– Второй покруче будет.
– Как знать, как знать…
В просвет между ветками хорошо просматривалась палуба катера, на которой переговаривались о чем-то два боевика. Тот, у которого на груди висел бинокль, скрылся в рубке, и вскоре по округе прогремел раскатистый металлический голос:
– Прятаться бесполезно. Мы знаем, что вы тут. Деваться вам некуда, сопротивление бесполезно. Предлагаю выйти с поднятыми руками и сдаться. Безопасность гарантируем…
– Красиво излагает, – заметил Ринат, прислушиваясь к речи, льющейся из громкоговорителя.
– Еще бы, – сказал Бондарь. – Обратил внимание на чеченский акцент? Этот тип произносит букву «в» мягко, на манер английской «уай». У себя в горах он таких обращений хрен знает сколько прослушал.
– Но с поднятыми руками не вышел.
– Раз живой и на свободе, то не вышел.
– Повторяю, – громыхнул голос с катера, – скрываться не имеет смысла. Вы вторглись на приграничную территорию. Если не сдадитесь добровольно, мы вызовем подкрепление и прочешем остров вдоль и поперек…
– Под пограничников канают, паскуды, – выругался Ринат.
– Обычное дело, – откликнулся Бондарь. – На пушку берут.
– На пулемет.
– Да, кажется, словесные аргументы исчерпаны.
Все к тому и шло. Громкоговоритель смолк. Слышался лишь мерный шум усиливающегося прибоя да пронзительные крики чаек, кружащихся над островом. Птицы надеялись на добычу. Она, добыча, была совсем рядом.
Пальцы притаившихся мужчин невольно сжались в кулаки, когда тишину прорезали громкие звуки, но это были не выстрелы, это зазвучал многократно усиленный голос мило сюсюкающей эстрадной певички. «Как ее зовут? – спросил себя Бондарь, хотя никогда не увлекался музыкой подобного рода. – Лаура? Вероника? Эльвира?»
Тем временем певичка перешла к бойкому рефрену:
Девачкай сваею ты миня назави, а патом абними, а патом абмани…
Вот тут-то и ударил пулемет, вздымая фонтанчики песка все ближе и ближе к кусту, за которым лежали мужчины. Ударяясь в камни, пули отлетали с отвратительным мяуканьем, вторя разносящейся над берегом песне:
…манинькие часики смиюца, тик-так…
«Как же ее зовут, эту голосистую исполнительницу? – вертелось в голове Бондаря. – Кажется, она вполне зрелая женщина, мать троих или четверых детей, хотя и просит называть себя маленькой девочкой… Виктория? Анжелика? Венера? Клавдия?»
На мужчин посыпались листья и ветки, срезанные пулями. Служивший им укрытием куст затрясся, словно кто-то невидимый вознамерился вырвать его с корнем. Механический стрекот пулемета заглушил музыку, и певица продолжала голосить под этот дьявольский аккомпанемент:
…ни а чём ни жалей и люби проста так…
Когда огонь был перенесен левее, Бондарь собрался перевести дух, но вдруг оцепенел, не в силах пошевелить хотя бы пальцем. В нескольких сантиметрах от его лица раскачивалась плоская змеиная голова. Раздвоенный язык беспрестанно стриг воздух, отчего казалось, что гадюка облизывает свои чешуйчатые губы. Бусины желтых глаз, перечеркнутые вертикальными зрачками, уставились прямо на Бондаря, как бы выискивая место для укуса.
– Тс-с-ст…
Покрывшись испариной, он попытался определить размер змеи, но ее длинное тело переплеталось с ветвями кустарника, сливаясь с ними. Впрочем, размер не имел никакого значения. Потревоженная выстрелами гадина была переполнена злобой и ядом, готовыми излиться на каждого, кто находился в пределах досягаемости.
Ближе всех был Бондарь.
Он завороженно смотрел на змею, а в ушах гремели трескучие очереди, перемежающиеся с надоедливыми причитаниями:
Девачкай сваею ты миня назави,
а патом абними, а патом абмани…
Змеиная пасть открылась, демонстрируя влажные зубы, таящие в себе смерть. Плоская голова подалась назад и замерла. Дальше должен был последовать бросок, но рука Рината оказалась проворней. Он схватил гадюку не за шею, а за голову, плотно сжимая ее, чтобы обезопасить себя от укуса.
Яростное шипение и хруст змеиного черепа утонули в трескотне пулемета и грохоте музыки. Приглушенный голос Рината был неразборчив, но по его губам Бондарь прочитал:
– Спокойно, Женя. Без паники.
К счастью, пулеметчик, косивший очередями камыши вдоль берега, не заметил подрагивания кустарника, в котором билась агонизирующая змея. Раздавив ей голову, Ринат вытащил ее на песок и придавил хвост коленом.
– Я у тебя в долгу, – прошептал Бондарь, косясь на товарища.
– Кончай херню городить, – буркнул Ринат.
– Ты мне жизнь спас…
– Себе в первую очередь. Если бы гадюка тебя цапнула и ты заорал благим матом…
– Я бы умер молча, – улыбнулся Бондарь. – С героическим выражением лица.
– Но я-то этого не знал, – осклабился Ринат. – Знал бы, не рисковал. – Улыбка сползла с его лица. Брови недоуменно поднялись. – Эй, слышишь? Артподготовка закончилась.
И в самом деле, пальба стихла. Воцарившуюся тишину нарушал лишь опостылевший шлягер эстрадной дивы с незапоминающимся именем.
Девачкай сваею ты миня назави,
а патом абними, а патом абмани.
Манинькие часики смиюца, тик-так,
Ни а чём ни жалей и люби проста так…
– Лучше бы стреляли, – проворчал Ринат. – Свихнуться можно.
Можно было подумать, что его услышали. Музыка смолкла на середине такта, по окрестностям разнесся вполне прозаический голос из динамика:
– Концерт по заявкам гостей закончен. Остался кто живой? Если так, то это поправимо, – в громкоговорителе насмешливо хрюкнуло. – Мы скоро вернемся. Не скучайте.
Заработал двигатель. Катер сорвался с места и, описав дугу, помчался на восток. Море сделалось абсолютно пустым. Ничто не говорило о разыгравшейся тут трагедии.
* * *
Не дожидаясь, пока окончательно смолкнет шум двигателя, Ринат зашвырнул дохлую змею подальше и принялся тереть руки о песок. Бондарь сел и потрогал измочаленный куст. Землю вокруг устилали опавшие листья и сломанные ветки.
– Эти сволочи меня чуть до истерики не довели, – признался Ринат, отплевываясь от мусора, набившегося в рот.
– Да, стрельба была знатная, – согласился Бондарь, отряхивая волосы от пыли. – По первому разу в штаны наложить можно.
– Ну, к стрельбе мне не привыкать, – заявил Ринат, принимая почти такой же бравый вид, с каким расхаживал по острову до появления катера. – Меня песня задолбала. Одно и то же, одно и то же. Часики, блин, какие-то.
– Часики?
– А что же еще?
– Трусики, батыр, трусики. Про них песня.
– Издеваешься?