– Что я забыла на твоем Кипре? – возмутилась Оксана. – Не выдумывай. Я была бы последней тварью, если бы оставила тебя одного в такой момент.
«Почему была бы?» – подумал Бондарь, а Пинчук польщенно хрюкнул:
– Видите, Женя? Есть еще женщины не только в русских, но и в украинских селениях.
Радуясь собственному остроумию, он запрокинул голову и захохотал, рассеивая вокруг брызги слюны и крошки.
Оксана поглядела на него с ненавистью. Бондарь – с сочувствием.
– Вы чересчур беспечны для своего возраста, – сухо заметил он.
– Какие наши годы! – Пинчук приосанился, расправил плечи.
– Тогда хотя бы обзаведись новым пистолетом, – потребовала Оксана. – Ты должен суметь постоять за себя, если потребуется. – Она перевела глаза на Бондаря. – Скажи ему. Я права? Ты можешь дать ему пистолет? Свой он выбросил.
– Почему? – заинтересовался Бондарь.
– Неважно! – отрезал Пинчук. – Я уже сказал и повторяю снова: с огнестрельным оружием я не желаю иметь ничего общего. Все, вопрос снимается с повестки дня. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
– Глупо, – прошептала Оксана, – ужасно глупо.
Забывшись, она принялась грызть ногти. Бондарь заподозрил, что с исчезнувшим пистолетом ее мужа связана какая-то темная история, и взял это на заметку. А пока что решил прочитать супругам небольшую лекцию. Провести курс, так сказать, молодого и немолодого бойца.
– В принципе, защищаться можно и без огнестрельного оружия, – сказал он. – В некоторых случаях это даже надежнее.
– В каких случаях? – Брови Пинчука превратились в мохнатые вопросительные знаки.
– Если вам не хочется попасть под суд за умышленное убийство. И если вы имеете дело с противником, который способен разоружить вас, чтобы пристрелить из вашего же ствола.
– Григория Ивановича любой может разоружить, – вставила Оксана. – Разоружить и… – Она запнулась, перехватив укоризненный взгляд Пинчука.
– В домашних условиях, – продолжал Бондарь, – в качестве оружия годится все, что потяжелее и поострее. Лупите непрошеных гостей чем попало. Только не надо угрожать. Надо бить сразу, внезапно и сильно.
– На, на, на! – вооружившись столовым ножом, Оксана трижды пырнула воображаемого противника. – Как выражается одна моя знакомая, мне это как два пальца…
– Ксюша! – укоризненно воскликнул Пинчук. – Мы как-никак находимся за столом, маленькая.
– А вот пальчики как раз нужно беречь, – улыбнулся Бондарь. – Орудовать холодным оружием не так просто, как кажется. Скажу больше – за пущенный в ход нож человека могут привлечь к уголовной ответственности и вообще посадить за превышение пределов самообороны. Впрочем, лучше лишиться свободы, чем жизни.
– Оказаться за решеткой? – воскликнула Оксана. – Ни за что! Ты даже не представляешь себе, какой это кошмар!
Бондарь как раз представлял. Он даже догадывался, откуда у жены Пинчука такой страх перед возможным сроком.
– Не хочется садиться в тюрьму? – спросил он.
– Лучше сдохнуть! – запальчиво ответила Оксана.
– Тогда забудь о ножах и пистолетах. Твое оружие – кипящий суп, выплеснутый в лицо нападающего. Или раскаленная сковородка. – Бондарь встал, давая понять, что лекция закончена.
Пинчук покачал головой:
– Ксюша, орудующая сковородкой? В голове не укладывается…
Он вообще плохо знал свою жену, как успел убедиться Бондарь. Называя ее «маленькая», ни разу не присовокупил к этому следующее, напрашивающееся на язык словцо.
Сучка.
Пока в доме завтракали, снаружи, в кремовом микроавтобусе с затемненными окнами маялись от безделья трое молодых людей, числившихся охранниками Григория Ивановича Пинчука. В этой жизни было не так уж мало занятий, которые помогали им убить время. Ну, фильмец крутой посмотришь, ну, в кабаке оттянешься, ну, телку трахнешь, ну, музон громче поставишь – такой, чтобы как молотком по ореху, цок-цок, ни одной мысли в голове, один сплошной шум. Из всех видов искусств в автобусе была доступна лишь музыка, вот ее и слушали, вернее, заполняли ею промежутки между осточертевшими разговорами.
Один из охранников притопывал ногой, другой ковырялся в носу, третий курил. В глазах всех стояла одинаковая беспросветная муть. Хотелось денег, а денег как раз не было.
– И чего тянем? – мрачно спросил Гаманец, парень с тыквообразной головой, поворачивающейся только вместе с туловищем. Это он топал ногой в такт музыке. На нем были новые туфли.
– Надо, вот и тянем, – отрезал Малява.
Витей его звали лишь родители. Фамилия – Малеев – всплывала в тех редких случаях, когда приходилось предъявлять паспорт или водительские права. В остальное время он был Малявой. Кличка прилепилась прочно, как родимое пятно на щеке.
– Еще вчера можно было все обтяпать, – буркнул развалившийся за рулем Хек, то и дело вытиравший указательный палец об днище сиденья.
– Вот и обтяпал бы, – сказал Малява. – Что ж ты не обтяпал?
Возразить на это было нечего, и Хек, не придумав себе более интересного занятия, продолжил прочищать ноздри.
– Я тачку классную присмотрел, – сообщил обществу Гаманец. – «Остин Мартин», во. – Его подошвы отбили нечто вроде азартной чечетки. – Как только сорвем куш, куплю ее, тачку эту.
В глазах Малявы мелькнули насмешливые искорки:
– И что?
– Как что? Ездить на нем стану.
– Куда? – не унимался Малява.
– Да мало ли куда. Хоть в Москву.
– Я бы тоже в Москву съездил, – оживился Хек.
– Кому ты там нужен, рыбец свежезамороженный? Там своей гопоты хватает.
– Щас пальну в глаз, будет тебе рыбец.
– Не пальнешь. – Малява с хрустом повертел занемевшей шеей. – Вы без меня ни на что путное не годитесь. Спалитесь моментально. И не лимон зелени вам будет, а вилы. – Он приставил растопыренные пальцы к кадыку. – Кирдык.
– А теперь полезные советы нашим радиослушателям, – бодро затараторил диктор программы «Шансон-плюс». – Если вы попали в струю, то, прежде чем радоваться, убедитесь в отсутствии характерного цвета и запаха… Не называйте своих любимых зайками, рыбками и птичками, не то они начнут растопыривать уши, выпучивать глаза и щелкать клювами… Выбирайте в подружки блондинок или шатенок, но только не Каштанок… Кстати, о любви. На нашей волне звучит песня Антона Бутырского «Не водите девок в кабаки, мужики»…
Где-то на двенадцатом такте, когда Антон Бутырский успешно срифмовал «рюмашки» с «пташками», Хек нашел достойную, как ему казалось, отповедь:
– Ты шибко умного из себя не строй, – посоветовал он Маляве. – Мы тут все умные.