– Вам неприятен этот допрос?
– Да.
– Вы любите боевики?
– Нет.
– Вам доводилось бывать за границей?
– Сколько угодно, – нарушил правила игры Бондарь. – Это были служебные командировки.
– Не имеет значения, – сказала женщина. – Только «да» и «нет».
– Да.
– Вы на хорошем счету у начальства?
– Нет.
– Вы часто врете?
– Еще как!.. Да.
– Вы говорите правду?
– Да.
Женщина почувствовала смущение. Не из-за близости обнаженного мужчины с запавшим животом и выпуклой грудью. Ее сбивало с толку поведение кривых на экране. Они практически не изменялись. Что за чертовщина? Прежде прибор не давал сбоев. Нажатия определенных клавиш помогали выстроить визуальные алгоритмы правды и лжи. По-научному это называлось калибровкой респондента. На жаргоне операторов полиграфа – просеиванием. Так вот, просеивание ничего не давало. Ровным счетом ничего. С таким же успехом можно было допрашивать йога, впавшего в транс, обдолбанного наркомана или иностранца, не понимающего сути вопросов. Женщина подстроила параметры, намереваясь запустить электронные щупальца не только в мозг испытываемого, но и в его подсознание. Хорошенько переворошить его. Докопаться до глубины души. Вопрос – ответ, вопрос – ответ.
Голос женщины приобрел хрипотцу. Тон Бондаря оставался равнодушным.
– Вам часто приходилось убивать? – доносилось до него.
– Да, – подтверждал он.
– Вы вступали в гомосексуальные контакты?
– Нет.
– У вас случаются запои?
– Нет.
– Вы часто курите?
– Да.
По истечении десяти минут град вопросов начал иссякать. Никакими ухищрениями не удавалось оживить светящиеся линии на экране. Ни провалов, ни пиков. Иначе и быть не могло.
– В ваши планы входит причинение вреда Маргарите Марковне? – допытывалась женщина.
– Нет, – следовал ответ.
– Вы довольны новой работой?
– Да.
– Маргарита Марковна ваш враг?
– Нет.
– Ваша фамилия Бондарь?
– Да.
Парадокс заключался в том, что это было правдой, но лишь отчасти. С женщиной общался не тот Бондарь, которого ей поручили проэкзаменовать. Оставаясь внешне прежним, он в корне изменился внутренне. Это был апатичный, равнодушный ко всему человек с вялым пульсом и ровным сердцебиением. Его абсолютно не волновал результат тестирования. Он перевоплотился в сугубо штатского человека, не имеющего профессиональных секретов и мечтающего лишь о том, чтобы его поскорее оставили в покое. В некотором смысле он стал живым трупом, зомби. Удавалось ли кому-нибудь когда-нибудь поговорить с таким по душам или вывести его из себя?
Достичь такого специфического состояния Бондарь сумел благодаря владению искусством психологической мимикрии. Профессиональные разведчики, входя в доверие к окружающим, способны настолько хорошо подстраиваться к ним, что временно становятся абсолютно другими людьми. Меняется осанка, походка, жесты, интонация, голос, манера разговаривать и даже образ мыслей.
Применяя этот трюк, Евгений просто вспомнил свои состояния, когда ему было плохо и он терял интерес к жизни. Он лежал пластом и ничего не хотел, ни к чему не стремился, никого не хотел видеть. Чтобы отделаться от назойливой незнакомки, следовало ответить на ее вопросы, и Бондарь отвечал. Но мысленно он был далеко, так далеко, словно очутился в ином измерении. Он был там, а женщина со своим полиграфом – здесь, и у них почти не существовало общих точек пересечения. Бондарю было плевать на процедуру, на ее исход, на выводы, которые будут сделаны. «Да» или «нет»? Пусть так. Но произносил эти «да» и «нет» смертельно усталый, безучастный, выпавший из реальности Бондарь, эмоции которого не участвовали в процессе.
Компьютер, призванный молниеносно переваривать информацию, сравнивать и сопоставлять нюансы поведения, регистрировать малейшие противоречия и совпадения, работал вхолостую. Положительные и отрицательные реакции подопытного ничем не отличались друг от друга. Вычерчиваемые на экране графики оставались ровными, без всплесков или каких-либо заметных отклонений. Обработка информации, занявшая несколько минут, не принесла никаких результатов.
Не веря своим глазам, женщина приблизила очки к экрану, задумчиво пожевала губами, перевела взгляд на Бондаря. Его ни разу не удалось поймать на лжи. Гадая, что за странный мужчина находится перед ней, она не удержалась от искушения задать ему несколько дополнительных вопросов.
Вопросов, волнующих ее лично.
– Я кажусь вам сексуально привлекательной? – сухо осведомилась женщина.
Во взгляде Бондаря проступило что-то похожее на осмысленное выражение.
– Нет, – отрезал он.
Три цветные линии, отображающие его физическое, психическое и интеллектуальное состояние, одновременно ожили, изобразив идентичные параболы. Но женщину это не обрадовало.
– Почему? – вырвалось у нее.
Бондарь нахмурился:
– Мне ведь велено говорить только «да» и «нет».
– Условия тестирования изменились, – быстро сказала женщина, снимая запотевшие очки. – Можете дать развернутый ответ.
Ее и без того бесцветные губы сделались почти незаметными на побледневшем лице. Близорукие глаза беспомощно мигали. Испорченные химией волосы потускнели. На нее невозможно было смотреть без жалости. Бондарь отвернулся.
– Выключите эту штуковину, – попросил он.
– И вы скажете мне правду? – Как ни бодрилась женщина, а в ее голосе прорезалась униженная интонация.
– Можете не сомневаться, – пообещал Бондарь.
– Договорились. – Суетливо нажав на нужные клавиши, женщина выключила прибор, убрала его подальше, положила на колени руки с крепко переплетенными пальцами. – Слушаю вас.
– Мне неловко об этом говорить, но до вас мною занимались сразу две массажистки и… – Изображая смущение, Бондарь запнулся.
– Смелее. Хотите сказать, что они показались вам гораздо привлекательнее, чем я?
Казалось, пальцы женщины вот-вот хрустнут, так яростно она их стиснула.
– Не в этом дело, – поморщился Бондарь.
– А в чем?
– После сеанса тайского массажа мне вообще не хочется смотреть на баб, понимаете? Это я и имел в виду, когда сказал, что не считаю вас сексуально привлекательной.
– Ах, вот оно что, – заулыбалась женщина.
– В другой ситуации я бы…
Бондарь запнулся вторично, но продолжать не было необходимости. Женщине вполне хватило того, что она услышала. Снимая датчики, она непроизвольно коснулась напрягшегося живота Бондаря и была вынуждена наклониться ниже, чтобы он не заметил пятен румянца, проступивших сквозь ее восковую кожу.