Она выгнула спину, одновременно выпячивая тугой, как бубен, живот. Ее расставленные ноги судорожно подрагивали, перед ослепшими глазами проносились обрывочные видения…
Степь да степь кругом. Ночь. Перестук колес. Она, Катя, едет домой на каникулы из мирного студенческого Томска. К постельному белью противно прикасаться: простыни липкие, матрац пропитан удушливым запахом мочи, перьевая подушка напоминает кое-как ощипанную курицу. В проходе толпятся безбилетники. Жирный проводник, вертя в руках Катин студенческий билет, хмыкает: «Университет? А сколько баранов надо отдать, чтобы там учиться? Я за свое место отдал целую сотню…»
Два года назад Катя уехала из Целинограда, где родилась и выросла. Вернее, родилась в Целинограде, а уехала из Астаны. Сначала город переименовали в Акмолу, а однажды утром по телевизору объявили, что отныне целиноградцы проживают в столице Казахстана Астане и потому называются астанайцами. Проспект Мира превратился в проспект Абая. На троллейбусах и автобусах появились новые наименования улиц – ни одной знакомой, все какие-то древние батыры. Рядом с рекламой сигарет и водки возникли корявые плакаты-лозунги: «Казахстан – это мудрость казахского народа и трудолюбие русского!» Вечный огонь погасили, а лица каменных воинов Великой Отечественной стесали. Даже бронзовых первопроходцев отдали на переплавку, а в чем они были виноваты, первопроходцы?.. И чем не угодил казахам Пушкин, памятник которому вывезли в мусорный карьер с железным тросом на шее?..
Петля, захлестнувшая горло, затягивалась все туже и туже. Дышать стало почти невозможно. Каждый хрип отдавался в ушах вороньим карканьем: «Кар-ра… Кар-ра…»
Караганда? Почему Караганда? Катя никогда там не бывала, ее детство прошло в Целинограде, небольшом зеленом городке, где все друг друга знали и дружили. Отучившись два года в Томском университете, она приехала погостить домой. В первый же вечер вышла во двор, чтобы повидаться с прежними товарищами. Соседские парни ее узнали сразу, очень обрадовались… Жасман, Марат, Арман… Они изнасиловали Катю в недостроенной шестиэтажке, прямо на полу, среди кучек засохшего кала и пыльных осколков штукатурки. Марат высморкался в новенькие Катины трусики и выбросил их в окно: «Никогда больше их не надевай, иначе будет плохо». Шикарную Катину косу отрезали ножом, в знак принадлежности новым хозяевам. А начальник отделения милиции, к которому обратилась Катя, оказался родным дядей красноглазого Армана. Он сказал, что студентку можно запросто привлечь к уголовной ответственности за совращение несовершеннолетних.
Так она стала собственностью компании местных казахов. Они называли себя султанами. Все русские девушки принадлежали им, а жаловаться было некому. «Если сбежишь, билядь, – сказали Кате, – мы зарежем твою папу-маму. Ты любишь свою маму?»
– Конечно! – Катя все кивает, кивает и никак не может остановиться. Будто маленький заводной цыпленок, клюющий несуществующие зернышки. Она кивает, а горячий ветер ерошит клочки волос на ее голове.
– Зачем ты так коротко постриглась, дочура?
– Жарко, мамуля.
– Так ведь лето давно закончилось, на дворе уже снова весна…
– Все равно жарко! Душно, мамочка! Дышать нечем.
Ох, как больно! Она попыталась просунуть пальцы под петлю на шее, но не сумела. Аркан натянулся еще сильнее, запрокидывая голову назад. Над ней навис низкий корявый потолок. Если бы не он, можно было бы увидеть небо напоследок.
Небо перечеркнуто белой полосой реактивного самолета. Жасман, Арман и Марат выволакивают ее на середину крыши недостроенной шестиэтажки и спрашивают:
– Ты выучила урок?
– Выучила, – говорит она, лихорадочно вспоминая главу из учебника, которую ей велели прочитать. К подошвам босоножек липнет расплавленный битум. Если Катю повалят на него в платье, то его потом не отстирать.
– Я выучила, я выучила, честное слово, – торопливо говорит Катя.
– Тогда рассказывай, билядь. Иначе столкнем вниз, скажем, что сама прыгнула, анаши обкурилась. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя папа-мама горевала?
Нет, она не хочет. Она прочитала заданную главу несколько раз и помнит ее почти наизусть: – «Сегодня происходит бурный рост национального самосознания казахов… Свободолюбивый народ сбросил ярмо русского колониализма… Возрождаются национальные традиции… История Казахстана целиком соткана из немеркнущих подвигов целой плеяды народных героев-батыров… Опираясь на древние первоисточники, можно реконструировать элиту казахского кочевого общества XV–XIX веков следующим образом. Хотя Чингисхан, скорее всего, и не был чистокровным казахом, но именно его прямые потомки – ханы и султаны чингисиды (по-казахски «ак суек» – белая кость) стали родоначальниками великой династии…..династии, вот, – повторяет Катя, с ужасом понимая, что начинает запинаться. – Мудрых, э-э, властителей поддерживали потомки, э-э, ближайших сподвижников, э-э, пророка Мухаммада…
– Что ты блеешь, как овца! Внятно говори!
– В начале семнадцатого века, – тараторит Катя, – начался процесс разделения казахского протоэтноса на три жуза, то есть на три орды. Старший жуз охватывал юг современного Казахстана. Средний – север, центр и восток страны. Младший – западные прикаспийские районы…
– Так, а что ты можешь сказать про Абая?
– Абай родился в семье крупного скотовладельца в Шингисских горах. В возрасте восьми лет он поступает в Семипалатинское медресе, где изучает мусульманскую философию, литературу, религиозное вероучение. В школьные годы он изучил не только доступные ему произведения величайших писаталей и поэтов Казахстана, но и сам начал писать стихи. Ранние его произведения с горечью описывают тяжелую жизнь бедняков-жатаков, находящихся под игом русских колонизаторов. Абай называл эту пору «эпохи скорби» «зар заман»…
– Ладно, хватит. Раздевайся, билядь. Совсем раздевайся, догола.
Она дрожит, ее морозит. Отец укрывает ее вторым одеялом, присаживается рядом.
– Все-таки зря ты учебу в Томске бросила, Катюша. У нас русскому теперь даже в техникум не поступить, а о приличной работе и говорить нечего. Бедствуем, нищенствуем. Но тех, кто не платит за квартиру, по новым законам можно вышвырнуть на улицу, и власти вышвыривают русских. Сегодня какого-то старичка за неосторожное слово в автобусе чуть ли не насмерть забили. А за окнами – слышишь? – опять обкуренные юнцы националистические лозунги выкрикивают. Местная милиция их не трогает, а другой милиции нет и не предвидится. Уезжай отсюда, Катюша…
РУССКИЕ, НЕ УЕЗЖАЙТЕ! – гласят лозунги на машинах, разъезжающих по Астане. НАМ НУЖНЫ РАБЫ И ПРОСТИТУТКИ!
Это написано по-русски, потому что казахи давным-давно позабыли свой язык. Да и зачем он им нужен, родной язык? Чтобы измываться над русскими мужчинами? Чтобы превращать их женщин в подстилки? Чтобы обкуриваться и упиваться до полной невменяемости?
Катя не знала ответов, а потому не задавала себе глупых вопросов. Однажды ее повели на дискотеку, там продали на ночь незнакомой компании, а она сбежала. На следующий день отцу проломили голову в подъезде. Какие еще могут быть вопросы?