– В любой организации начальника немного боятся. Это нормально, – возразила Рахиля. – Вы думаете, все министры нашего правительства обожают моего отца? Представляю, с каким удовольствием многие из них его предали бы. Но боятся. Пока он жив, его очень боятся, ведь можно все потерять. А вот когда его не станет, все они покажут свое настоящее лицо. И мой отец знает об этом, об этом знаю я, и самое прискорбное, что об этом знают и все наши министры. Так бывает всегда.
– Не всегда, – возразил Дронго, – здесь другие причины. Более глубокие и пока мне не очень понятные. Из числа подозреваемых к нему более или менее неплохо могла относиться только Вероника Вурцель.
– Не говорите мне об этой гадине, – вспыхнула Рахиля, – она просто дрянь. Профессиональная проститутка, которую взяли на работу в солидную компанию. Про нее мне такое рассказывали… Она просто нагло бросалась на Анвара. Если кто и убийца, то это она и ее друзья.
– Зачем ей убивать Галимова, если она на него бросалась и, судя по всему, всегда добивалась взаимности? – спросил Дронго.
– Кто вам сказал про взаимность? Она? Да он таких дешевок и на дух к себе не подпускал, – разозлилась Рахиля, – с его статусом и деньгами. Она и мечтать не могла, чтобы такой мужчина на нее обратил внимание. Ее уровень – этот Давид или Дьюла Фаркаш, но никак не выше.
– Боюсь вас разочаровать, но мне кажется, что ей удавалось добиваться взаимности у погибшего.
Рахиля нахмурилась, вздохнула, взглянула на Дронго.
– Вы просто так говорите или уверены в этом? Или, может, это ваши предположения?
– Уверен, – ответил Дронго.
– Как это на него похоже, – выдохнула она, – с кем попало… Он был такой неразборчивый! Когда видел женщину, был готов на любое безумство. Я ему много раз говорила, предупреждала. Но вы знаете, он вырос в большой семье. Шестеро детей, он был самым младшим. Постоянно ходил в тряпье, остававшемся от старших. Отец у него был маляр или что-то в этом роде. Семья все время жила впроголодь. Он учился в вечерней школе, потом заочно в институте. Его можно понять: когда у него появились деньги и возможности, он начал пользоваться этим на всю катушку. Этот человек сделал себя сам. Есть такие люди, которые могут проламывать стену.
– Чтобы устроить свою карьеру, он женился на родственнице президента, вашей троюродной сестре, – продолжил в тон своей собеседнице Дронго.
– Верно. И этим сразу обеспечил себе льготные кредиты и поддержку чиновников любого уровня. Только говорите тише, чтобы нас не услышала несчастная Айша. Все знали, что мать Айши и мой отец двоюродные брат и сестра. Я тоже вложила деньги в его компанию.
– А почему вы вложили свои деньги?
– Он был мой родственник, – ответила она, чуть моргнув. Этого было достаточно, она себя выдала. Рахиля отвела глаза. Дронго молча смотрел на нее, не задавая вопросов. Пауза неприлично затягивалась.
– Не нужно так долго и неприятно молчать, – вспыхнула Рахиля, – вы что-то хотите этим сказать? Вы знаете про наши отношения?
– Вы сами попросили меня говорить тише, – напомнил Дронго.
– Тогда не нужно ставить на мне ваши психологические опыты, – дернулась она, – не нужно так долго молчать, как будто вы знаете обо мне больше, чем я сама.
– У вас были с ним отношения? – спросил Дронго.
– Вам не кажется, что это хамский вопрос?
– Честно говоря, не очень приличный. Но вы сами сказали, что я мог знать о ваших отношениях.
– Не ловите меня на слове. Я вам ничего не сказала. У меня не было и не могло быть с ним никаких отношений. Абсолютно никаких. Или вы считаете меня до такой степени безнравственной женщиной? Не забывайте, что он был мужем моей сестры.
– Нас могут услышать, – напомнил Дронго, – вы так нервничаете, что я невольно мог бы задать вам еще несколько неприятных вопросов.
– А я бы на них не ответила. И вообще, не забывайтесь, господин эксперт. Я замужняя женщина, супруга посла нашей страны и дочь президента. Я – не Вероника Вурцель, которая может во время новогоднего бала куда-то убежать, чтобы ублажать своего шефа. А потом прийти и как ни в чем не бывало сидеть рядом с женой своего босса. Такая дрянь, – снова не сдержалась Рахиля, опять невольно выдавая себя. Ее реакция была слишком бурной для дальней родственницы.
– Как по-вашему, кто мог совершить преступление? – спросил Дронго. – Если исключить из числа подозреваемых Веронику Вурцель.
– Не знаю. Я этих людей знаю не так хорошо. Конечно, убийцей не мог быть ни мой муж, ни наш телохранитель, это понятно. Исключите из вашего списка несчастную Айшу, которая в глубочайшем шоке от случившегося, супругов Яцунских. Он интеллектуал, а не убийца. А его супруга, хоть и нервная особа, но из хорошей семьи и совсем не подходит на роль убийцы. Исключите и его секретаря Амалию. Остаются несколько человек – Дьюла Фаркаш, Давид и Руслан. Если вы не хотите считать Веронику. Только трое, один из которых мог быть его убийцей. Но насколько я слышала, самые большие проблемы были у Фаркаша. Вот вам и главный подозреваемый, – она улыбнулась, – как это называется? Кажется, «дедуктивный метод».
– Обязательно воспользуюсь вашей подсказкой, – согласился Дронго, – но учтите, что о проблемах Фаркаша знали все сидевшие за столом, даже вы. Поэтому нужно быть полным идиотом, чтобы идти на преступление в такой обстановке, ведь любой следователь будет рассуждать так, как вы. И он автоматически станет этим главным подозреваемым.
– Тогда я не знаю. Может, его хотели ограбить?
– В кармане у него нашли пачку денег, и на его руке остались часы. Часы были очень дорогие.
– Знаю. «Брегет». Он купил их сам, а всем хвастался, что это подарок моего отца. Хотя на самом деле мой отец никогда в жизни никому не дарил таких подарков, даже моему мужу.
– Это ваш третий супруг?
– Неужели количество моих мужей имеет отношение к убийству Анвара Галимова?
– Конечно, не имеет. Но ваш супруг дипломат, а значит, пользуется дипломатической неприкосновенностью. Как и ваш телохранитель. Вам не кажется, что я мог бы подозревать кого-то из них в совершении этого преступления?
– У вас странная логика. Только потому, что они дипломаты?
– Не только, – он снова замолчал.
Она отвела глаза.
– Уходите, – произнесла она, когда пауза снова затянулась, – я больше не хочу с вами разговаривать.
– Галимов был сильным человеком, – пояснил Дронго, – спортсменом. И почти никто из присутствующих не сумел бы подойти так близко и ударить его ножом. Галимов успел бы либо увернуться, либо перехватить нож. Но только не в том случае, если бил настоящий профессионал. А единственным профессионалом среди всех был майор Баграмов.