Командир Дикой дивизии снова торжественно ударил себя в грудь.

Мы дошли до казармы. Командир Гада кивнул часовому, и тот открыл калитку во двор.

— Фардо! — сказал я.

— Фардо! — И еще какие-то слова, из которых я понял только «Аллах».

Гада вошел в калитку, и собака проскользнула за ним вслед.

Через минуту и я подошел к гостевому дому. Похоже, охранники уже знали об исчезновении моих друзей. Несколько человек высыпало из караульного помещения, чтобы подбадривающе похлопать меня по спине и сказать пару слов. «Мы их найдем!» Так, по крайней мере, я понял.

Я вошел в нашу комнату. Хан-ага меня явно ждал: в печке уже горел огонь. Вот он и появился сам, с блюдом плова — в талуканском меню большого разнообразия не было. Я перекусил на базе и голоден не был. Я отправил обратно и плов, и лепешку, приняв только чай и поднос со сладостями.

— Подожди, Хан-ага, — остановил я мальчика, когда он приготовился идти.

В моей сумке оставалось два «сникерса» — я отдал ему оба. И знаете, что? Он кивнул в знак благодарности.

Оставаться одному мне не хотелось.

— Сядь сюда, Хан-ага! Выпей со мной чаю.

Мальчик все понял, но оставался стоять.

— Ну, сядь, сядь! Пять минут — никто не умрет за это время.

Хан-ага сел. У него было еще детское, даже без пушка, но темное и какое-то немытое грубое лицо, руки почти взрослые, в цыпках, с выпуклыми матовыми ногтями. Я показал ему на вторую пиалу. Мальчик категорически покачал головой. Я пододвинул к нему поднос:

— Возьми хотя бы сладкого.

Хан-ага снова замотал головой. Чем больше я настаивал, тем яростнее он отказывался. Совершенно очевидно, служебными инструкциями этой гостиницы категорически запрещалось брать что-то из еды, предназначенной гостям.

— Возьми, я сказал! — потеряв терпение, рявкнул я.

Хан-ага робко сел и деликатно взял одну миндалину в сахарной глазури. Я, не спрашивая, налил ему чаю. Теперь, когда его сопротивление было сломлено, мальчик не возражал.

— Ну, расскажи мне что-нибудь, — попросил я, не надеясь, что он поймет. — И ешь, ешь. Бери еще!

Хан-ага отхлебнул чаю и взял кусочек рахат-лукума. Он вовсе не был волчонком, каким казался. Другой бы набрал полный карман сладостей и убежал, пока не передумали. Хабиб сказал нам, что мальчик — сирота. Хусаин — тот хмурый черный мужик, комендант гостевого дома — был его дядей и взял его к себе.

Хан-ага встал, буркнул что-то и сделал жест, показывающий, что ему надо работать.

— Ну, иди!

Мальчик взял лишние пиалы и вышел. Что хорошего ждало здесь этого ребенка, жизнь которого только начиналась?

Ночь пятая

1

Я представить себе не мог, что эта ночь будет проходить так. По идее, мы с ребятами должны были бы сидеть сейчас за долгим улучшенным ужином в подвальчике гостиницы «Таджикистан». Я посмотрел на часы — было половина второго. Конечно, нас бы оттуда уже давно попросили, так что мы сейчас продолжали бы снимать стресс у кого-нибудь в номере. Но… Как там мне Эсквайр читал про изумруды из своей справки? «На лжецов навлекает несчастья и болезни» — это все точно случилось, слово в слово. «А людей чистых остерегает от заразы и бессонницы» — и это про меня, ну, то есть про мою противоположность. Но все по порядку.

Я вчера под утро все же, видимо, отключился. Во всяком случае, электрифицированный муэдзин вырвал меня откуда-то издалека. Вся носоглотка у меня была как будто заткнута губкой, пропитанной кислотой. Все горело, воздух проникал в легкие с сипом и клокотанием, голова раскалывалась. Дома в Нью-Йорке я бы залег в постель с книжками и дисками дня на три интенсивной терапии. Но на войне, как на войне! Так я себе сказал утром. Сглазил!

Чай мне принес Хусаин — дядя мальчика. Он в чем-то долго убеждал меня, а уходя, похлопал по плечу.

Я первым делом растворил пару таблеток болеутоляющего. Но голова не прошла, и я закончил завтрак еще двумя таблетками. С текилой. У нас с ребятами было взято с собой две литровые бутылки этого чистейшего напитка, одного из немногих, от которых утром не болит голова. Мы перед сном принимали по чуть-чуть, для дезинфекции, и одна бутылка была едва начатой. Сейчас растягивать драгоценную влагу уже было бессмысленно. Я сделал несколько больших глотков — трубы сразу прочистило. Действие было настолько убедительным, что я наполнил текилой фляжку и сунул ее в куртку. Бог с ним, с Рамаданом!

Хабиб не появлялся, и я решил идти на базу без него. Охранники у гостевого дома, которых я всех уже знал в лицо, поздоровались со мной за руку, не переставая приговаривать что-то подбадривающее. Я их едва слышал — и уши у меня заложило.

Солнце светило вовсю, но земля под ногами была еще твердой после ночного мороза. Завидев меня, часовой у казармы сделал мне знак подождать и, приоткрыв калитку, что-то крикнул во двор. Может, поиски ребят начнутся отсюда и мне не придется идти на базу?

Однако через пару минут из калитки показался командир Гада, а за ним вчерашняя псина. Она что, везде за ним ходит? Знает, что он в казарме главный, или просто он ее кормит? Гада пожал мне руку и пошел по направлению к базе. Я последовал за ним. Метров через сто, там, где дорога шла краем поля, мой спутник остановился. Он посмотрел назад, и я автоматически тоже оглянулся. Улица была пуста, только собака пару раз махнула хвостом, не зная, садиться ли ей или мы пойдем дальше.

Гада двинулся дальше. Он залез в карман и на ходу вложил мне в руку какой-то предмет в кожаном мешочке. И по размеру и по весу, это должна была быть «Слеза дракона».

Я молча посмотрел на него. Лицо предводителя махновцев приняло гордое, даже вызывающее выражение, и он с достоинством кивнул, отвечая на мой немой вопрос: «Уговор есть уговор!» Или даже: «Честь превыше всего!»

Он что-то прибавил вслух, пожал мне руку и, прижимая к ногам развевающиеся полы чапана, побежал к своей казарме.

И что мне теперь делать с изумрудом? Я, конечно, счастлив выполнить хотя бы одно задание, но мы же должны отправиться на поиски моих пропавших бойцов. Конечно, камень во внутреннем кармане много места не занимал, но я знал, что он будет мне мешать.

До базы я дошел неожиданно быстро. Проходя мимо старшего караула, я махнул рукой в направлении своего движения и повторил несколько раз:

— Масуд! Масуд!

— Авто?

— Какое там авто? Пешком пойду!

Языки во многом роскошь. При непосредственном контакте они только затеняют главную мысль ненужными подробностями.

На базе ко мне уже привыкли. Часовой побежал открывать шлагбаум, но я просто пролез под ним.

Смотри-ка, Хабиб был там! Может, он и не должен был заезжать за мной? Я в своем сомнамбулическом состоянии уже не помнил, как именно мы договаривались. Наш переводчик стоял посреди двора в небольшой группе во главе с Фаруком. Тот и здесь веселился, громче всех смеясь сам. Я не успел подойти к ним, как в ворота въехали два грузовика с моджахедами. Из кабины вышел командир Гада и приказал всем строиться группами. Что, они действительно, как и обещали, бросят все силы на поиски ребят?