— На какую работу? — возмутился отец. — Мы здоровые люди и будем бить фашистов.
— Не горячитесь, Михаил Иванович! Нам нужно организовать регулярный выпуск газет и листовок. Это не менее грозное оружие в борьбе с оккупантами. Так что никаких возражений. Идите и работайте. Задания будете получать от меня. А сейчас я пошел. Скоро наступит комендантский час.
— А кто уничтожит предателя? — спросил отец.
— Придется вам это задание выполнить, — ответил гость.
Володя слышал, как мужчины вышли в кухню, а затем — в коридор. Минут через пять отец и мать вернулись домой. Ох, как хотелось Володе в этот момент вскочить, подбежать к отцу, сказать, что он тоже будет бить фашистов. Но, немного подумав, он решил иначе: «Сейчас соваться к батьке нельзя. Узнает, что слышал разговор, может по шее надавать...»
На следующее утро Володя с соседскими мальчишками провел против немцев первую «боевую» операцию. На заброшенной стройке нашелся карбит. Принесли пустые бутылки, заполнили водой, вырезали деревянные пробки. В бутылки с водой засыпали карбит и обернули их старыми тряпками. Это для того, чтобы они не разбились, когда их надо будет бросать. После этого мальчишки притаились за забором, благо уже наступили вечерние сумерки.
Вскоре по улицам медленно начала двигаться колонна тяжелых грузовиков. Ребята прочно закупорили бутылки, и в кузовы полетели самодельные «заряды».
Отбежав в дальний угол осеннего сада, мальчишки остановились под старой грушей, весело переговаривались и смеялись: «Вот будет переполох, когда наши „гранаты“ начнут рваться!» Ребята, конечно, понимали, что существенного вреда их «гостинцы» немцам не причинят. Но хлопот непременно зададут.
Ночью Володя проснулся от шума. Это пришел отец. Он был в хорошем настроении. Все обступили его. Он обнял мать, сына, дочку:
— Нет, не быть им здесь хозяевами! Не будет гадам покоя ни днем ни ночью!
— Папа, что случилось?
Отец хитро улыбнулся:
— Это длинная сказка, сынок. Как-нибудь потом расскажу.
Только позже Володя узнал, что не избежал сурового возмездия предатель, его покарали патриоты-подпольщики, среди них был и отец Володи.
Предателя выслеживали целую неделю. Он почти не появлялся на улице один. Словно чувствуя опасность и спасая свою шкуру, на работу он ходил в окружении трех-четырех полицейских или немецких солдат. Многих подпольщиков он хорошо знал в лицо, и немцы словно ищейку водили его по улицам, базару, нередко сажали его утром на заводской проходной, где он, ощупывая глазами каждого проходящего мимо рабочего, отыскивал патриотов. По указке предателя фашисты схватили уже четырнадцать человек, среди них девять были активными подпольщиками. Патриоты понимали: чем дольше на свободе будет находиться предатель, тем больше погибнет их товарищей. Поэтому торопились обезвредить иуду.
Жил предатель один, на втором этаже небольшого двухэтажного дома. Соседями его были семьи четырех полицаев. Рядом стоял большой одноэтажный дом, где поселился немецкий офицер. Дом охранялся.
Долго советовались между собой подпольщики, прежде чем придумали смелый и дерзкий план.
Под вечер у дома, где жили полицаи, остановились две подводы с дровами. Шестеро мужчин начали не торопясь носить дрова в сараи. Полицаев в это время дома не было. Открыли сараи и указывали грузчикам, куда сложить дрова, их жены.
Так получилось, что только сарай одного предателя остался без дров. Посоветовавшись, «грузчики» решили ждать хозяина. Они сели прямо у ворот на виду у немецких часовых и стали есть. Достали несколько бутылок самогона и, громко переговариваясь между собой, жестами приглашая немцев присоединиться, распили их. Часовые, конечно, не могли отлучиться с поста и понимающе улыбались.
Вскоре появились и хозяева. Они были довольны, что не забыли о них в управе и прислали дрова. «Грузчики» попросили предателя открыть свой сарай и начали носить туда дрова. Предатель стоял у самых дверей сарая. Уже вечерело, и инстинкт самосохранения подсказывал ему, что до наступления темноты работа должна быть окончена.
«Грузчики» старались вовсю, чуть не бегом сновали по двору, таская дрова. Улучив момент, когда предатель не был виден полицейским и их женам, один из «грузчиков» опустил ему на голову березовое полено, и тот беззвучно сел на землю. Прошло минут десять, и из двора толпой вышли «грузчики». Своих двух товарищей они тащили под руки. Часовые понимали, что это самогон оказался для этих двух слишком крепким, и весело наблюдали, как их укладывали на подводы.
Устроив «пьяных», «грузчики» уселись сами и, распевая песни, поехали по улице.
И только утром следующего дня немцы нашли мертвым своего слугу.
Командир роты старший лейтенант Мочалов устало брел по глухой лесной дороге. Почти целую неделю лил дождь. А сегодня с утра начал идти снег. Воздух стал еще более холодным и влажным. Земля была вязкой и разбухшей. Но люди шли, стараясь не обращать внимания ни на холод, ни на снег, ни на скользкую мокрую дорогу. Они отступали и торопились вырваться из готового вот-вот сомкнуться вражеского кольца.
Уже в который раз Мочалов и его новые товарищи, с начала войны вот так, как и сейчас, выходят из окружения. Было мучительно думать о том, что враг топчет родную землю, а они, советские воины, вынуждены прятаться и отступать.
— Когда же это все кончится? Когда мы в конце концов выйдем к своим? — нервно и зло спросил шагавший рядом лейтенант.
Но Мочалов в ответ только взглянул на него, а сам думал, что сколько вот таких разрозненных батальонов, рот, взводов и маленьких групп красноармейцев и командиров глухими тропами отходят на восток с надеждой, что где-то впереди наконец появится четкая линия фронта, где будешь видеть врага только перед собой и сражаться с ним.
Не менее мучительной и тревожной была дума о жене и детях. «Как они там? Что думает обо мне Таня?»
В этот момент к Мачалову подошел боец в рваной плащ-палатке:
— Товарищ старший лейтенант, вас майор Гридин вызывает.
Мочалов вслед за бойцом ускорил шаг, обгоняя устало и тяжело идущих людей.
Петр снова вспомнил, как двадцать второго июня быстро шел по пыльной дороге. Было жарко. В голове стучала только одна мысль: «Война, война, война!» Машины, которые проносились мимо, не останавливались. После такого страшного сообщения никому не было дела до одиноко идущего человека. Пришла большая беда, но Петр не растерялся.
За те несколько часов, что прошли после того, как он ушел из дома двоюродного брата, Мочалов обдумал свои действия. Он решил поскорее добраться домой, проститься с семьей, а потом пойти в военкомат и потребовать, чтобы его немедленно направили в действующую армию. Кому, как не ему, бывшему красноармейцу, имевшему большой опыт борьбы с басмачами, идти на фронт?