Ольга! — усмехнулся я. Вот Лешка — мой самый близкий друг, который знает обо мне больше, чем кто-либо другой, включая Джессику. И я его знаю как облупленного уже много-много лет. Мы были вместе на операциях, где любой из нас и мы оба могли погибнуть. Но никогда в нашем общении мы не погружаемся в глубины, в которые одним махом может отправить вас случайно встреченная женщина. Дело не в сексе. Между нами нет того электричества, которое возникало даже у нас с Анной, хотя с самого начала было понятно, что никаких горизонтальных отношений у нас быть не может.
Просто все так устроено — я уже это говорил, да и мысль эта не новая, — что женщины для мужчины — это идеальный инструмент самопознания. Мне впервые дала это почувствовать Джессика — с Ритой я был слишком молод, чтобы это понять. Это может показаться примитивным, как это часто случается с вещами глубокими, но здесь все можно свести к психическому магнетизму: одинаковые полюсы отталкиваются, противоположные притягиваются. И притяжение это пробуждает такие силы, что они берутся из самого нутра, из глубин, о которых мы и не подозревали. И раз мы попадаем на этот скрытый от нас уровень, то и все остальное, что там находится, постепенно начинает открываться. И в этом весь смысл. Противоположный пол позволяет нам идти вглубь, в глубь себя.
И еще я подумал, что, в сущности, вся жизнь делает именно это. Мы ведь знаем о себе только то, что смогли выявить обстоятельства. Все мои операции — это ведь не только возможность прожить, хотя бы эпизодами, жизни, которые иначе для меня недоступны. Нет, каждая из них помогает мне открыть что-то в самом себе. В Югославии я узнал, что я не трус. В Париже — что я не убийца. В Афганистане — что я не вор, хотя все к этому вело. В Индии я еще раз и окончательно убедился, что даже если в отрыве от дома я иногда и проживал свою жизнь мужчины, люблю я Джессику.
А Таллин? Опять укус изнутри, особенно болезненный. Это было первое в моей карьере проваленное задание. Были неудачные операции, были незавершенные. Были такие, которые показывали мне бессмысленность усилий. Были такие, в которых я терял близких. Но ни разу еще никто не погибал, потому что я не успел разобраться в ситуации. А сейчас-то разобрался? Вот, например, ты почему остался в Эстонии? Из упрямства? Из-за задетого самолюбия? Из желания отомстить? В конце концов, от отчаяния? Нет? Тогда почему? Не знаю. Правда, не знаю. «Быть может, в будущем, брате прошлого, я увижу себя таким, каков я сейчас.» Это снова Джойс — он в очередной раз поселился у меня в голове, потому что я вспоминал профессора Фергюсона. Только тот считает, что я полюбил дублинского гения благодаря ему, а на самом деле это случилось гораздо раньше.
Снова полил дождь, и мы с Кудиновым поупражнялись в остроумии по поводу осенней погоды, оправдывающей человеческую слабость, которой мы как раз и предавались. Но мысли мои продолжали продвигаться в заданном направлении. И, когда мы замолчали, мне пришел на ум Бог. Я часто о нем думаю — не постоянно, как, считается, он обо мне, но все же думаю. Мысль эта тоже не новая, скорее всего, я ее где-то вычитал, просто потом забыл, где и когда, и теперь считаю своей. Мы Богу нужны для того же — для самопознания. Ему, чье совершенство превосходит всякое понимание, тоже нужно зеркало, чтобы увидеть себя — и для этого он создал человека.
Лешка собирался переночевать в Таллине и возвращаться в Москву утренним рейсом. Однако как-то незаметно, исподволь мы пришли к мысли, что светиться в гостинице с австралийским паспортом ему не стоит. Так что палубных билетов мы купили два. А одолженный Августом дамский пистолетик оставили ему в камере хранения.
И тут — вот неожиданность! — в очереди на посадку на паром я увидел коротышку, с которого — без сознательного участия с его стороны — началось мое всплытие со дна в этой истории. Ну, того, затянутого в кожу, который предложил мне в туалете «Гитар сафари» сексуальные услуги, что и подсказало мне, где можно было бы укрыться на ночь. Он и сейчас был одет точно так же — в черную косуху с никелированными нашлепками, кожаные штаны и сапоги на высоком каблуке. С ним были две симпатичные и смело державшиеся девицы, с одной из которых, как я смутно припоминал, он и танцевал в тот вечер. Чего его потянуло в город трезвенников? Вряд ли на просушку поехал? Скорее всего, сотрудниц своих повез на заработки — не случайно же он подошел ко мне тогда в туалете.
Проблем с паспортным контролем не было никаких. А ведь Марет могла описать нас полиции. «Были бы трезвые — прицепились бы!» — изрек по этому поводу Кудинов. На палубу мы, естественно, не пошли, поспешили занять места в баре — их же там не без счета.
Коротышка с победным криком приземлился на единственном оставшемся свободным высоком стуле, предоставив девушкам место за своей спиной. Теперь, наконец, они стали почти одного роста. Коротышка заказал три «отвертки» и, довольно потирая руки, посмотрел в нашу сторону. Я подмигнул ему. Коротышка вряд ли запомнил меня по нашей мимолетной встрече, но тоже подмигнул мне в ответ своим детским круглым глазом.
— Вы и с этим джентльменом успели познакомиться в Таллине, — поразился Кудинов.
Я с важным видом кивнул.
— И, разумеется, с его дамами, — со сдержанной завистью в голосе уточнил Лешка, который тоже, должно быть, понял расклад в этой компании.
— Нет, дам мне и без них хватило, — разочаровал его я. — Так что мы будем пить?
Во всей этой таллинской истории, как я обнаружил, проснувшись в самолете где-то над Гренландией, оставалась одна загадка. Кто следил за мной по возвращении из Хельсинки? По чьему заказу? И почему наблюдение было снято после первого же вечера? Как я ни ломал себе голову, ничего толкового в голову мне так и не пришло. Это не могли быть ни неонацисты, которые во время нападения в Вызу меня и рассмотреть-то не успели, ни полиция, которая понятия не имела о моем существовании. Оставался Юкка Порри, но какую опасность я мог представлять для него?
Мне кажется, что я нашел разгадку несколько недель спустя. Читая в интернете новости о пребывании королевы Елизаветы в странах Балтии — а я люблю отслеживать события, к которым хоть каким-то боком был причастен, — я наткнулся на любопытное сообщение. В Риге, у здания посольства Великобритании в Латвии, ее встретили демонстранты от местной партии зеленых. Они требовали прекратить убийство канадских бурых медведей, шкуры которых шли на изготовление шапок для бифитеров, охранников из королевской гвардии. Это было единственным черным пятном, омрачившим пребывание английской королевы в новых европейских государствах.
В Эстонии Елизавета II была очень коротко — меньше суток, но все же с ночевкой. И вот моя гипотеза. Британские спецслужбы, видимо, хотели максимально избежать инцидентов и попросили своего агента прощупать эстонских зеленых. Обстоятельный Юкка, получающий от англичан хорошие деньги, был в состоянии посылать наружку за всеми потенциальными координаторами экологов, которые попадали в его поле зрения. Будь я таковым (а вероятность продвинутого экологического сознания у украинцев после Чернобыля немалая), я бы, наверное, не теряя времени, встретился в Таллине со своими единомышленниками. Убедившись, что я приехал в Эстонию по другому делу, Юкка дорогостоящую операцию — хотя и проводил ее с помощью любителей-краснодеревщиков — тут же отменил. Случайно или нет, но в Эстонии его основательность позволила инцидент с медвежьими шапками исключить. А вот агенты англичан в Латвии с этой задачей не справились.