— Во-первых, — пояснил он, — перемирие с Таировым позволяет и полевым командирам сохранять своих бойцов и избегать разрушения кишлаков на контролируемой ими территории. А во-вторых, это дает им возможность разобраться с конкурентами. Душманы ведь не только соглашались сообщать сведения о численности и вооружении отрядов своих соперников, но и иногда даже помогали их уничтожить.
— Симпатичные ребята! И что, это все было официально?
— И да, и нет. — Эсквайр даже поднялся с кресла и стал опять прохаживаться по кабинету. — По принципу: делайте, как считаете нужным, но не дай бог, я об этом узнаю! За любую такую операцию совместно с противником легко можно было угодить под трибунал. Но, если ты помнишь, военная контрразведка находилась в структуре КГБ, а не в Министерстве обороны. Мы в Комитете, разумеется, про такую тактику знали, но считали ее разумной и вмешиваться не собирались. Но и для ГРУ в этом, разумеется, никакого секрета не было: они там сами были главными зачинщиками. Но все втихаря! Представляешь себе генералов в Москве, которые еще воевали с немцами? В их глазах это прямое предательство и сговор с врагом. А в самом Афганистане, повторяю, хотя в уставе такое не прописано, все закрывали на это глаза. И тем охотнее, что в том же полку Таирова — а он такой умный был не один — потери были в четыре раза меньше, чем в обычной части, а территорию он контролировал в два раза большую.
— Не поверю, что никто его не заложил.
— Испорченный ты, дружок, — вздохнул Бородавочник. — Конечно, заложили! Таирова, тогда еще полковника, срочно вызвали на Арбатскую площадь, и обратно в свою часть он уже не вернулся. Но под трибунал его не отдали, не успели отдать. Вывод советских войск из Афганистана стал делом решенным, и, чтобы сократить потери, военное руководство само пошло на переговоры с Масудом. В Панджшерском ущелье он был хозяином, так что прощальный салют был бы еще тот! В итоге с Масудом было заключено соглашение, и контингент вышел с территории Афганистана практически без потерь. Так что, по сути дела, правота полковника Таирова и таких, как он, была молчаливо признана. Но возвращать его из Дальневосточного округа, куда он был отправлен в ссылку, не стали.
Дальше я догадался.
— Пока мы не наступили на те же грабли в Чечне.
— С тобой неинтересно! Пока мы не наступили на те же грабли в Чечне. И тут вспомнили о командире-десантнике с уникальным опытом. «А где у нас, как там его звали?» — «Таиров, что ли?» — «Да хоть Дудаев! Сюда его». Таирова перевели в Ростов, дали ему звание генерала, квартиру и даже дачу. Но сам он дома почти не жил. А вот в Чечне это имя зазвучало очень быстро. С чеченцами проводить сепаратные переговоры тогда было сложно — народ думал, что воюет за свою независимость, а с народом, сам знаешь, как воевать. Но Таиров раскрыл другие местные особенности. Он стал играть по правилам чеченцев.
Эсквайр сел. Он явно не хотел вдаваться в детали, но я стараюсь таких случаев не упускать.
— Это как?
Бородавочник посмотрел на меня Змеиным Глазом, но я взгляд не отводил.
— Ну ладно, раз ты такой пытливый. В личном деле это, конечно, не отражено. Ну смотри, например. Федеральные войска окружают село и начинают его зачистку. Боевики идут на наших солдат в толпе мирных жителей, часто своих же родственников. Они буквально кладут стволы автоматов на плечи женщин и подростков и начинают вести огонь. Русские солдаты в ответ стрелять не решаются — ясно, что первыми полягут женщины и дети.
— И что Таиров?
— Таиров эту практику прекратил в приказном порядке. Стараться вести огонь прицельно, но стрелять до полного уничтожения противника.
Теперь я в упор посмотрел на Бородавочника. Тот пожал плечами: мол, мы с тобой под пулями не стояли. Стояли бы, может, тоже думали бы по-другому.
— Более того, при захвате заложников он в первую очередь находил родственников похитителей. Он привозил их к дому, где террористы держали оборону, ставил их отцов, братьев, племянников на колени и обещал расстреливать по одному каждый час.
— Если он играл по их правилам, то должен был не только обещать?
Бородавочник сморщил верхнюю губу. Если бы на ней действительно был кусочек говна, сейчас бы он вошел в его ноздрю.
— Похоже… Хотя наверняка не знаю! В любом случае, Таиров воевал с тем же коварством и цинизмом, что и сами чеченцы. Так что его имя внушало одновременно и страх, и ненависть, и уважение. Конечно, желающих рассчитаться с ним было полно, и от неминуемой смерти его спас генерал Лебедь, кстати, его бывший командир в Афганистане. Ну, ты знаешь? Он, с согласия Ельцина, подписал соглашение с Масхадовым. Это, конечно, был Акт о капитуляции России в чеченской кампании, но жизней это спасло много, включая жизнь Таирова. Он вернулся в Ростов, где и прожил более или менее спокойно два года вплоть до своего похищения.
— Мы бы вряд ли так долго говорили с вами о Таирове, если бы он уже был мертв, — предположил я.
— Конечно, — согласился Бородавочник. — Если бы это была месть, его бы убили сразу. Ну, наверное, не сразу. Сначала бы помучили и убили на его глазах жену и дочь, а потом и его бы подвергли какой-нибудь казни поизощреннее. Но, как нам удалось узнать, через три недели после похищения Таиров еще был жив. Более того, он с семьей жил не где-нибудь в подвале или в вырытой в земле яме, а в небольшом домике в горах. Зачем их там держали? Ведь и выкупа никто не потребовал. Чего тогда хотели от генерала? И кем были эти похитители? Может, ему во время войны в Чечне с кем-то все же удавалось договариваться? И о чем тогда надеялись договориться с Таировым на этот раз?
Я подумал.
— Ну вы же не думали отправить меня в Чечню, Виктор Михайлович? Там на меня полюбуется сто человек. После этого мне можно уже перебираться туда на постоянное жительство.
— Разумеется, нет. Ни у кого и в мыслях не было использовать тебя на своей территории. Просто мы теперь знаем, что в конце ноября, то есть буквально несколько недель назад, Таиров с семьей обнаружились в Афганистане. Не на территории Масуда — у талибов!
Здесь опять нужна историческая справка. После вывода советских войск в феврале 89-го, вопреки всем прогнозам, коммунистический режим ставленика Москвы Наджибуллы не рухнул. Более того, благодаря продолжавшимся советским поставкам он только укрепил свои позиции. Уход оккупантов склонил на его сторону умеренных, США сократили свою помощь моджахедам, и Наджибулла даже расширил контролируемую им территорию. Но в конце 91-го Советский Союз распался, а новая Россия, раскрывшая объятия Западу, спешила разорвать порочащий ее союз. Кончилось тем, что Москва отказалась даже не поставить бесплатно, а продать Афганистану бензин. Правительственная армия оказалась парализованной, и в апреле 92-го власть в стране перешла к моджахедам.
Победа принесла им и поражение. Хаос начался с Кабула. Пока обезображенный труп Наджибуллы качался на веревке на одном из проспектов столицы, в городе шли убийства и грабежи. Грабежи, ладно! В мусульманской стране, где дотронуться до чужой женщины было грехом, достойным смерти, были изнасилованы сотни афганок разного возраста, включая девочек-подростков. В отрядах умеренных, в том числе Масуда, дисциплины и порядка было больше, но и они не смогли противостоять анархии. Стычки между различными отрядами, чьи командиры делили между собой власть, быстро переросли в новую гражданскую войну. И тут появилась третья сила — талибы.