– Русские победили Наполеона? – удивленно поднял брови Бронсон.
– А как же? Воевать мы умеем. Страна-то какая огромная. Значит, не нас съедали, а мы кушали.
– Да. И сейчас весь мир наблюдает, как усиливается Красная армия.
– Красная армия всегда была сильна народной поддержкой. Об этом должны помнить офицеры Антанты. Наши босоногие полки показали им, кто хозяин в России. Но теперь, вы правы, перед нами стоит задача перевооружения. Нам нужна современная армия. Армия индустриальной державы. Ведь мы стали индустриальной державой, не так ли? Вы бывали на заводах?
– О да. Я поражен размахом индустриального строительства. Горжусь, что в этом деле принимают участие и мои соотечественники.
– А мы не стесняемся учиться у американцев. Американский деловой размах славится на всю Россию.
– Лозунги! У нас повсюду – коммерческая реклама, а у вас – лозунги. Это очень интересно. Вы дирижируете эмоциями народа. Управляете энтузиазмом. Вот этому весь мир должен учиться у России.
– Да вы просто большевик, господин Бронсон! – Пронин отломил кусок бублика. Мягкого, ароматного! Русское хлебосольство оказалось на высоте. Бронсон умял уже два таких бублика. И дважды подливал себе чаю. На столе была еще плошка с медом. Но все побаивались туда лезть: мед – штука липкая. «В следующий раз мед нужно подавать в маленьких розетках, чтобы каждый мог съесть ее до самого донышка. Нам еще оттачивать и оттачивать мастерство сервировки. Здесь все должно быть продумано».
– Нет, господин Пронин, я не большевик и далек от марксизма. У нас в колледже не поощрялось чтение Маркса, Энгельса и прочих. Но запретный плод сладок, и мы читали «Капитал» – не полностью, конечно. Тайком. Большие отрывки, страниц по сто. Некоторых это увлекало, а мне показалось... Ммм... – Переводчик запнулся.
– Показалось нудятиной, – закончил Пронин. – Обычное дело. Это же не развлекательная литература!
– Я считаю, частная собственность необходима. И на вашу страну смотрю как на увлекательный, но рискованный эксперимент.
– Ну а мы считаем нашу правоту научно доказанной. А капитализм – не что иное, как отклонение от человеческой нормы, – улыбнулся Пронин. – Но это не мешает нам по-дружески чаевничать.
– А ваша библиотека – просто чудо. Я в восторге. Вот об этом мы обязательно расскажем на весь мир. Выйдут статьи с фотографиями. Меня вообще интересует ваша архитектура. Она вроде бы и современна, ультрасовременна. И в то же время – как будто попадаешь в Древнюю Грецию. И как вам удается без частных банков строить такие уникальные здания? Откуда капиталы?
– У нас свое отношение к финансам и к трудовым ресурсам.
Бронсон отправил в рот шоколадную конфету.
– У нас много говорят про голод на Украине. Ходят невероятные слухи.
– Насколько я знаю, на будущий год у вас намечено путешествие в Харьков. Вы своими глазами увидите Советскую Украину.
– Так был голод или его не было?
– Был. Но больше не будет, – улыбнулся Пронин. – А в прежние времена такие трагедии случались у нас регулярно.
– Значит, голод был?
Пронин подумал: «Голод-то был, а вот журналистская хватка у этого человека и была, и есть». А вслух, конечно, ответил так:
– Был. А еще у нас Гражданская война была. И много разного. Россия – это не только самовары-пряники и бублики с медом.
Наконец-то можно было стряхнуть с себя номенклатурного журналиста. Пронин шел по Неглинке, едва не приплясывая. В знаменитом зеленом пальто жарковато, а в одном костюме – холодно. Он распахнул пальто и ослабил галстучный узел. Из букинистического магазина вынырнул Железнов и без предисловий принялся докладывать:
– Личность убитого установили. Инженер Селихов. Молодой. Недавно вернулся из Германии, там он три месяца учился строительному делу у знаменитого профессора Берга. Специалист по железобетонным конструкциям. Все официально, по линии Совнаркома и комсомола.
– Партийный?
– Кандидат в члены ВКП(б).
– Ты выяснил, был ли Бронсон в Германии в то время?
Железнов просиял:
– Сразу навел справки. В то время Бронсон не был. Но вообще бывал в Германии. В последний раз – примерно за полгода до Селихова. У Бронсона в Германии есть, ну, как бы это поточнее сказать, ну, старший товарищ. Барон Дитрих. Бронсон был в свое время представителем фирмы Дитриха в Штатах. Они вместе делали деньги.
– Как это у тебя ловко получается – делали деньги. Кстати, он женат?
– Дитрих?
– Селихов. Ты не сказал, женат ли он.
– Нет, не женат. Живет с родителями в Марьиной Роще. У них там деревянный домик, три комнаты и кладовка.
Молодчина Железнов! Он научился работать тихо и незаметно. И предъявлять результат работы неожиданно, как фокусник.
– Я вижу, ты хорошо его копнул. И быстро. Хвалю. Значит, предполагаешь, Селихов в Германии столкнулся с Дитрихом или с людьми Дитриха. И вот вам на блюдечке с золотым вензелем связь с Бронсоном. Так?
– Думаете, слишком просто, Иван Николаевич?
– Не знаю. Но связь с Бронсоном искать надо. Не личную, косвенную, какую угодно. А к родителям Селихова поедем вместе. Давненько я в Марьиной Роще не был. Ишь ты, как фонари ярко горят. Все-таки в этом году у нас привели в порядок городское хозяйство. А то ходили по лужам, да в темноте. Эх, края родные – «А все Кузнецкий Мост и вечные французы». Так, кажется?
– Примерно так.
Впереди замаячил огонек подвальной рюмочной. Пронин предложил:
– Согреемся?
В полутемном подвале оставалось полтора посетителя: один был настолько пьян, что за целого человека его считать нельзя. Пронин с Железновым расположились в самом темном углу, на дощатой лавке.
– Я сейчас сплю по два-три часа в сутки. И пить мне не следует: голова уже не та, что десять лет назад. От водки мысли скисают. Но, чувствую, надо. По пятьдесят, не более. Я обязан тебе сказать. Подожди, давай сначала по огурчику.
Осенью в рюмочной подавали соленые огурцы, и чекисты с наслаждением их продегустировали.
– Дело, которым мы занимаемся, Виктор, это такая горячая картошка, которую брать в руки не хочет никто.
– Так мы вроде всю жизнь не с карманниками боремся. Еще в двадцать пятом году троцкистов по рукам били.
– Ну, ты тогда был еще мальчишкой. Да и я еще зеленоват был. Не в этом дело. Мы с тобой пятнадцать лет ловили Роджерса. Он был опытнее нас. Он побеждал. Мы учились работать и мало-помалу становимся профессионалами. Помнишь эти края лет пятнадцать назад, в разгаре нэпа?
– Сейчас говорят – в угаре.
– Неважно, как говорят. Важно, что в темное время суток здесь гулять не рекомендовалось. Даже с пистолетом Коровина. А сейчас мы спокойно прошли по Неглинной, зашли в подвал, из которого в те годы могли бы уже не подняться на свет божий.