— Вам не надо? — спросила она.
— Противоядие?
— Именно.
Вообще-то голова у меня тоже болела, видимо, от колец кальмара в кляре, но мужчина сделал вид, что ему это нипочем.
— Со мной все в порядке.
— Как хотите.
Ольга с перекошенным лицом выпила заканчивающее шипеть зелье и снова уселась на табурет. На мой взгляд, утром с похмелья она даже была интереснее, чем в боевой раскраске в ресторане. Она не стала красивее, но лицо ее приобрело мягкость, с которой она, видимо, сознательно боролась с помощью тона и губной помады. У женщин иногда странные представления о привлекательности.
Ольга пару раз поднимала на меня глаза. А я уже взгромоздился на соседний табурет и с шумом и деланным наслаждением — я ведь предпочитаю чай, но его в Доме не оказалось — втянул в себя глоточек напитка, не переставшего быть кипятком. Наконец она решилась: — Скажи, пожалуйста, ты…
Вспомнила, что мы с ней под конец перешли на ты.
— Я…
Я знал, о чем она хотела спросить. Но ждал продолжения.
— Ну, мы…
Ольга не знала, как это сказать.
— Что мы?
Я не хотел ей помогать. Меня эта ситуация забавляла.
Она знала, что я давно понял, о чем она хотела спросить, и теперь ее неуверенность сменилась нетерпением.
— У нас что-то было ночью?
— Очень многое! Мы познакомились, потом отметили это. Потом увидели, что у нас много общего, и отметили это тоже. Потом — не знаю уже, как тебе это кажется теперь, на трезвую голову, — похоже, друг другу понравились…
Ольга даже замахнулась на меня рукой. Кулачок у нее был маленький, какой-то детский.
— Перестань! Ты же знаешь, что меня интересует.
— Знаю, — признал я. — А ты бы предпочла — сейчас, на трезвую голову, — чтобы это произошло или чтобы этого не было?
— Это вопрос, — честно признала она.
— Подумай.
Ольга подумала и решительно сказала:
— Нет, не знаю.
— Я ведь ничем не рискую, — сказал я. — Допустим, тебе бы хотелось, чтобы ничего не было. Тогда случай первый: ничего не было и в самом деле, и я так и скажу. Все прекрасно, и тебе не в чем себя упрекнуть. Случай второй: что-то было, но я скажу, что не было. Тоже неплохо! Случай третий: ничего не было, но я скажу, что было.
— Хватит! — закричала Ольга. — Меня и так мутит.
— Это мы еще не дошли до гипотезы, что тебе хотелось бы, чтобы все уже случилось, — ретируясь с достоинством, произнес я.
Ольга помолчала.
— Мне не нравится слово «уже», — как бы самой себе сказала она.
Я понял, что она имела в виду. Если это уже не случилось, я напрасно допускал, что может случиться. То есть убежища я лишался. Но если уже случилось? Ведь сложность существует, только пока этот барьер не преодолен. А когда он разрушен, он перестает существовать — его вроде и не было.
— Да, в слове «уже» есть совершенно мерзкая окончательность, — согласился я. — Оно принадлежит прошлому, которое нам уже не подвластно. Как доисторическая букашка в янтаре.
Мы же были на берегах Балтики.
Ольга внимательно посмотрела на меня.
— Хм! Ты чем занимался до… До легированной стали?
— Преподавал иностранную литературу в университете, — соврал я. — Ну, и пробовал писать.
— Этого не было! — вдруг с торжествующей уверенностью заключила Ольга.
Я даже обжег себе язык кофе.
— Почему ты так уверена?
Ольга улыбалась. Она знала.
— Если бы это случилось, ты бы меня сразу обнял и поцеловал. А то и разбудил бы таким образом.
— И как бы ты на это отозвалась?
— Никак. У меня голова раскалывается.
— Вот видишь, — не сдавался я. — Тогда зачем мне было нарываться на отпор?
Это заставило ее задуматься. Потом Ольга посмотрела мне в глаза так, как на меня нельзя смотреть: открыто, беззащитно. В устах такого человека, как я, это прозвучит странно, но я ненавижу манипулировать людьми. Я умею это делать, и у меня неплохо получается, но удовольствия из этого я не извлекаю никакого. Хрен с ним, с убежищем!
— Успокойся, ничего не было, — сказал я.
— Там есть еще кофе? — с видимым облегчением спросила Ольга.
Там еще было.
Ольга весело посмотрела на меня, встала, достала разорванную упаковку печенья и торжествующе положила ее перед нами:
— Вот!
Только что это был хмурый нахохлившийся воробей. Теперь прилетел радостный чижик с озорными глазками-бусинками.
— Я рад, что смог тебя порадовать, — искренне произнес я. — Тем более без малейших усилий со своей стороны.
У меня плохо получается выигрывать. То есть я всегда нахожу причины, почему то или иное могло бы получиться и без моего вмешательства. А вот проигрывать я умею — не благодаря специальному тренингу, просто в силу характера держу удар. Допью свой кофе и пойду.
Но Ольга опять задумалась.
— А почему? Я тебе не понравилась?
Женщины! Оказаться слабой ей не хотелось. Но и не оказаться сильной — тоже!
— Та заснула в ванной, — просто сказал я.
Я ведь и сам устаю от своих настоящих и придуманных сложностей.
— Это я смутно помню. И?
— И я заметил это прежде, чем вода перелилась через край или залилась тебе в рот и дальше в легкие.
— И?
— Я выудил тебя из ванной, вытер полотенцем и уложил в постель.
— И?
— Что «и»? Ты продолжила свой сон.
— А где спал ты?
— На диване в гостиной.
— Он мягкий, — с одобрением сказала Ольга.
— Очень скрипучий.
Ольга с недоумением подняла на меня взгляд.
— Кожа скрипит — не пружины. И доисторическое животное не спускало с меня глаз. А так было вполне удобно.
Ольга обнаружила, что разрез на ее кимоно опустился слишком низко, и запахнула его плотнее.
— Ты не обижаешься на меня? Вчера все казалось так легко, а…
Она замолчала.
— А на трезвую голову лечь в постель с незнакомым человеком — слабо, — закончил за нее я.
Ольга кивнула:
— Слабо. — Она тут же подняла глаза. — А мы можем сегодня побыть вместе? Сегодня ведь суббота?
— Суббота, — высчитал я.
— Я иногда заезжаю в выходные в офис, но только не сегодня, — решительно заявила Ольга. — Ты как?