– Его еще провезти надо, – напомнил Грин.
– Потому и говорю, что в идеале, – проворчал Верещагин. – Совершенная, но недостижимая мечта. К сожалению, без помощников тут не обойтись. Но, повторяю, необходимо свести их участие к минимуму. Потому что посторонние лица подлежат последующей зачистке.
– А я?
– А ты у нас на особом положении. Адъютант его превосходительства. Тебя велено беречь как зеницу ока.
– Поэтому и посылаете меня одного против восьми?
– Не поэтому, Глеб, не поэтому. Больше некого. И потом, не одного. Одного или двоих людей тебе выделим. Лучших. – Верещагин перевел взгляд с Грина на Астру и обратно. – Надежных, опытных, проверенных. Считай, они выполнят роль камикадзе. И чем меньше их будет, тем спокойнее.
– Совесть, Николай Вениаминович?
– Какая совесть в нашем деле? Не пришей к звезде рукав. Я о секретности операции в первую очередь обязан думать. И о безопасности. Представляешь, какая вонь после ликвидации «Ястребов» поднимется? Причем все должны догадываться, кто именно их ликвидировал и за что, – но при этом чтобы ни одной улики, ни одной зацепки.
– Резонно, – согласился Грин, обдумав слова генерала. – Что у нас есть на «Ястребов»? Где обитают? Чем кормятся?
– Всего их восемь человек, – сказал Верещагин. – Гнездятся в Риге, но часто бывают в Юрмале, где у них запасная база. Адреса, фотографии и прочие необходимые сведения найдешь в конверте, который я тебе дам. После ознакомления вернешь.
– Судя по таинственности, наших птичек опекают дяди из ЦРУ?
– Верно мыслишь, майор. Церэушники их вскормили и выпестовали специально для арктической эпопеи. Расчет – накалить международные отношения и спровоцировать вооруженный конфликт.
– Вооруженный конфликт будет, – пообещал Грин, – но локальный, местного масштаба. Так, говорите, их восемь?
– Восемь, – кивнул Верещагин, поглаживая приблизившуюся Астру. Их проинструктировали, экипировали, доставили на место, а потом вернули на родину. Не думаю, что им заплатили много. Борцы за идею, мать их.
Овчарка лизнула руку своего хозяина, словно извиняясь за недавнюю слабость. В отличие от некоторых людей у нее имелась совесть, и эта совесть ее мучила.
– Чем еще отличились «Ястребы»? – спросил Грин, подбросив пару поленьев в огонь. На мгновение его зрачки сделались оранжевыми, как у Астры, а потом снова приняли обычный цвет холодной стали.
– Ничего экстраординарного, – ответил Верещагин. – Орут на фашистских сборищах 16 марта, когда благодарная Латвия отмечает день памяти своих легионеров СС. В конце августа принимали участие в охране сборища все тех же ветеранов СС. Со стороны смотрятся как мечта фюрера Третьего рейха. Эдакие молодые, мордастые арийцы, бритые наголо, с соответствующими татуировками. По торжественным случаям одеваются в черное, носят красно-белые повязки с молниями и такие же знамена. – Верещагин почесал собачью голову, лежащую у него на коленях. – В остальные дни почти неотличимы от нормальных людей. То ли офисные клерки, то ли молодые предприниматели. Все до единого – прямые внуки и правнуки ветеранов Латышского легиона Ваффен СС.
– И чего полезли на рожон? – пожал плечами Грин. – Их деды воинственностью не отличались. Резали, жгли, расстреливали, вешали. Но мирных граждан. Не рискуя получить пулю в лоб.
– А разве на Северном полюсе было иначе? – озлобился вдруг Верещагин. – То же самое уничтожение мирных граждан. Выволокли из бараков, одних постреляли, других оставили на морозе голышом. Кто им мог дать отпор? Метеорологи? Геологи?
– Они у меня перед смертью нюхнут пороху, – произнес Грин вроде бы негромко, но так, что у Астры вздыбилась шерсть на загривке.
– И это будет справедливо. Парни мечтают о войне? Они ее получат.
– Получили, Николай Вениаминович. Давненько у меня так руки не чесались. Могу я ознакомиться с досье на нашу великолепную восьмерку?
– Досье нет, Глеб. Только краткие сведения.
– Этого будет достаточно. Зачем заводить досье на покойников?
– Вот и я говорю… – Оттолкнув собаку, Верещагин сходил в соседнюю комнату, тяжело опустился в кресло и достал из конверта лист бумаги. – Лидером группировки является некий Рихард Цукурше. – Оторвавшись от документа, Верещагин продолжил своими словами. – Достойный отпрыск дедушки Герберта, который славился умением разбивать головки еврейских младенцев об угол дома. – Генеральские глаза переметнулись на мелко подрагивающий список. – Айнарс Ландаманис. Предок этого сукиного сына носил амуницию из кожи, содранной с людей. Заживо. Особенно любил слушать, как кричат изуродованные женщины. Внук сохранил на память о нем перчатки, очень похожие на лайковые.
– Кандидат в покойники номер два, – произнес Грин с окаменевшим лицом и стеклянным взглядом. – Кто третий?
Верещагин переложил листок в другую руку, которая тоже предательски тряслась.
– Янис Кри… Криштопанис, – прочитал он. – Участник рок-группы «Ливонцы», автор «Марша сапог». Все они выступают в эсэсовской форме. На Янисе она настоящая, прадедовская. Его родственник заведовал маленьким крематорием. Подозреваю, что мундир до сих пор воняет дымом.
– Который благодарному потомку и сладок, и приятен… Четвертый?
– Некий Вилис Фриманис. Прославился тем, что отпилил голову бронзовому Пушкину в Риге, за что просидел под арестом аж целых три часа. Его деду недавно вручили Рыцарский крест, к которому он был представлен фюрером во время обороны Курляндского котла. Тогда получить не успел, а на старости лет сподобился. И, принимая награду, рявкнул перед телекамерами: «Хайль Гитлер!» – Верещагин смущенно кашлянул. – Пятым идет Александр Андрес. Безуспешно обвинялся в изнасиловании русской девушки. Мелкая сошка. Его дед, тот был покруче, поставлял славянок в немецкие бордели. Непокорным отрезал груди.
– Шестой? – поторопил генерала Грин.
– Бизнесмен Георг Лаарис. Штампует календари с символикой дивизий СС, тем и живет. Последний шедевр идет по 50 евро за штуку. На обложке красноречивый лозунг: «Вступай в СС – защити родину от восточных варваров!» Папенька Георга – миллионер. Покойный дед был простым пулеметчиком. Не на фронте. Ему в тылу работы хватало.
Увлекшись, Верещагин повел воображаемым стволом из стороны в сторону и даже издал звук, имитирующий пулеметную очередь. Выпущенный из рук лист бумаги плавно спланировал на пол. Обнюхав его, Астра глухо гавкнула.
– Разрешите, – произнес Грин, наклоняясь за страницей с текстом. – Та-ак… Гунар Хатто с хутора Плярги. Потомок славных «лесных братьев», сжегших школу вместе с учениками и преподавателями… Далее идет Карлос Кирсонс, правнук оберфюрера СС. По приказу Кирсонса-старшего летом сорок первого года были расстреляны тысячи евреев, главным образом женщин и детей. Заодно он приговорил к смертной казни пару тысяч латышских и русских антифашистов. Вот это масштаб! Не какой-то там разбойник с большой дороги. Величина. Представляю, как горели глаза маленького Карлоса, когда он слушал рассказы своего дедушки.