Отбросив русый вихрь со лба,
Стоит мой век, моя судьба,
Моя судьба на съезде комсомольском…
Всю жизнь она преклонялась перед Андроповым, воспевала его, сотрудничала с органами, которые Андропов возглавлял. И даже после смерти Андропова, на писательском съезде, Шевелева патетически зачитывала стихи самого Юрия Владимировича.
Почитаем «Личный листок по учету кадров», заполненный Андроповым 7 сентября 1938 года: «В других партиях и в оппозиции не состоял. В революционном движении не участвовал и репрессиям за революционную деятельность не подвергался. В войсках или учреждениях белых правительств не служил. Образование среднее техническое, специальность – техник по эксплуатации речного транспорта… Отношение к военной службе в настоящее время: снят с военного учета».
Путь к вершинам комсомольской карьеры не был гладок. Предшественник Андропова сигнализировал: «Отец Андропова служил в белой армии, мать происходит из купеческой семьи». Разбираться в Ярославль из Москвы приехал бдительный товарищ – инструктор ЦК комсомола Капустина. Началось серьезное следствие с командировками, допросами и очными ставками.
В январе 1939 года Капустина доложила: «Я поставила этот вопрос перед секретарем Ярославского обкома ВКП(б) тов. Шахуриным, проверила в партколлегии, где знакомилась с его делом при приеме в партию. В беседе со мной и секретарями Ярославского обкома ВКП(б) тт. Шахуриным и Ларионовым Андропов категорически отрицал принадлежность отца к белой армии и происхождение матери из купеческой семьи. Мною был послан для проверки на место рождения и жительства семьи тов. Андропова работник Ярославского обкома ВЛКСМ тов. Пуляев, а по приезде в Москву мною лично был проверен материал, касающийся социального происхождения матери тов. Андропова. Установлено следующее: Отец тов. Андропова, инженер-путеец, умер в 1919 г. от брюшного тифа. В белой армии не служил. Дед Андропова (по отцу) работал в Ростове в качестве инспектора реальных училищ. Мать Андропова с 17-летнего возраста работала учительницей. Воспитывалась в семье (куда была подкинута грудным ребенком) Флекенштейн, финляндского гражданина, временного купца 2-й гильдии, который умер в 1915 г. Бабка после его смерти жила своим трудом, сейчас получает пенсию. По словам приемной бабки Андропова Флекенштейн, у Андропова живет не его тетка, а его няня, что никаких сведений о родной бабке Андропова они не имели и не знают, кто она. Из этого становится ясным, что тов. Андропов дал неправильные сведения о социальном происхождении своей матери. Я считаю необходимым потребовать у тов. Андропова объяснение причин, побудивших его дать эти неверные сведения».
Судьбой Андропова занялись кадровые органы ВЛКСМ в Москве и обкома в Ярославле. Тогдашний второй секретарь обкома Алексей Ларионов считал Андропова человеком дельным и излишнюю подозрительность укоротил. Андропову пришлось отбиваться – пером и делом:
«По Вашему требованию присылаю автобиографию и объяснение к ней. Мать моя младенцем была взята в семью Флекенштейн. Об этой семье мне известно следующее: сам Флекенштейн был часовой мастер. Имел часовую мастерскую. В 1915 году во время еврейского погрома мастерская его была разгромлена, а сам он умер. Жена Флекенштейна жила и работала в Москве. Прав избирательных не лишалась. Родная мать моей матери была горничной в Москве. Происходила из Рязани. О ней мне сообщила гражданка Журжалина, проживающая у меня. Журжалина знает мать с 1910 года, живет у нас с 1915 года. Прежде она была прислугой в номерах (Марьина роща, 1-й Вышеславцев переулок, дом № 6). Моя мать – родственница Журжалиной по ее мужу. Все это записано мною со слов Журжалиной. Тетка или не тетка мне Журжалина? Не тетка. В анкете Журжалина указана мною как тетка потому, что я просто затрудняюсь определить степень родства (как и она сама). В этом я ничего плохого и предвзятого не видел и не вижу. Как случилось, что я не знал, что дед мой – купец 2-й гильдии? Я и сейчас об этом не знаю, а попытки, чтобы узнать, делал: я перед вступлением в ВКП(б) просил отчима как можно подробнее рассказать мне о родителях, так как о последних я знаю очень мало. Он ответил мне письмом (оно у тов. Ларионова), в котором ни слова не говорит о том, что Флекенштейн был купец. Сама Флекенштейн в 1937 году, когда я брал у нее документ (справку о нелишении прав), ничего мне о «купцах» не говорила». Насколько убедительно звучат такие объяснения – судить трудно. Безусловно, у проверяющих товарищей были основания считать происхождение Андропова сомнительным. В критической ситуации Андропов вел себя уверенно, достоинства не терял. Под давлением не становился безвольным паникером. Этот навык поможет ему в международных делах.
Объяснениям не было конца: «При вступлении в ВКП(б) партком верфи запрашивал на мою родину и в Беслан, и в Моздок. Парткому подтвердили, что дед мой (то есть Флекенштейн) торговал, но что был купцом, да еще 1-й или 2-й гильдии, не говорили. Исходя из этого при вступлении в ВКП(б) и на пленумах я также говорил о торговле, а не о купечестве. Свою биографию я знаю со слов Журжалиной и Федорова, с которыми жил и сталкивался, с их слов и рассказывал ее. Вот все, что мог я сообщить. Прошу только как можно скорее решать обо мне вопрос. Я чувствую ответственность за организацию и вижу гору дел. Решаю эти дела. Но эта проклятая биография прямо мешает мне работать. Все остальное из моей биографии сомнению не подвергалось, и поэтому я о нем не рассказываю».
Почти полгода Андропов исполняет обязанности областного комсомольского вожака, а Москва не торопится с утверждением его кандидатуры. Только в апреле 1939-го назначение окончательно одобрили. В тот год главная забота Андропова – вербовка молодых энтузиастов для строительства каналов, гидроузлов.
Тем временем первым секретарем обкома партии становится Н.С. Патоличев – в будущем министр внешней торговли при генсеке Андропове и его предшественниках, крупный партийный и государственный деятель, оставшийся в истории, между прочим, и как рекордсмен по числу награждений орденом Ленина. К концу жизни орденов Ленина у Патоличева было 12! Сравним: известный орденоносец Л.И. Брежнев был лишь восьмикратным кавалером ордена Ленина, Андропов – четырехкратным. В 1939 году, до истечения кандидатского срока, Андропов становится членом ВКП(б). Решение бюро подписывает Патоличев.
Запутанной (особенно – по сравнению с коллегами из брежневского Политбюро) была и семейная жизнь Юрия Андропова. В Рыбинске он женился на подруге по техникуму Нине Енгалычевой. У них было двое детей – Евгения и Владимир. В 1940 году, в Петрозаводске, Андропов встречает свою вторую жену, Татьяну Филипповну. В новом браке у него тоже будут сын и дочь. Он решится на развод. И развод, и темное происхождение – все это могло дурно сказаться на карьере молодого партийца, если бы Андропову не удалось добиться истинно уважительного отношения руководителей Карело-Финской республики. Сын Андропова Владимир не унаследовал отцовскую основательность. В юности дважды находился под судом. Пьянствовал, умер в Тирасполе в 35 лет. Эпизодически переписывался с отцом, наверное, ждал от него помощи. Но Юрий Владимирович от первой семьи отгородился, если и помогал – то изредка.
После финской «зимней» войны Сталин создает Карело-Финскую ССР – полноправную советскую республику. Фактическим главой республики был не партийный секретарь, а председатель Верховного Совета – Отто Вильгельмович Куусинен. Первым секретарем ЦК Компартии республики был Геннадий Николаевич Куприянов – выходец из Ленинграда, близкий к Жданову.