Деревянная лесенка в восемь-десять ступенек круто повела вниз. Подталкиваемый сзади Тризной, Ожогин сделал в потемках несколько шагов и остановился перед деревянной стеной. Но это оказалась дверь, ведущая непосредственно в погреб.

Игнат Нестерович открыл ее, и Ожогин увидел освещенного двумя коптилками человека. Он сидел в углу погреба за небольшим столом и слушал радио.

— Знакомьтесь! Леонид Изволин.

Бросив взгляд на вошедших, молодой человек поправил наушники, продолжая что-то записывать на листке бумаги.

— Очередной прием, сейчас новости узнаем, — сказал Тризна и пододвинул Никите Родионовичу пустой ящик.

Ожогин сел, осмотрелся. В погребе было тепло. Позади стола, вплотную к задней стене, стоял широкий топчан с матрацем и подушкой. Топчан был велик, и Никита Родионович подумал, что сколотили его, очевидно, здесь — пронести через творило такую большую вещь было невозможно. В стенах виднелись глубокие квадратные ниши, а в них — прессованный тол, аммонал, капсюли, детонаторы, мотки запального шнура, ручные гранаты, зажигательные шарики. На деревянном колке, вбитом в стену, висели два дробовых ружья, русская полуавтоматическая винтовка и немецкий автомат.

— Наша святая святых, — мрачно сказал Игнат Нестерович и сдержал просившийся наружу кашель.

— А не опасно? — спросил Ожогин, кивнув в сторону ниш.

Тризна пожал плечами. Конечно, опасно, соседство не особенно приятное, но ничего другого не придумаешь. Приходится мириться.

Окончив прием и выключив питание, Леонид сбросил наушники и, подойдя к Никите Родионовичу, протянул руку:

— Здравствуйте... давно вас поджидаю.

Леонид был почти копией старика Изволина, он был очень похож на него глазами и всем обликом. Как и отец, он был нетороплив в движениях, видимо, спокоен по характеру и так же чуточку близорук. Леонид предложил сейчас же посмотреть рацию. Сколько времени он бьется над ней, а ничего не получается.

Марка рации была знакома Никите Родионовичу. Он вынул лампы, детали, разложил их на столе и принялся проверять аппаратуру.

— Вы тут безвыходно? — спросил Никита Родионович Леонида.

Тот развел руками. Что ж поделаешь! Он в этом городе вырос, появляться на улицах опасно, сразу признают.

Разница в годах Леонида и Тризны была небольшая, но Игнат Нестерович, казалось, годился в отцы молодому Изволину — так подкосил его туберкулез.

— Ты говорил с товарищем Ожогиным насчет Родэ? — обратился Леонид к Тризне.

Тот коротко кивнул головой.

— Ну и как?

— Как будто договорились. План осуществимый.

— Да, его можно выполнить, — добавил Ожогин, — если кое-какие обстоятельства не помешают.

Тризна и Изволин выжидательно посмотрели на Никиту Родионовича.

Ожогин объяснил:

— Мы с Андреем в опасности, — и протянул Леониду записку командира партизанской бригады Кривовяза, доставленную Сашуткой.

Изволин прочел вслух.

— «Один из ваших «двойников» — Зюкин Семен бежал из леса, поиски не привели ни к чему. Куда направился, не знаем, думаем, в город к Ю... Принимайте меры с помощью И. И. С. К.».

Тризна заявил, что он пока ничего не понимает. Ожогину пришлось пояснить: роль одного из братьев Зюкиных выполняет он. Если Зюкин дойдет до Юргенса, то дело провалится.

Помолчали. Леонид подошел к столу и задумался. Ожогин добавил, что в случае провала его и Андрея под удар ставится и Денис Макарович. Об их знакомстве знают Юргенс, Трясучкин и его семья.

— Да-а... — протянул Тризна, — положение серьезное...

— Однако, нет уверенности в том, что этот самый Зюкин направился в город, к Юргенсу, — начал обдумывать вслух Леонид. — Вероятнее всего, бежал в деревню, — там спокойнее.

Ожогин опроверг это предположение. Зюкин уже связал свою судьбу с немцами, партизанам он известен как предатель, и ему одна дорога — к врагу. Там ему, и защита, и надежды на будущее. К тому же, он наверняка будет мстить за брата. Зюкин — человек злой.

Тризна и Леонид не могли не согласиться с доводами Никиты Родионовича.

— Убрать надо, — бросил Тризна. — Найти и убрать.

— Как же ты себе мыслишь найти незнакомого человека? — спросил Леонид.

— Усилить наблюдение за домом Юргенса. Приметы Зюкина опишет Никита Родионович.

— Если он пойдет к Юргенсу. А если нет? — опять выразил сомнение Леонид.

Ожогин поддержал Тризну. Условия требуют явки Зюкина в дом Юргенса в двенадцать часов ночи. Он, пожалуй, придет. Это весьма вероятно.

— Но необязательно, — возразил Леонид.

— Зюкин не знает, что здесь есть его «двойник», — пояснил Ожогин.

— Но догадывается, или, хотя бы, предполагает, — добавил Леонид. — Не ребенок ведь он! Ведь, бумажку у него тогда отобрали. Впрочем, я не возражаю, это. единственный выполнимый план — встретить его у дома Юргенса. Приметы Зюкина следует описать поподробнее и дать всем нашим.

Ожогин почувствовал некоторое облегчение, будто опасность, грозившая и ему и Грязнову, уже предотвращена. Он с увлечением начал копаться в передатчике.

13

На правой ноге у Игорька конек «снегурочка». Привязав его крепко к ботинку, мальчик с азартом катается по скользкому, обледеневшему тротуару Садовой улицы. Маршрут у Игорька невелик — от угла до пекарни и обратно. Отталкиваясь левой ногой, он ловко скользит по снегу. На углу Игорек останавливается и усиленно трет руки: без рукавичек холодно.

К вечеру мороз усилился, пальцы стынут, и мальчик то и дело дует на них. Вот уже целый час, как он курсирует около дома Юргенса, не выпуская из поля зрения его крыльцо. К Юргенсу опять зашел человек, незнакомый Игорьку. Его внешний вид не совпадал с приметами Зюкина, но все равно надо дождаться, когда он выйдет, и проследить за ним.

Солнце медленно опускалось за крыши домов, холодные лучи косо падали на макушки обледенелых деревьев, на трубы дома Юргенса. Улица погружалась в полумрак, крепчал мороз.

Игорек с тревогой поглядывал на дверь дома — его пугала близость темноты. Он все чаще тер руки, чаще дул на них, но это мало помогало. Приходились пускать в ход снег: он, жесткий, колючий, морозный, вызывал боль в пальцах, но зато руки разогревались. Игорек нещадно растирал их снегом.

— Сколько еще он будет там сидеть, — зло шептал мальчик.

Улица пустела. Мимо прошла с ведрами пожилая женщина и удивленно посмотрела на Игорька.

— Шел бы домой, замерзнешь ведь...

Игорек шмыгнул носом, лихо проехал до самой пекарни и здесь остановился. Из подвала дома шел приятный аромат свежеиспеченного хлеба. Каждый раз, задерживаясь здесь, Игорек жадно втягивал в себя вкусный запах. Хотелось есть. Мальчик нет-нет да и сглатывал слюну, мечтая о румяной краюшке.