А Франсуаза не унималась, и удовольствия это приносило все меньше. Теперь она бросала в лицо Карлу нестерпимые грубости, и, хотя он прекрасно понимал, к чему она ведет, он зашел уже слишком далеко и не мог отступить. Она вымогала побои — не пощечину, чтобы прекратить истерику, а крепкий, чуть ли не калечащий удар. Сама подставляла лицо. Ее слова свистели, резали воздух, проникали до кости. Любовники вцеплялись друг в друга, валились на пол. Однажды она впилась ногтями в его шею, он резко вырвался и едва успел опомниться в тот момент, когда кулак уже взлетел в воздух. Голова кружилась: как он дошел до такого? А глаза женщины стали нежными, лицо смягчилось. Этого-то она и хотела. Карл выпрямился, сдерживая себя, оправил одежду. Женщина разочарованно следила за ним. Он подал ей руку, помог подняться на ноги. Но тут она плюнула ему в лицо. Карл схватил ее, потащил к двери, срывая на ходу с вешалки ее пальто и сумку, и выбросил из своей квартиры.
Соблюдая осторожность, он навел справки. Женщина оказалась доносчицей, коллаборационисткой. Сдавала своих соотечественников в гестапо. Человек из СД, Службы безопасности Третьего рейха, с которым Фосс говорил о мадам Лараш, выразительно постучал костяшками пальцев по виску.
Незадолго до отъезда из Парижа Фосс видел ее мельком в последний раз: Франсуаза прогуливалась по слегка присыпанным снегом улицам Парижа под руку со здоровенным, затянутым в черную форму сержантом СС. Карл нырнул в подъезд и успел как следует разглядеть ее: женщина прикладывала снежок к разбитой физиономии.
В середине января 1944 года Фосса пригласили на встречу в отель «Лютеция». Был поздний вечер, кабинет, где проходила встреча, оставался неосвещенным, горела только небольшая лампочка в углу. Человек, пригласивший к себе Фосса, сидел под этой лампой, и его лицо оставалось в тени — Фосс видел лишь зачесанные волосы, не понять даже, светлые или седые. Судя по голосу, человек был стар и говорил затрудненно, как будто в груди скопилась мокрота.
— Ожидаются некоторые перестановки, — предупредил хозяин кабинета. — Наш друг Кальтенбруннер, глава Управления имперской безопасности, добился-таки своего. Абвер будет расформирован, и часть его подразделений переходит под контроль СД. Да уж, ребята Кальтенбруннера долго хлопотали об этом. Работать в таких условиях будет непросто. Нужно срочно перевести вас в такое место, где вы будете располагать необходимой информацией для переговоров с союзниками. Насколько мне известно, вы здесь, в Париже, следили за французским коммунистом Оливье Меснелем.
— У него ячейка в среде интеллектуалов, мы еще не всех выявили. Пока неясно, по каким каналам он передает информацию в Москву и получает приказы оттуда.
— Он хлопочет об испанской визе.
— Планирует попасть в Лиссабон, — пояснил Фосс. — Мы перехватили курьера португальских коммунистов, они зовут его к себе.
— Вам удалось выяснить, зачем он понадобился в Лиссабоне?
— Нет. Думаю, и сам Меснель этого не знает.
— Используем эту возможность: вы последуете за ним в Лиссабон, займете пост военного атташе и офицера безопасности в посольстве Германии. В следующем месяце, когда преобразования закончатся и абвер передадут СД, вы окажетесь в непосредственном подчинении полковника СС Райнхардта Волтерса. Сами понимаете, он не из наших, но вам придется подружиться с ним. Британскую разведку в Лиссабоне возглавляют Сазерленд и Роуз. С ними вы будете общаться напрямую, вот конверт с инструкциями. Здесь документы, которые вам следует перед отъездом просмотреть и запомнить, и письмо — важную информацию вы разглядите при сильном увеличении. Информацию нужно использовать, чтобы начать переговоры с англичанами. Покажите им, что нам можно доверять, что мы ведем себя открыто и честно — в отличие от русских.
— Как я могу доказать им что-то про русских? В Лиссабоне даже нет советского посольства.
— Совершенно верно. Салазар их к себе не пускает, ни один атеист не ступит на священную португальскую землю. Кстати говоря, позаботьтесь, чтобы они дали визу Меснелю. — И человек под лампой рассмеялся каким-то своим мыслям, а может быть, то был не смех, а приступ кашля. Он закурил сигарету и продолжал: — Есть надежда, что Оливье Меснель куда-то приведет вас. Почему-то он спешит в Лиссабон, и, учитывая его убеждения, вряд ли он едет затем, чтобы сесть на первый же пароход в Штаты.
— На конференции в Касабланке союзники постановили добиться безоговорочной капитуляции Германии. Что, собственно, мы можем предложить англичанам и американцам, чтобы они хоть на миг допустили возможность порвать с русскими?
Затянувшееся молчание. Лампа потускнела, притянув к себе сигаретный дым.
— Уж поверьте, американцы ухватятся за любую возможность порвать со Сталиным, особенно после того, как русские вторгнутся в Европу. На Тегеранской конференции Сталин посулил казнить сто тысяч германских офицеров и предупредил, что ему понадобится четыре миллиона немецких рабов — таковы были его точные слова, — чтобы отстроить Россию. Для цивилизованных людей, таких, как Черчилль и Рузвельт, подобные разговоры нестерпимы. Нам бы только добавить катализатор… — Он беспокойно зашевелился на стуле, словно у него свело ногу. — Полагаю… смерть фюрера решит проблему.
В комнате было тепло, но Фосса пробрала дрожь, как если бы он ступил в воду, а водоем оказался чересчур глубоким и холодным.
— Запланированная акция?
— Одна из. — Голос его собеседника звучал так устало, как будто все акции планировал он лично. Фосс постарался не вникать в его слова, слишком велико и страшно было их значение.
— Я упустил из виду развитие нашей атомной программы. Союзников это заинтересует. Они знают, что технический потенциал у нас имеется… Можем ли мы их заверить?..
— Там, в конверте, все есть.
— Каким временем мы располагаем?
— Мы рассчитываем на некоторый прогресс… к весне, как обычно, а результаты будут самое позднее летом. Русские вернули себе Житомир и перешли польскую границу, они всего в тысяче километров от Берлина. Союзники бомбят нас без продыху. Города превращаются в руины, заводы и фабрики работают в лучшем случае на половину мощности. А наши самолеты не долетают до новых заводов, которые русские построили за Уралом. Медведь становится все сильнее, орел же слабеет, и зрение его меркнет!
Больше говорить было не о чем, и Фосс вернулся к столу, где его ожидали три толстые папки с документами. Он сел и потянулся было к лампе. Рука опустилась на его плечо, сжала — так, успокаивая и подбадривая, клал ему руку на плечо отец.
— Вы нам очень нужны, — услышал Фосс. — Вы лучше всех сумеете разобраться в этих бумагах, но мы выбрали вас не только поэтому. Об одном прошу вас: не делайте в Лиссабоне тех ошибок, которые вы натворили с мадам Лараш. Слишком велики ставки. Речь идет о спасении или гибели нации.
Рука отпустила его плечо. Человек с грудным, сдавленным голосом вышел из комнаты. Фосс сидел до шести утра, просматривая документы по атомной программе и чертежи ракет Фау-1 и Фау-2.