— Ладно, братцы, бодрствовать останется Рожнов, остальным — спать. Меняться будем по очереди через час.
Прежде чем уснуть, командир сказал Рожнову:
— Николай, предупреди того, кто будет за тобой дежурить, чтобы он меня разбудил, когда его время истечет.
Алексей сразу завалился спать.
Спал он крепко, не слышал, как произошла смена дежурных, но зато мгновенно проснулся от легкого прикосновения к плечу. Открыл глаза и увидел Семина, тот с сожалением сказал:
— Жалко тебя, командир, будить. Может, поспишь еще?
— Нет, Гриша, нельзя. Разбуди-ка Луговца и Зайцева, надо маршрут изучить.
Наскоро перекусив, трое разведчиков прошли лесом в сторону фронта. Через час лес кончился. Осторожно выглянув из кустов, они увидели поле, заросшее травой. Метрах в трехстах виднелись окопы. В бинокль хорошо были видны спины немцев. Дальше, метрах в двухстах, находилась еще одна линия окопов. Она проходила у самого берега реки. Там были свои. Но как к ним подобраться? В этот момент утреннюю тишину разорвали орудийные выстрелы. Позиции наших покрылись фонтанами разрывов. «Не менее десятка орудий бьют», — подумал Купрейчик, пытаясь представить сейчас тех, кто находился в траншее.
Он увидел, как из вражеских траншей начала вылезать пехота. Артиллерийский обстрел кончился, и до слуха разведчиков донеслись автоматные очереди и крики немцев. Наши пока молчали. Купрейчик подумал: «Наверное, поближе подпускают, а заодно после артобстрела в себя приходят».
В бинокль Алексей видел, что немало снарядов попало в траншею и разворотили ее. Лежавший рядом Луговец мечтательно произнес:
— Эх, командир, были бы сейчас здесь все наши ребята! Дали бы мы фрицам сзади жару! Представляешь, тринадцать автоматов!
«А что, это мысль, — неожиданно подумал Купрейчик, — можно ночью приблизиться к немцам, забросать их гранатами и — айда к своим».
В этот момент дружно ударили наши. Огонь их четырех пулеметов и десятков автоматов был губителен, и немцы сначала залегли, затем начали отползать, а скоро и вовсе не выдержали и бросились наутек.
— Молодцы ребята! — не удержался от похвалы Степаныч. — Честное слово, у меня аж руки чешутся!
Немецкая артиллерия снова открыла огонь, чтобы прикрыть отступающих. Старший лейтенант, глядя на Луговца и Зайцева, задумчиво проговорил:
— Да, видать, у наших парней дела неважные.
— Это почему же? — спросил Луговец.
— Эх ты, разведчик. Смотри, как немцы полукольцом обложили их. У Орешко сколько сил? Не больше роты. А у немцев? Видишь — не менее батальона.
— Ничего, наши ночью силенок подбросят, и будет порядок!
— Ты так считаешь? Тогда ответь мне, почему они это не сделали прошлой или позапрошлой ночью? А я тебе скажу: нельзя было. Посмотри на фланги — видишь, высотки! А теперь в бинокль внимательно изучи их, увидишь, что там и пушки и пулеметы.
Луговец долго смотрел в бинокль сначала на левую высотку, затем — на правую, а потом отложил в сторону бинокль и матюгнулся. Но Купрейчик, желая до конца убедить его, продолжал:
— А теперь высунь нос из-за куста и посмотри вдоль леса направо.
Луговец увидел, что за кустарником находились немецкие минометы. Алексей, чуть улыбнувшись, спросил:
— Теперь понимаешь, почему Орешко не может подкрепление получить? Они, гады, каждый метр водной поверхности пристреляли и даже ночью не подпустят подкрепление. И еще одно. Я хорошо знаю, что у Орешко было семь пулеметов, а если ты считал, то увидел, что атаку отбивали только четыре. В общем, сделаем так: ночью пробиваемся к своим и остаемся до подхода подмоги с ними.
— Правильно, — одобрительно отозвался Зайцев, — наши тринадцать автоматов будут неплохой поддержкой роте Орешко.
Пользуясь наступившим затишьем, Купрейчик внимательно изучал вражескую оборону. Постепенно у него появился дерзкий, но довольно реальный план. Вскоре разведчики направились в обратный путь. К тому месту, где отдыхала группа, они дошли быстро. Уже никто не спал, и по оживлению, которое появилось на лицах товарищей, Купрейчик понял — их заждались.
Командир сообщил, что они увидели, и сказал:
— Нам надо помочь роте Орешко. Наша группа разбивается на две. Первую, в количестве семи человек, возглавит Луговец. Ваша задача: скрытно приблизиться к минометной батарее. У нас нет с собой ни мин, ни тола. Поэтому надо уничтожить ее гранатой. Заложить гранату среди ящиков с минами, к чеке привязать кусок провода или веревки и кому-то одному, спрятавшись за дерево как можно подальше, дернуть за свободный конец. Подберитесь к минометам со стороны леса. Более двух часовых, я думаю, там не будет. Сигналом для взрыва будет наша атака на траншею. После того как заминируете, жмите к ней, мы там уже успеем навести порядок.
Луговец задумался на мгновение, а потом сказал:
— Погоди, командир. А если нам сделать так: когда мы рванем боеприпасы, то разобьемся на две группы, одна из них возьмет чуть левее вас, вторая — чуть правее. Смотри, какая петрушка получается: вы атакуете немцев на этом участке траншеи. Забрасываете гранатами, бьете их из автоматов — все это ясно. Но они же тоже не дураки и, конечно, организуют сопротивление, чтобы не дать вам дальше по траншее продвигаться. И в этот момент мои две тройки — сзади их гранатами. А после этого мы все вместе к нашим сиганем.
Купрейчику понравилась эта мысль. «Если получится, то паники у немцев будет еще больше». И он решительно махнул рукой:
— Хорошо, принимается. — И взглянул на радиста: — Я подготовлю радиограмму.
Купрейчик понимал, что рота Орешко в темноте может принять их за немцев и встретить огнем. Поэтому решил связаться с полком и попросить, предупредить Орешко о ночном появлении разведчиков. В то же время надо было предвидеть и то, что враг перехватит радиограмму. Поломав голову, командир наконец протянул радисту текст: «Скажите Орешко, пусть встречает ночью, придем с музыкой». Радист тут же передал, и все начали ждать ответ. Прошло пять, десять минут. Но вот радист встрепенулся и начал записывать. Через минуту Купрейчик держал ответ: «Все правильно. Приходите в час». Алексей зачитал радиограмму всем и тут же, уничтожив ее, поднялся:
— В путь!
Шли осторожно. Им приходилось несколько раз залегать и тревожно прислушиваться к шуму моторов, разговорам на немецком языке. Но все обошлось благополучно, и уже в темноте разведчики достигли намеченного рубежа.
Около двенадцати ночи ушел Луговец и с ним шестеро разведчиков. Через двадцать минут вперед двинулась и группа Купрейчика. Ползли медленно, сдерживая дыхание. Времени было достаточно, и старший лейтенант не торопился, давая возможность бойцам отдохнуть перед решающим броском. Вот впереди чуть засветлела свежая полоска — это вражеская траншея. При свете взлетевших на правом фланге ракет разведчики рассмотрели ее и веером начали расползаться в обе стороны, занимая позиции в пяти-шести метрах друг от друга. Еще раньше они договорились между собой, что по свисту командира каждый швырнет в траншею по гранате и бросится вперед. Купрейчик советовал действовать кинжалами и прикладами. Огонь открывать только в крайнем случае. Это надо было для того, чтобы не перестрелять в темноте друг друга.