Парень еще сильнее заплакал. Славин спросил:
— У тебя отец есть?
— Нет, на фронте погиб.
— А мать?
— Есть.
— Сколько вас, детей, у нее?
— Пять.
— Ну и что же ты хотел купить на деньги, которые получил бы за это пальто?
— Не знаю, всем бы мороженое... и свежих булок.
Славин и Рогозин переглянулись. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь только всхлипыванием мальчугана.
Славин взял со стула пальто и протянул его мальчику:
— На, отнеси и положи на место. Будем надеяться, что твоя математичка еще не вернулась домой. И запомни: не ради того, чтобы ты воровал, твой отец воевал и погиб на фронте.
Парень встал и непонимающе смотрел на Славина и Рогозина.
Рогозин сказал:
— Ну, что стоишь? Иди домой и сделай, что тебе говорят.
Паренек, держа в охапку пальто, вышел из кабинета. Славин и Рогозин проводили его взглядом через окно.
Владимир посмотрел на капитана и сказал:
— Есть задание тебе. Отбери группу ребят из тех, кто может опознать Жору, и перерой второй подъезд дома, расположенного рядом с двадцать третьей школой. Не исключено, что он там появляется.
— А как насчет дежурства в клубах и на танцплощадках?
— Все остается по-прежнему.
Рогозин произнес «ясно» — слово, которым заразились все сотрудники отделения, и ушел.
Славин подошел к окну. Во дворе шли занятия. Милиционеры верхом ездили по кругу, тренируясь правильно управлять лошадью. Взгляд Владимира остановился на козле Борьке. Он стоял на стоге сена и, наклонив голову с длинными закругленными рогами, наблюдал, как шестеро милиционеров сгружали с грузовика большие тюки прессованного сена и с помощью ручной лебедки подавали наверх, где двое сотрудников принимали и складывали их. Славин подумал: «Интересно, как Борька взобрался туда?» Об этом козле рассказывают целую историю. Раньше он был в партизанском отряде и в милицию попал благодаря старшине Степанычу — бывшему партизану, который и привел его с собой. Говорят, что где лошадь, там и козел должен быть. Так и прописался Борька в милицейской конюшне. Он был дерзким и сильным козлом, к тому же отличался скверным характером. Старожилы отделения знали об этом и в присутствии Борьки всегда были настороже. Но сейчас там, на верху громадного стога, были новички, молодые ребята, которые только что после службы в армии пришли в милицию. Они не знали крутого нрава козла и беспечно стояли к нему спиной у самого края стога. А Борька решил познакомить новичков со своими рогами. Славин это понял, но предпринять уже ничего не мог. Окно в кабинете не открывалось, а форточки не было, да и счет времени уже пошел на секунды. Борька, набирая скорость, понесся вперед. Он врезался в спину крайнему милиционеру, тот, дико крича, полетел вниз и грохнулся прямо в кузов грузовика, где, к счастью, еще было сено. А козел уже несся ко второму милиционеру, который успел сориентироваться и встретить «агрессора». Милиционер схватил его руками за рога, и на верху стога начался спектакль, который прервал занятия на плацу и привлек к себе внимание не только милиционеров, но и прохожих. Раздался свист и смех. Борьба наверху продолжалась долго и с переменным успехом.
На стог поднялись еще два милиционера, они втроем связали козла и с помощью все той же лебедки спустили вниз.
Владимир отошел от окна. На душе у него было тяжело. Из головы не выходил паренек, которого допрашивал Рогозин. «Черт бы побрал эту войну, отнявшую у многих детей отцов. Нет, он не был вором, этот мальчуган. Не подлость руководила им, а просто неосознанное желание иметь то, что так любят дети. Он хотел купить для своих братьев и сестер булок и мороженого. Мы правильно сделали, что не стали оформлять материалы на него. Наверняка он все поймет», — думал Владимир.
Кваша уже через день положил на стол перед Славиным список жильцов подъезда. В нем крестиком были отмечены четыре фамилии.
— Они, — пояснил участковый, — заслуживают внимания. Больше подходящих нам по возрасту людей в этих квартирах нет.
— Точнее, прописанными не числятся, — поправил Славин.
— Ну да, — согласился тот. — Теперь, как я понимаю, надо побывать во всех квартирах и поговорить с людьми...
— Правильно, но сначала давай побеседуем вот с этим товарищем, — и Славин подчеркнул фамилию «Жирков». — Как видишь, он пенсионер. Ранее работал в милиции. Так что пошли к нему!
Квартира Жиркова находилась на четвертом этаже. На их стук дверь открыл сухонький старичок. Он внимательно смотрел на незнакомых людей.
Владимир представился и сказал:
— Иван Леонидович, мы к вам по одному важному вопросу. Нами за совершенное разбойное нападение разыскивается человек, которого однажды видели входящим в этот подъезд. Вы не знаете, к кому он мог приходить?
Хозяин задумался, а затем спросил:
— Чего же вы стоите у входа, может, считаете, что на такой вопрос возможно сразу ответить? Проходите в комнату, присаживайтесь, а я вспомню. Что вам известно о том, кого вы разыскиваете?
Славин коротко рассказал, что ему было известно о Жоре. Старик вслух начал думать:
— Подо мной на третьем этаже живет Хмелько Ростислав. Ему двадцать восемь лет. Воевал. Ранен в ногу и сейчас хромает. Он человек серьезный и не станет возиться со всякой швалью. Напротив меня — Коля Антонов. Ему двадцать два, тоже солидный парень. Работает на инструментальном заводе, в свободное время сидит за учебниками. Он в институт собирается поступать. Я ничего, кроме хорошего, о нем сказать не могу. В квартирах на первом и втором этажах мужчин молодых нет. На пятом — это надо мной как раз — живет Наум Левин. Немцы во время оккупации его родителей расстреляли. Науму пока сейчас тяжело приходится. На воспитании у него две младшие сестры остались. Ему не до шалостей. На последнем этаже есть молодой парень — Саша Кривоног. У него тоже немцы родителей убили, сам чудом спасся. Сейчас он у тетки живет. Хорошая семья, да и Саша парень серьезный, работает, по вечерам встречается с девушкой из соседнего подъезда... Скажите, откуда вы взяли, что тот, с кем вы видели Жору, должен жить здесь? А может, Жора с тем парнем в гости к кому-либо приходили?
— Мы не исключаем этого, — согласился Славин.
— Знаете, вот мой вам совет. И поверьте, плохого совета вам не дам. Как-никак более тридцати лет я проработал в уголовном розыске и знаю почем фунт лиха. Так вот, я считаю, что если они и могли к кому-либо из жильцов нашего подъезда прийти, то только к Верке Астаховой. Живет она одна, на пятом этаже в сорок четвертой квартире, девица вертлявая, в позапрошлом году ребенка родила. Я у нее, помню, спросил: «Вера, а кто отец твоего Сережки?» А она засмеялась и, даже не покраснев, отвечает: «Дед, ты вопрос полегче задай. Я и сама хотела бы это знать». Работает она где-то в буфете, навар, наверное, имеет солидный, потому что живет в достатке, ни в чем не нуждается. Ребенка, когда идет на работу, к своим родителям отводит, которые недалеко отсюда живут, по улице Цнянской. У нее дома, кстати, часто разные типы появляются.