасно это ни было, я не могла не спросить:
— А кто этот мужчина?