— Роке Барба! — крикнул Фалькон, наставляя пистолет на мужчину с плащом. — Полиция!
Все произошло с молниеносной быстротой. Цыган, выронив рога, одним прыжком вскочил на спину лошади. Калека подбросил в воздух плащ, и тот, крутанувшись, полетел в сторону Рамиреса.
— Стой! — крикнула сверху Феррера.
Цыган шлепнул по кнопке на барьере, и главные ворота манежа отворились. Он бросил повод и схватил пикадорскую пику. Дотянуться до дробовика, находившегося слишком низко для него, он не мог. Калека секунду пребывал в нерешительности, видимо собираясь схватить дробовик, но цыган, направив лошадь между ним и Фальконом, пригнулся к лошадиной холке и сунул пику под мышку наперевес. Калека ухватился за край попоны и, подпрыгнув, повис на ней. Повинуясь удару пяток цыгана, лошадь рванула в открытые ворота. Фалькон с Рамиресом шарахнулись в сторону. Возле самых их ног мелькнул стальной наконечник пики. Выпущенная Феррерой пуля просвистела над их головами, но никого не остановила. Калека занес ногу над крупом лошади. Цыган бросил пику и втащил Калеку на лошадь позади седла. Калека обхватил его за талию. Лошадь промчалась галопом вдоль конюшен. Фалькон и Рамирес, выбежав из манежа, увидели, как та мчится во весь опор, поднимая пыль и удаляясь прочь от фермы.
— Мать твою! — выругался Рамирес.
— Я боялась попасть в лошадь, — раздался сверху голос Ферреры.
Они глядели вслед лошади, когда из дальней двери конюшен вдруг выскочил черный жеребец, а на нем всадник. Лошади цыгана сильно мешала попона, и черный красавец-жеребец без труда догнал ее.
— Черт возьми, — проговорил Рамирес. — Это же Баэна!
Баэна скакал, низко пригнувшись к крупу лошади и чуть приподнявшись, в позе опытного наездника. Протянув руку, он ухватил Калеку за полу трепыхавшейся на ветру рубашки и сильно рванул его назад. Стремян у Калеки не было, и он тут же упал. Баэна остановил лошадь и кинулся на Калеку, тыча ему в лицо пистолетом. Другой рукой он придерживал поводья жеребца. Калека упал на спину, он задыхался и бился в пыли, пытаясь вздохнуть единственным своим легким. Цыган натянул поводья, подняв лошадь на дыбы. Он привстал в стременах и, раза три-четыре крутанувшись на месте и озираясь, поскакал прочь. Феррера бросилась за машиной, и вместе с Рамиресом и Фальконом они подкатили к корчившемуся в пыли Калеке. Баэна усмирил жеребца, испугавшегося приближения машины.
— Не знал, что ты умеешь ездить верхом, Хулио, — сказал Фалькон.
— Я в юные годы закончил школу верховой езды. Уже себя на арене видел. Не вышло. Мало кто в этом деле добивается успеха. Потом я пару лет в конной полиции прослужил, но заскучал. А тут смотрю — этот жеребец, да под седлом, я и не удержался. Такая лошадь на четверть миллиона евро потянет.
Они втащили Калеку на заднее сиденье машины. Цыган на лошади был еще рядом — кружил вокруг.
— А с ним что делать будем? Он ведь на нас с пикой полез.
— Некогда, — отвечал Фалькон. — Много дел впереди. Отведем лошадь в стойло и займемся тем, за кем приехали.
Они вернулись к конюшням, а Серрано с Баэной отвели жеребца в стойло. Рамирес придерживал Калеку на середине заднего сиденья. Фалькон влез в машину с другой стороны.
— Говорить не буду, — сказал Калека. — Ищейки вонючие!
— С нами можешь и не говорить, — сказал Рамирес. — Мы тебя назад в Севилью отвезем и отдадим тем русским медведям. С ними и поговоришь. Со старыми твоими дружками, которые тебя товаром снабжали, чтобы ты на этом деньги загребал, а потом порешили твою девушку.
— Что?
— Ты, видать, не в курсе? — сказал Фалькон.
— Они убили ее? — переспросил Калека.
— Мы из отдела убийств, — сказал Рамирес.
— И ищем того, кто пристрелил кубинца, Мигеля Эстевеса, — сказал Фалькон. — А потом в другой комнате ни за что ни про что убил Хулию Вальдес.
— Выстрелив ей в лицо, — добавил Рамирес.
— Его зовут Никита Соколов, — сказал Фалькон. — Он бывший тяжелоатлет. Крепкий такой. Ноги как пеньки. Помнишь его?
— Да будет тебе известно, Роке, что все это случилось из-за тебя, — сказал Рамирес. — Ты первый ему кровь пустил из этой своей «беретты».
— Я товар от итальянцев получал, — сказал Калека. — С ними хоть понимаешь, что к чему. И по-испански говорят. А в марте этот русский битюг появился и стал привозить мне другой товар, хороший, высокой очистки. Мигель, кубинец этот, приходил переводить.
— Ну а зачем вчера они заявились? — спросил Рамирес.
— Я продолжал и итальянским товаром приторговывать. Не хотел насовсем расплеваться с прежними поставщиками, потому что кто знает, сколько эти русские у нас здесь продержатся. Ну а они давили на меня, чтобы только с ними дело имел. Неделю назад битюг этот крепко меня прижал, чтобы вразумить, предупредил серьезно, что, если не порву с итальянцами, они сами меня кинут, другой канал распространения выберут. Вот я и приготовился.
— А девушку, однако, из квартиры не отослал, да? — сказал Рамирес.
— Я же не думал, что они убивать меня придут, — сказал Калека. — Речь-то всего о поставках шла, но все-таки я нервничал и принял кое-какие меры. Эх, угораздило ж меня Хулию прочь не отослать!
— Так что произошло-то?
— Один мой клиент стукнул на меня, — сказал Калека. — Донес русским, что я итальянский товар распространяю.
— Ага! — воскликнул Рамирес. — Вот теперь картина прояснилась. Это Карлос Пуэрта донес-то?
— Как вы узнали?
— Загребли его по другому, похожему делу, — сказал Фалькон. — Он и описал нам русского. Он был там рядом с твоим домом и кое-что видел.
— А-а, сволочь! Все еще сохнет по Хулии! С наркотиков не слезает, дозу все увеличивает, а денежки-то тю-тю!
— Вот русские и купили его задешево, — сказал Рамирес. — Нет больше Пуэрты. Сам себя порешил сегодня утром. Доволен?
— Joder, — сказал Калека, низко наклонив голову.
— Нам нужен Никита Соколов, — сказал Фалькон. — Как ты на него выходил?
— Звонил Мигелю, кубинцу. По-другому — никак.
— Знаешь, как обложить русского медведя? — осведомился Рамирес.
Калека мотнул головой.
— Да мы, миленький ты мой, тебя медом вымажем, привяжем на солнышке и подождем, когда Никита Соколов сам к тебе прилипнет!
Калека перевел взгляд с Рамиреса на Фалькона, надеясь, что тот проявит большее дружелюбие.
— Когда мы задержим Соколова, — проговорил более мирно настроенный Фалькон, — ты его опознаешь.
— Шутите!
— Либо это, либо медовое обертывание, — предупредил Рамирес.
— Ты разве не хочешь, чтобы был пойман убийца Хулии? — спросил Фалькон.
Калека понурился и, уставившись в днище машины, кивнул.