Но это было не так, природа устроила все иначе, и настроение Светланы после супружеской возни оказалось изрядно подпорченным. По дороге в клуб ей чудился в лимузине запах бензина, на красной ковровой дорожке, расстеленной через тротуар, отчетливо виделись налипшие окурки и подозрительные пятна, а у швейцара при входе оказался совершенно наглый, похотливый взгляд.
Поднявшись по ступеням, Светлана не позволила Зинчуку увлечь себя внутрь, а задержалась на лестничной площадке, разглядывая лакейскую ливрею с аксельбантами и фуражку с дорогим шитьем.
– Ты адмирал, дружок? – спросила она у швейцара.
– Никак нет, – ответил он, хлопая глазами.
– Тогда, может быть, генералиссимус?
– Нет, хе-хе. Всего лишь навсего полковник. Отставной, правда.
– Тогда нечего тут, – тон Светланы начал стремительно повышаться, – из себя полководца корчить! Рассматривает он меня, как на параде!
– Боже упаси! – Швейцар, сообразивший, что юная дамочка остановилась возле него вовсе не для милой болтовни, испугался не на шутку, перестал выпячивать грудь, сделался ниже ростом.
– Он пялился на меня, как на картинку из порнографического журнала, – пожаловалась Светлана мужу. – Так и норовит запустить глаза под платье, козел старый!
Зинчук, который уже сам разменял пятый десяток, с неожиданным проворством подскочил к швейцару и принялся охаживать того ладошкой по мордасам, приговаривая при этом:
– Не сметь!.. Ты кто такой есть, я тебя спрашиваю?.. Чтобы духу твоего здесь больше не было!.. Сгною, сволочь!..
Рукой он орудовал по-кошачьи, коротко, проворно. Уже на третьей секунде экзекуции с головы швейцара слетела фуражка. Отшвырнув ее туфелькой подальше, Светлана почувствовала, как к ней мало-помалу возвращается хорошее расположение духа. Ее походка сделалась непринужденной, шея приобрела грациозный изгиб.
Когда Зинчук ввел Светлану в просторный холл, она уже улыбалась всем своим отражениям в зеркальных стенах. Ей больше не хотелось капризничать, хотя, проходя мимо неправдоподобно зеленой пальмы, она не удержалась от язвительного замечания:
– В столице любой заурядный кабак выглядит импозантнее вашего клуба для миллионеров.
Зинчук, владевший сорока девятью процентами акций заведения, натянуто улыбнулся:
– Чем же тебе здесь не нравится, радость моя?
– Искусственные пальмы – дурной вкус, – заявила Светлана, морща нос.
– Эта пальма настоящая. Между прочим, мне ее один шейх преподнес в подарок, тоже самый настоящий.
– Сказки тысячи и одной ночи!
– Что ты сказала, солнышко? – напрягся Зинчук.
– Да так, – отмахнулась Светлана. – Повидала я этих сказочных принцев с Ближнего Востока, все они одинаковые. Пыжатся, важничают, а у самих, кроме «Роллс-Ройсов», ни гроша за душой. Только пыль в глаза пускать умеют. Дикари дикарями. Бедуины паршивые.
Зинчук довольно засмеялся. Лично он придерживался иной точки зрения, но слышать от жены критику в адрес арабских шейхов ему было приятно.
От этого он как бы сам вырастал в собственных глазах.
Откушали скромно, почти наспех. Расковыряв своего омара, Светлана так и оставила его лежать на блюде. Ей было неуютно в большом банкетном зале, где присутствующих можно было пересчитать по пальцам. Пара расфуфыренных дядечек преклонного возраста, холеная шлюха с совершенно бесцветными глазами, один молодой человек волчьей наружности плюс негр в белом смокинге с розой в петлице. Он восседал за вишневым роялем «Ямаха» на эстраде и наигрывал что-то меланхоличное.
– Пусть «American Woman» споет, – потребовала Светлана. – Или лучше «Остаемся зимовать». Надеюсь, он по-русски умеет?
– Он никак не умеет, – откликнулся Зинчук с загадочной улыбкой.
– Что значит «никак»? Для чего же он тогда здесь посажен?
– Это просто манекен, радость моя. Чучело. – Зинчук засмеялся. – А инструмент представляет собой этакую компьютерную шарманку. Обычное механическое пианино. Если подойти поближе, можно увидеть, как его клавиши пляшут сами по себе.
– Забавно, – сказала Светлана, внимательно разглядывая манекен. Такой вариант мужчины ей нравился. Если бы еще рояль на печатный станок заменить. Горы баксов и никакого секса. Благодать…
В клубном казино, куда увлек ее Зинчук из ресторана, народу тоже было немного. Ночь подходила к концу, и, хотя окна были тщательно задрапированы, чувствовалось, что снаружи вот-вот начнет рассветать. От сознания этого на лицах присутствующих лежали усталые тени. Никто не притрагивался ни к фруктам, ни к тарталеткам на подносах, ни к фужерам с шампанским, которые разносили по залу расторопные юноши с набриолиненными волосами. Пахло сигарным дымом и – самую малость – потом.
– Не желаешь побросать кости? – спросил Зинчук, подведя Светлану к столу, обтянутому зеленым сукном. Расчерченное белым, оно напоминало миниатюрное футбольное поле.
– Девушке больше понравится рулетка, – возразил негромкий баритон.
Зинчук и Светлана обернулись одновременно, но реакция обоих на неожиданного советчика оказалась совершенно разной. У Зинчука резко обозначились все его морщины и лоб заблестел от выступившей испарины. Светлана высокомерно выгнула бровь и сложила губы таким образом, как учили ее в школе моделей.
Перед ними стоял рано поседевший брюнет кавказской наружности. Ворот черной рубахи выпущен поверх белого пиджака, руки небрежно сунуты в карманы брюк. Высокий, поджарый, смуглый. Невозможно было определить, куда направлен взгляд его непроницаемо-черных зрачков. Зинчук ощущал его на своей переносице, а Светлана – ложбинкой между своими аккуратными грудками, и каждый по-своему был прав.
– Рад тебя видеть, Сосо! – воскликнул Зинчук, протягивая руку для рукопожатия. В его голосе, в его жесте, в его неуловимо изменившейся осанке угадывалось замаскированное заискивание, граничащее с раболепием.
– Я тоже рад тебя видеть, – откликнулся мужчина с не очень приличным, по мнению Светланы, именем. – Тебя и твою девушку. Какая красавица, вай!
Поскольку Сосо разговаривал без малейшего акцента, его темпераментное восклицание прозвучало как-то театрально, фальшиво. И улыбка тоже не внушала Светлане доверия. Если бы рядом с ней находился оскаленный доберман-пинчер без намордника, она чувствовала бы себя не намного увереннее.
– Пора домой, Володя, – сказала она. – Я хочу спать.
– Сначала поставь на число «двадцать два», красавица, – сказал Сосо. – Выигрыш один к двадцати четырем.
– А если проигрыш? – холодно поинтересовалась Светлана.
– Выигрыш, красавица, только выигрыш. Я за свои слова отвечаю.
– Сосо Медашвили – мой компаньон, – пояснил Зинчук, хотя его никто об этом не просил. – Мы владеем этим клубом… э-э, на паях.
– Володя, мой полноправный партнер, – согласился грузин и в подтверждение своих слов положил руку на плечо Зинчука.