— Тут еще такая вещь! Я вам всего не сказал — я знаю, куда эти недоумки намылились. Короче, найти их мне будет просто. Мое предложение: я нахожу этих кретинов, говорю им, что они кретины, и забираю у них деньги. Привожу их сюда, получаю обратно свой паспорт и еду домой. С меня этой Индии хватило!

— Тоже логично, — согласился я.

— Нет, это не годится! — заявил гуру, когда я спустился вниз. — Я фактически отпускаю на все четыре стороны свою единственную надежду вернуть деньги. Паспорт — это не достаточный залог.

Я понял, на что он намекает, но все же спросил.

— И что же могло бы служить достаточным залогом?

— Ну… Если бы вы согласились пожить у нас еще несколько дней, пока весь этот кризис не разрешится…

Напомнить? Напомнить вам все, что на мне висело? Убийство Ромки, таинственный заказ, который я втемную сделал джайпурскому ювелиру, люди, стрелявшие в нас с Машей в лабиринте Амберской крепости, сикхи, развернувшие на нас охоту по всем дорогам, Деби с ее темным папашей… И что, я теперь должен был заняться еще балбесами-израильтянами, которые унесли из ашрама мафиозные деньги?

— Это невозможно! — твердо заявил я, смягчая свою непреклонность вежливой улыбкой. — Я больше не разрешаю вам залезать в свои мысли, так что вам придется поверить мне на слово. У меня хватает своих проблем — и очень срочных. Боюсь, я больше ничем не смогу вам помочь.

— А ваша спутница?

— Поедет со мной! — отрезал я.

Гуру снова задумался.

— Хорошо! — поднял, наконец, голову он. — Завтра вашего знакомого отвезут в Джанси. Это ближайший большой город — там проходит железная дорога. Мы дадим ему необходимую сумму на расходы и три дня сроку. Если через три дня деньги не вернутся, его дальнейшая судьба будет неопределенной. Если он появится с деньгами, он получает паспорт и полную свободу.

— А мы?

— А вы хоть завтра можете ехать дальше по своим делам.

— С паспортами, — уточнил я.

— Хорошо, с паспортами. Только ваш знакомый должен понять, что если он попытается нас обмануть, он подведет человека, который, возможно, спас ему жизнь.

Вот так, своими словами!

— Но его жизни впредь ничто не будет угрожать? После того как он вернет деньги.

Гуру кивнул.

— Скажите это! — проявил настойчивость я. — Скажите словами!

— Я обещаю!

— А что будет с похитителями?

— Мы здесь никому не желаем зла, — развело руками Его Божественное Преподобие.

— Обещайте мне, что и они смогут спокойно вернуться домой.

Гуру кивнул в знак согласия.

— Мы разве что их немного припугнем. Не бойтесь, их и пальцем никто не тронет! Только припугнем.

Это-то вы умеете, знаем!

— Вы обещаете!

— Мы все здесь служим Богу. А Бог — это милосердие.

Можно ему верить? А какая альтернатива? Я налил себе еще Хеннесси и поднял стакан.

— За успех операции!

8

Не знаю, почему-то людям нравится рассказывать мне свои истории, самые личные. Может быть, они чувствуют, что и мне нравится их слушать. В любом случае, если бы все органы развивались от постоянного использования — как у теннисистов правая рука, — уши у меня были бы, как у слона.

Я всего лишь зашел к Фиме рассказать, на чем мы с гуру порешили, а просидел у него полночи. Правда, этому нимало способствовало то, что Его Божественное Преподобие предложило мне захватить с собой остатки Хеннесси, и обижать его отказом я не отважился.

Я, разумеется, зашел в нашу комнату, чтобы сообщить Маше последние новости. Даже не зашел — просто засунул голову в надежде, что она уже спала. Маша лежала, завернувшись в простыню лицом к стене, и на скрип двери не шелохнулась. Спала она или нет — не знаю, но я этим моментально воспользовался и прикрыл дверь. Моя спутница все-таки постоянно держала меня под напряжением.

Брат Ананта, вышедший из своей комнаты, едва в коридоре тюремного крыла послышались мои шаги, недовольно покосился на бутылку. Но сейчас я был эмиссаром Учителя, почти что посланником богов, поэтому своего голоса у него не было. Он молча открыл дверь Фиминой комнаты и закрыл ее на ключ, едва я вошел. Я только пожал плечами: «Не хочешь спать спокойно, тебе же хуже!»

— О, Господи! — радостно простонал Фима, выслушав условия гуру. — Неужели все разрешится? А я уже думал, мне придется все же обратиться к отцу.

— Чтобы он послал сюда такой же мешок?

Фима засмеялся.

— Именно! А откуда вы знаете?

— Просто предположение. А он послал бы?

Фима пожал плечами.

— Во всяком случае, у него бы не убавилось. Теперь я скажу, чтобы он прислал такой же мешок вам! — Фима засмеялся. — Ну, поменьше! Зачем вам столько? Правда, ведь?

Мы выпили за успех операции и с Фимой. У работы посредника есть свои приятные стороны — выпить можно и с одной, и с другой стороной.

— Отец считает, я ни на что не гожусь, — качая головой, сказал Фима. — То есть хорошо, если бы он так считал — он бы от меня отвязался. Но он так только говорит, а на самом деле он вкладывает в меня все свои надежды.

— Ты что, единственный сын?

— В этом весь ужас! И еще в том, что отец верит только в свою кровь. У него от первого брака две дочери. Потом его жена умерла, и он женился на подруге своих дочерей. Так что мои сводные сестры мне, как матери. Но и мама рожала ему дочь за дочерью — у меня еще три старшие сестры. Ну, уже единоутробные! Не знаю, что там отец пообещал своему богу, но, в конце концов, родился и мальчик — я. Сразу и сын, и — по возрасту — внук: отцу сейчас шестьдесят восемь. Короче, я с рождения был в семье главным баловнем и главным наследником.

— Ну, сестры ведь твои, наверное, замужем?

— Только две старшие. Ну, которые, по отцу, единокровные.

Фима вспомнил что-то и тихонько засмеялся.

— Они обе вышли замуж за парней, которых зовут Хайм. Мы в семье их так и зовем: Хайм Первый и Хайм Второй. Как будто они цари Иудеи! Они, конечно же, все работают с отцом. Хайм Первый руководит… Ну, в общем, ты это знаешь — сеть супермаркетов «Лагуна».

Мне это ничего не говорило, но я важно кивнул: разумеется.

— Так вот, это одно из наших семейных дел. Хайм Второй управляет банком — не самым большим, средним — и инвестиционной компанией.

Отец занимается всем остальным — у него еще портовые сооружения в Хайфе, строительная компания, цементный завод… Я даже не знаю всего, что у нас есть. Но все это держит в своих руках отец! Он везде председатель совета директоров, или генеральный директор, или еще как-нибудь это называется. Оба Хайма — хорошие серьезные ребята. Хм, ребята! Они могли бы быть моими отцами. Ну, сделал бы он их своими наследниками. Они в бизнесе отца уже десятилетия, у каждого по пять-шесть детей. Куда они из семьи денутся? Но нет, отец в родство не верит — только в кровь.