– А ты дурак, – сказал Хват, обдумывая про себя дальнейшие действия.
Физическая пытка – не такой уж надежный способ получения информации, как это принято считать. Некоторые люди способны стойко превозмогать боль, особенно Козероги по гороскопу, каким являлся Олег Григорьевич Антоненко, родившийся 5 января. Кроме того, сильные эмоции, такие, как гнев, ненависть, оскорбленное достоинство, притупляют восприятие. Да и вообще предвечерние часы, когда боль испытывается слабее всего, мало подходят для пыток.
Прокрутив в мозгу различные варианты, Хват посадил вертолет на десятиметровый пятачок твердой земли, заглушил двигатель и заставил пленника выбраться наружу.
– Дальше пойдем пешком, – сказал он. – Такая прогулка должна освежить твою память.
– Сомневаюсь.
– А я вот – нет.
Развязав пленнику руки, Хват, вооруженный пистолетом, погнал его вперед. Некоторое время оба молча шагали между небольшими заболоченными участками, не представлявшими большой опасности. Их удавалось легко обмануть, наступая на кочки или корневища кустарников. Но, провалившись по колено, Антоненко заподозрил, что прогулка может оказаться не таким простым делом, как казалось вначале.
– Нужно взять палки, чтобы ощупывать ими дно, – проворчал он. – Черт, как же они называются?
– Слеги, – подсказал Хват. – Обойдемся без них. Вперед.
Прошло около пяти минут, прежде чем он заметил первое «окно» трясины, затянутое сверху плавучими растениями и ряской. По цвету оно мало чем отличалось от остального зеленого покрова. Направив пленника прямиком на «окно», Хват замедлил шаг и удовлетворенно улыбнулся, услышав плеск, с которым Антоненко ухнул в ловушку. Он ушел в трясину сразу по пояс, но еще не осознал, что с ним произошло, когда принялся раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь выбраться на сухое пространство.
– Тут не пройти, – пыхтел он, обламывая ветки чахлых кустиков и стебли осоки. – Нужно правее.
– Попробуй, – равнодушно предложил Хват.
– Дай руку, – попросил Антоненко, с трудом развернувшийся на сто восемьдесят градусов.
Он погрузился уже по низ живота. Вокруг вился рой гнуса, грязная жижа кипела от обилия пузырей.
Хват извлек из кармана сигаретную пачку, раскрыл и с удовольствием втянул в себя запах табака.
– Ты сообщаешь мне точное местонахождение тайника, а я помогаю тебе выбраться из трясины, – сказал он. – Но поторопись, барахтаться тебе недолго осталось.
– Если я утону, ты все равно ничего не узнаешь! – заорал Антоненко.
– Ну и шут с тобой. Честно говоря, меня этот вариант устраивает.
– Врешь!
– Я говорю правду. Болото – та же выгребная яма, в которой ты собирался меня утопить. Чувствуешь, как смердит?
Газ, вырывающийся из бурлящей грязной промоины, распространял невыносимое зловоние. Окутанный им, Антоненко двигался все активнее, усугубляя тем самым свое положение.
– Откуда… откуда тебе известно про телефоны? – задав этот вопрос, он вскрикнул и просел сразу по грудь, облепленную изумрудной ряской.
Хват переломил сигарету пополам, провел ею вдоль носа и безмятежно ухмыльнулся:
– Ты все спутал по запарке. Вопросы здесь задаю я.
– Я вспомнил! Нужно лететь дальше. – Антоненко задергался, не переставая говорить. – Сверху легче найти то место.
– Ну его к лешему. – Хват выкинул сигарету. – Вернее, к водяному.
– Тайник совсем рядом. Примерно в километре на запад. Я готов показать. Полетели, ну?
– Сдается мне, что ты рожден не летать, а ползать, – заявил Хват, располагаясь на своей кочке со всевозможными удобствами. – По дну болота, где гнили и прочей пакости с избытком. Так что ты бултыхайся, а я посмотрю. Лично мне спешить некуда.
– Там еще самолет полузатонувший, – пыхтел Антоненко, – немецкий.
– Почему бы тогда не танк?
– Клянусь!
– Клятвы прибереги для Страшного суда. Возможно, они произведут впечатление на небесных заседателей. Что касается меня, – Хват сунул в рот травинку, – то я лучше прочту тебе лекцию на тему «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». – Грызя стебелек, он скучно продолжал: – Провалившись в болото, не нужно поддаваться панике, делать резкие движения. Необходимо осторожно, опираясь на лежащий поперек шест, подтянуться и, приняв горизонтальное положение, отползти от опасного места. Если по болоту передвигаются несколько человек, рекомендуется держаться ближе друг к другу, чтобы иметь возможность в любую минуту оказать помощь товарищу.
– На кой хрен ты мне это рассказываешь? – забулькала голова Антоненко, похожая на баскетбольный мяч, вывалянный в грязи и облепленный тиной.
– Просто пытаюсь облегчить твою участь. – Хват заменил измочаленную зубами травинку на новую. – Ты меня хорошо слышишь? Продолжаю… Убедившись в невозможности пройти или обойти опасные участки, можно набросать немного веток, положить крест-накрест несколько жердей или связать мат из камыша, травы, соломы и по этому настилу перебраться через такие участки.
– Ты должен мне помочь! – завопил Антоненко.
– Вздор. Я тебе ничего не должен.
– Разве тебе не нужны эти чертовы трубки?
– Те, которые возле мифического самолета? Нет.
– Хорошо, я сосредоточусь и вспомню. Но сначала вытащи меня. Я… – Антоненко хлебнул грязной жижи. – Я погибаю.
– Ох, нелегкая это работа… – произнес Хват с чувством.
– Помо… бурллл…
– …тащить из воды бегемота…
– Помоги же!! – взмолился Антоненко, с трудом приподняв разинутый рот над поверхностью трясины. – Я все отдам… Забир… бурлл!..
– Где? – коротко спросил Хват, глядя в вылезшие из орбит глаза утопающего.
– В лаг-хх-рр…
– В лагере?
– Да-ррлл…
– Ладно, проверим.
Проворно вскочивший Хват навалился на заранее облюбованное деревце и стал ждать, пока пальцы несостоявшегося утопленника покрепче вцепятся в склонившиеся к нему ветки.
* * *
Бывший пионерский лагерь под Электрогорском был почти безлюден, если не считать двух человек, сидящих на траве заброшенного футбольного поля. Тот, что в джинсовом костюме, разговаривал по мобильному телефону. Рука, сжимающая трубку, выглядела так, словно побывала в пасти дикого зверя. Но, похоже, боль не беспокоила мужчину. Он улыбался.
Его спутник был одет неизвестно во что, потому что его с ног до головы покрывал слой засохшей грязи. Кое-как отмытое лицо смотрелось на этом фоне посмертной маской. Но мужчина был явно жив, в отличие от многих своих приспешников.
Над их валяющимися поодаль трупами вились первые мухи и осы. В кустах шебуршали то ли одичавшие собаки, то ли кошки, но приступить к пиршеству пока что не решались – ждали ночи, потому что в лунном свете легче заниматься тем, чего не сделаешь на ярком солнце.