Новый хлопок и вспышка… хлопок и вспышка… вспышка…
– Больно, – пожаловался Жасман, жалея о том, что не может умереть по собственному желанию. Громов дырявил ему конечности, вместо того чтобы прикончить одним выстрелом. Это было несправедливо. Жасман не сделал ему ничего плохого.
Автомат, скользкий от крови, упал на землю.
– Хватит, ну хватит… – Главарь банды, наводившей ужас на округу, осторожно улегся рядом с брошенным оружием и подтянул колени к животу. Кровь беспрестанно наполняла его рот, но он ее глотал, боясь выплюнуть наружу. Ее и так пролилось достаточно, крови. Сухая земля не успевала ее впитывать.
Громов продолжал стрелять, не сбавляя шага.
Сокрушительный удар в бедро. Еще один такой же – в локоть.
– Не надо… – Жасман перевернулся на спину, точно собака, подставляющая брюхо победителю. – Пожалс-с-ст… – Его голос был слабым, почти детским. Совсем как у Кати.
– Н-да, Робин Гуд из тебя никудышный, – посочувствовал Громов, склонившись над умирающим. – Одно дело стрелять в других, и совсем другое, когда стреляют в тебя, м-м?
– Да, – прошептал Жасман, отводя взгляд. Он не хотел смотреть на нависшую над ним тень. Это было так же страшно, как видеть собственную кровь.
– Мне почему-то кажется, что ты собственноручно добивал водителей «КрАЗов». Расхаживал среди раненых и со смехом стрелял им в лицо. Так было дело?
– Мы все стреляли… Я не смеялся…
– Среди них был мой зять, – безжалостно продолжал Громов. – Он и обычный молоток в руках не умел держать как следует.
Жасман перестал воспринимать обращенные к нему слова. Он слышал только себя самого. Как если бы остался совсем один на этом свете.
– Пожалс-с-ст, – клокотало в его груди. – Пожалс-с-ст…
– Просишь о пощаде? Напрасно.
– Холодно… Хол…
Громов умолк, занявшись прикуриванием сигареты. Услышав щелчок зажигалки, Жасман принял его за звук взведенного курка и приподнял отяжелевшие веки, но увидел лишь крошечный рубиновый огонек, пылающий в кромешной тьме. Это была не просто ночная темнота. Она не снаружи сгустилась, а внутри Жасмана.
– Только одну затяжку, – попросил он, втянув ноздрями запах дыма.
Сигаретный фильтр, вставленный в его губы, был чуточку влажным. Дым, втянутый в легкие, горчил. Когда непослушные губы Жасмана выронили сигарету на грудь, она зашипела, пропитываясь кровью.
А потом прозвучал выстрел, наконец-то последний. Стало тихо-тихо.
Казалось, теперь поселок вымер окончательно.
Уже почти стемнело, когда Громов вышел на околицу, чтобы призывно помахать Королькову, перетаптывающемуся на пустынной дороге.
Первое, что спросила Ленка, когда выбралась из примчавшейся в поселок «семерки», это:
– Об Андрее что-нибудь удалось выяснить?
– Нет, – Громов отрицательно качнул головой. В этот момент он пожалел о том, что выжил.
Что-то прочтя в его взгляде, дочь прикоснулась к его плечу:
– С тобой все в порядке, папа?
– Разумеется, – подтвердил Громов. Повернувшись к Королькову, он сказал: – Теперь твой черед поразмяться немного. Ты как, не возражаешь?
– Кто-нибудь из бандитской звездобратии уцелел? – Выдвинув нижнюю челюсть вперед, Корольков воинственно посмотрел по сторонам. Рядом с Громовым он чувствовал себя готовым к любым неожиданностям. – Что я должен сделать?
– Видишь эти трупы? Отволоки их во двор и возвращайся. Хочу показать тебе одну вещь.
– Какую?
– Действуй, Игорь. Всему свое время.
– Третий бандит сбежал? – спросила у отца Ленка, когда они остались вдвоем.
– От судьбы не убежишь. – Громов пожал плечами, демонстрируя дочери полнейшее равнодушие.
– А Андрей?.. Ты хотя бы узнал, где его могила?
– Могилы нет. И Андрея нет. Понимаю, как тебе больно, но тут ничего не попишешь.
– Значит, теперь мы возвращаемся домой? – спросила Ленка после недолгой паузы.
– Немного позже. Осталось еще одно небольшое дельце.
– Что за дельце? – заинтересовался приблизившийся Корольков.
Глядя на первую звездочку, проклюнувшуюся на синем небе, Громов пояснил:
– Сюда едут небезызвестные тебе братья Рубинчики. Хочу организовать достойную встречу их кодле. Но для начала…
– Но для начала? – откликнулся Корольков заинтригованным эхом.
– Верни мне джинсы и куртку. Я устал от этого бала-маскарада…
– Тысячи носов, и уши, и оскал, – прошептала Ленка опускаясь на корточки, – как на венецианском карнавале…
Она не помнила песни, в которой звучали эти строки. Не могла воскресить в памяти Андрюшино лицо, как ни старалась. И совершенно не представляла себе, как жить дальше. Маленькая девочка, заблудившаяся в темноте. Несчастная женщина, потерявшая все привычные ориентиры.
Переодевшиеся отец и Корольков приволокли из соседнего двора тяжеленный мешок, который был погружен в багажное отделение заметно просевшей «Нивы».
– Сколько же здесь килограммов, а? – возбужденно спросил Корольков. – Целая куча героина, даже не верится.
– Хочу поговорить с тобой об этом особо, – сказал Громов. – Дерьмо, которым набит этот мешок, уже погубило много народу, но это только цветочки. Как ты намереваешься им распорядиться?
– Нужно вывезти его в степь и… – Корольков обеими руками потер щеки. Поросшие щетиной, они издали неприятное шуршание.
– Договаривай, Игорь.
– Даже не знаю. – Шуршание возобновилось. – Может быть, закопать поглубже? Ну, чтобы никто не нашел.
– А как ты отнесешься к моему предложению облить героин бензином и сжечь?
– Да жгите на здоровье, – нервно сказал Корольков.
Громов заставил его опустить руки и заглянул ему в глаза:
– Это должен сделать ты. Сам. Я так хочу.
– Сам – так сам. – Корольков переступил с ноги на ногу и отвернулся. – Без проблем.
– Договорились, – кивнул Громов, отведя помрачневший взгляд. – Тогда давай погрузим в «Ниву» бандитский арсенал. Во-первых, он нам еще пригодится. Во-вторых, незачем оставлять туземцам такую гору оружия. У них тут и без того жизнь чересчур насыщенная.
– Ого, – приговаривал Корольков, перетаскивая из «газика» оружие, – да тут даже пулемет имеется. Крупнокалиберный?
– Да, – подтвердил Громов, укладывая завернутый в дерюгу «Прибой» на заднее сиденье «Нивы». – Это имеет для тебя какое-то значение? Ты предпочитаешь пулеметы особой конструкции?
– Честно говоря, мне еще никогда не доводилось держать в руках такую штуковину. С ней прямо настоящим Рэмбо себя чувствуешь.