– А я видел ваш, американский, фильм про Гражданскую войну – «Унесенные ветром». На мой взгляд, очень неплохая картина. Ваши кинематографисты не уступают мастерам «Мосфильма» и «Ленфильма»! И ваша Гражданская война не уступит нашей. Конечно, есть отличия. Семьдесят лет прошло! Другие платья, другие манеры, другое оружие. Но ожесточение все то же. И кровь.
– Вы разрешите опубликовать эти ваши слова в интервью?
– Все, что я вам говорю, может стать материалом для публикации!
– Тогда такой вопрос. У вас рабоче-крестьянское государство. И в то же время повсюду можно увидеть портреты вождей. Так кто же творит историю – массы или личности?
– Вопрос философский. Тут можно долго рассуждать. Мы еще только строим справедливое общество, мы на пути. Мы не утверждаем, что уже проделали этот путь. Мы еще не доросли до сознательности. Как обыкновенные люди, мы нуждаемся в мотивации... Наш энтузиазм нужно подогревать пропагандой. И образы вождей нужны нам, чтобы было на кого равняться. Нужны для мобилизации, понимаете?
– То есть к светлому будущему вас нужно подгонять плеткой?
– Ради высокой цели мы и на это готовы. Без принуждения никак нельзя. Важно, что это принуждение – во имя большинства, а не в интересах элитарной кучки хозяев жизни.
– Это вы хлестко! Значит, в вашей стране не существует элиты?
– В буржуазном понимании – не существует. У нас есть трудовая элита и войти в нее может каждый. Нужно только с энтузиазмом и мастерством делать свое дело.
– А Сталин – это элита? Молотов, Ворошилов?
– В буржуазном понимании – нет. Они пролетарские вожди. Плоть от плоти народного большинства.
– Вы непрошибаемы, Пронин!
– Дали третий звонок! Нам придется прервать интервью.
– Надеюсь, второе действие спектакля будет не менее интересным, чем беседа с вами, господин Пронин!
После финальных аплодисментов они не сразу покинули ложу. Бронсон должен был прийти в себя после революционной трагедии.
– А вы обратили внимание на матроса Швандю? – спросил Пронин.
– Да,да, очень яркий и смешной персонаж! Я удивлен, что в этом спектакле трагедия соседствует с фарсом!
– Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, что прототипом матроса Шванди был не кто иной, как всемирно известный полярник Иван Дмитриевич Папанин. Правда, в годы Гражданской войны он и не мечтал еще стать полярником, а был обыкновенным бойцом революции.
– Вы действительно меня удивили. И об этом можно написать в нашей газете?
– Пишите без церемоний! Мы гордимся нашими полярниками! Кстати, чувство юмора Папанин сохранил и после того, как стал Героем Советского Союза. Рекомендую взять у него интервью, пока он отдыхает после работы на дрейфующей станции!
– Это возможно? Я буду счастлив.
– Почему бы и нет? Папанин – человек общительный. Выдающийся наш современник. Герой и весельчак. Вы знаете, он получил большую премию за свой научный подвиг – и построил роскошную дачу. С фонтаном и садом. Недавно на этой даче побывал товарищ Сталин. Они пили чай с ватрушками, беседовали об освоении Севера... Когда Папанин спросил товарища Сталина: «Как вам понравилась моя дача?» – товарищ Сталин ответил: «Неплохо. Но на воротах не хватает вывески – «Детский сад». И что же вы думаете? Папанин тут же ответил: «Я как раз собирался подарить эту дачу детскому саду! Специально придирчиво следил за ее строительством, ибо в нашей стране все лучшее должно принадлежать детям!» Вот такой остроумный он человек.
– Кто – Папанин или Сталин?
– А это уж вы сами решайте, господин Бронсон!
Из театра они поехали в «Славянский базар» – на «Форде» американского посольства. Всю дорогу Бронсон вспоминал про шутку с дачей Папанина. «Я назову одну из публикаций о поездке в СССР так: «Страна весельчаков»! Нигде я не встречал таких россыпей юмора!»
Пронин ответствовал с самым серьезным, торжественным видом:
– Вот сейчас поужинаем в «Славянском» – и вам станет не до смеха.
Переводчик то и дело краснел, переводя на английский остроты Пронина. Иногда даже цензурировал их, смягчал... Бронсон это замечал, но стойко не подавал виду. Майор все спланировал по минутам: в ресторане Бронсона и переводчика удержит приятный собеседник, а Пронин в это время улизнет на Моховую – выслеживать Ревишвили. План дерзкий. Бронсон только кажется таким мягким и уступчивым. У него за парфюмерным слоем доброжелательности – кремень!
– Чего желаете? – Пронин крутил в руках меню. – Все никак наши мастера сервиса не научатся выпускать меню на английском языке... Только русский и немецкий.
– Я полностью доверяюсь вашему вкусу, – сказал Бронсон и посмотрел на часы. – Перекусим немного – и расстанемся на сегодня. В два часа ночи я должен быть в гостинице. Вы будете смеяться, но у меня назначены телеграфные переговоры с Нью-Йорком. У вас глубокая ночь, а в Америке – самое деловое время суток.
Пронин лениво откинулся на спинку стула и пробормотал вполне беззаботно:
– Что можно решить по телеграфу? Ума не приложу. По-моему, это какая-то глупость. Вот если бы можно было по телефону поговорить с Америкой при наилучшем качестве связи.
– Ну, это только в светлом будущем. А мы живем сегодняшним днем, и дела не ждут. У них есть студень? Мне понравился русский студень! Заливное мясо с перчиком! А от вашей горчицы я теряю сознание – это как пища индейцев.
Пронин заказал студень, пирожки с мясом, а еще – по тарелке щей. Ну, и для довершения ужина а-ля Рабле жаркое по-пражски. Из напитков выбрали хлебный квас, клюквенный морс и поллитровый графин столичной водки. Гулять так гулять!
– Это, между прочим, сверхновая русская советская водка. Лучшие рекомендации!
– Да я уж пробовал и не раз. Действительно, королева водок. У нас как отменили сухой закон – в продаже появилось множество водочных марок.
– В основном – с душком белой эмиграции! – заметил Пронин. – Но главная тайна русской водки осталась в Советском Союзе. Вы в этом убедитесь.
– Вы предлагаете нам закупать «Столичную»? Что ж, я готов стать первым торговым агентом в этом деле.
– Уверен, вы не прогадаете! На алкоголе еще никто не разорялся.
С этими словами они опорожнили первую рюмку – за советско-американское торговое сотрудничество. Бронсон снова посмотрел на часы.
– Ужинать в спешке – последнее дело. У нас говорят: счастливые часов не наблюдают. Я предлагаю в память об этом вечере поменяться часами и спрятать их у нашего дорогого товарища переводчика. Вплоть до окончания ужина. Как вам моя идея?
– Не знаю, что и говорить. В фантазии вам не откажешь.
– Никакой фантазии. Обыкновенная русская традиция – махнуться часами не глядя. Вы сможете перевести выражение «махнуться не глядя»?