К вечеру начало казаться, что они познакомились уже со всем населением этой маленькой страны, исключая честных людей.
— А что-нибудь хорошее вы можете сказать о ком-нибудь из этих людей? — поинтересовался усталый Богуслав, массируя лицо и особенно глаза, болевшие от всматривания в экран монитора.
Снайдер усмехнулся:
— Хорошие слова я говорю на могилах…
Рано утром Богуслава и Марата отвезли на железнодорожную станцию и посадили на обыкновенный поезд «Баку — Тбилиси». Билеты они взяли в дорогой спальный вагон, отдав за него огромное количество ненужных больше манат. После изнурительного насыщения информацией оставалось одно желание — спать. Однако уже через три часа их разбудили таможенники: Азербайджан — страна маленькая, граница оказалась слишком близко для того, чтобы выспаться. К счастью, к пассажирам, едущим с комфортом, претензий предъявляли минимум и не рылись в багаже и на полках, чтобы найти запрещенную четвертую бутылку вина или 201-ю сигарету.
Они дружно проспали Гардабани вместе с 1-й насосной станцией, где спешно готовились к приезду инспекции, потом Рустави, и во второй раз их подняли только в пригороде Тбилиси.
Они не спеша прошлись по Вокзальной площади к станции метро, проехали две станции и вышли на проспект Шота Руставели. Немного вернувшись, между улицами Шевченко и 9 Апреля отыскали небольшую уютную гостиницу «Алазани», где им был заказан номер на двоих. Начиная с Баку, им все время приходилось, как в общаге, жить в одной комнате, однако на этот раз двухместный номер был выбран сознательно, — здесь их никто не прикрывал, а потому элементарные меры безопасности требовали не разделяться без нужды.
Четыре часа сна под стук колес освежили их. Выбравшись снова на свежий апрельский воздух, они нашли ближайшую хачапурихана и сели то ли завтракать, то ли обедать. Марат, который никогда до сих пор не бывал в Грузии, с интересом наблюдал, как на их глазах пекли хачапури в глиняных сковорадах-кеци прямо на раскаленных углях. Целое произведение из теста с начинкой из сыра легло перед ними на тарелки, истекая маслом и остывая. Они выпили по стакану холодного белого вина, выбрав в честь гостиницы «Долину Алазани» — с мягким вкусом и соломенным цветом.
Предстоял хлопотный день. Вся предварительная работа по созданию их имиджа была грамотно проведена: материалы прессы и телевидения оперативно, но ненавязчиво переданы в Тбилиси, где ожидали представительную международную комиссию по трубопроводу и готовились к ней. Купленные и внедренные агенты в оппозиционных и уголовных кругах намекали своим знакомым: «Едут подозрительные лица, надо их проверить», — и показывали бакинские публикации о Суворове. На каналах местного телевидения были в достаточном объеме показаны сюжеты с интервью возмущенного Богуслава Кочарова и сценой освобождения Суворова из СИЗО. Эффект отдаленного места действия психологически создавал более значительный образ из Марата, который вблизи мог быть принят за обыкновенного скандалиста, побившего в гостинице ментов. Издалека он воспринимался уже как идейный победитель спецслужб. Активная работа с оппозицией в Кюрдамире и Гяндже не была пустой тратой времени: контакты, которые не дали значимых результатов в Азербайджане, привели к тому, что у Боба и Марата было с собой несколько адресов политических активистов, которых по телефону предупредили об их приезде и даже рекомендовали привлечь к готовящимся акциям. Они создали себе репутацию решительно настроенных и опытных людей.
Первому позвонили Гие Метревели — журналисту из газеты «Свободная Грузия» и хорошему знакомому красавицы Гюльзар. Не успели они представиться, как услышали темпераментную грузинскую тираду:
— Вай, мы не ждали вас так быстро! Срочно в номер! — Позже оказалось, что это любимое его присловье по любому поводу, ставшее едва ли не кличкой. — Почему не предупредили, чтобы я вас встретил на вокзале? Где вы? Я немедленно еду! Гюльзар тоже с вами?
Усмехнувшись про себя, Боб ответил:
— Нет, эта бакинская роза пока в Гяндже. Мы вырвались вперед автопробега, как Остап Бендер, чтобы снять сливки.
— Покупаю фразу! — среагировал Гия.
— Дарю! — в тон ему отвечал Боб. — Мы в центре, можем встретиться прямо на Руставели.
— Через двадцать минут! — Прокричал в трубку Гия. — И не планируйте ничего на вечер, я вас отведу к замечательным людям! В каком вы месте проспекта?
— Будем на углу 9 Апреля.
Послышался панический возглас:
— Девятого?! А сегодня только шестое апреля! Неужели вам потребуется целых три дня, чтобы добраться до угла проспекта Шота Руставели? — Последовал громкий хохот, и Гия Метревели тут же стал пересказывать кому-то в редакции, как находчиво он придумал каламбур.
Боб даже отставил трубку подальше от уха, чтобы его не оглушил смех громогласного грузина.
— Ты с ходу стал выражаться цветисто, — заметил другу Марат, — влияние Грузии? «Бакинская роза»!.. — Передразнил он.
— Здесь иначе нельзя, — уверенно заявил Боб. — Допивай вино и пошли. Между прочим, грузинские мужчины всегда пьют только белое вино — заметил, какой сорт «Алазанской долины» я выбрал?
— Почему? Я больше люблю красное.
— По самой простой причине: здесь приходится пить очень много и очень часто, за каждый тост и до дна. А белое вино легче, не так быстро свалишься.
— Учту.
Гия Метревели оказался крупным парнем лет двадцати семи, с густыми усами и вулканическим темпераментом. Он узнал их по газетным снимкам и набросился, как горный барс:
— Гамарджоба! Гамарджоба! Надо немедленно поселить вас в хорошем месте и угостить на славу настоящим обедом! Джигит должен иметь силы для работы! — Он говорил исключительно с восклицательными знаками в конце каждой фразы или даже каждого слова. — Как жаль, что Гульзар не приехала с вами!
— Мы уже поселились и поели, — сообщил Марат.
— Что вы наделали! Разве вы знаете этот город, как знаю его я? Где вы остановились? Голову даю — в Tbilisi Marriott для глупцов, которые платят по триста долларов за плохое обслуживание! Мы немедленно заберем ваши вещи.
— В «Алазани», здесь рядом…
Гия приятно удивился:
— Это достойное место, пусть ваши вещи остаются. Там тихо и культурно. Но вас надо правильно покормить. Что вы ели, несчастные?
— Имеретинские хачапури…
— А пили что?
— Белое «Алазани», — рассмеялся Боб.
Стоя посреди тротуара, Метревели распахнул руки во всю ширь, задевая прохожих, и во весь голос объявил:
— Оказывается, я имею дело с опытными мужчинами, честь и хвала! Вы нигде не пропадете! Разрешите я вас сфотографирую, — неожиданно заключил он и нацелил на них глазок встроенного объектива в своем мобильном телефоне. — Отлично, спасибо! Пойдемте в мою машину.
Средством передвижения огромного грузина была старенькая «Ауди-100» — довольно разбитая, с еле тянущим аккумулятором, но с сидениями, покрытыми роскошными яркими коврами, и с отличной стереосистемой.