Бондарь оглянулся. В недрах гигантской тучи таинственно мерцало и погромыхивало. Сверкнула первая отчетливая молния. Между ней и раскатом грома прошло шесть секунд, а следующая пауза оказалась еще короче.
– Начинается, – возбужденно объявил Ринат. – Айда на берег.
Продираясь сквозь плавни, мужчины энергично месили толстый слой ила, засасывающий ноги до середины голеней. Вода доходила Бондарю до пояса, и он нес замотанный в полиэтилен пистолет в руке.
– Главное, не останавливайся, – пропыхтел Ринат.
– Засосет?
– Присосет, хо-хо. Тут пиявок тьма-тьмущая.
Сверкнуло. Затрещало разорванное пополам небо. Рваные тучи неслись над водой, пожирая друг друга на лету, всполохи молний летели из одного края неба в другой. Следом метался едва поспевающий за ними гром.
Стало темно как ночью, но на водную гладь не упало ни единой капли. Зато по ней пошли хлестать огненные бичи, поднимая белесые столбы клубящегося пара. Еще, еще, еще! Косые шипящие молнии гвоздили протоку несколько секунд кряду, а потом небесные хляби разверзлись.
– Прибавь ходу, – проорал Ринат. – Мы должны успеть до того, как прояснится.
Бондарь, которому ничего не стоило обогнать грузного спутника, промолчал, хватая ртом холодные дождевые струи. Мир утонул в светящейся пелене ливня, пронизанной всполохами молний, которым не было ни конца ни края. Вода вокруг бурлила, порывы ветра швыряли завесу дождя из стороны в сторону, мелкие, но злые волны накатывались сбоку, норовя сбить с ног.
Последний отрезок переправы пришлось преодолевать вплавь, поскольку рельеф дна изменился. Бондарь чувствовал себя десантником, высаживающимся на вражеский берег, да так оно, по большому счету, и было. Только на поддержку своих рассчитывать не приходилось.
Указывающий путь Ринат сопел и фыркал, как выбившийся из сил морж, но отдать рюкзак спутнику упорно отказывался, утверждая, что ему плавать с грузом не впервой. Погружаясь в воду с головой, он отталкивался от дна ногами и выныривал снова, демонстрируя нечто вроде баттерфляя, только очень судорожного и медленного.
Бондарь, готовый поддержать товарища в случае необходимости, плыл по-чапаевски, хотя особого смысла в этом не было. Сверху поливало так сильно, что держать пистолет над головой было все равно, что окунать его в воду. Гадая, сохранится ли в раскисшей пачке хотя бы одна сигарета, которую можно будет высушить, Бондарь мрачно смотрел вперед, начиная подозревать, что никакой суши впереди нет, а есть лишь безбрежное водное пространство, среди которого они затерялись.
Громада берега, чернеющего в беспокойном голубоватом сиянии, выросла впереди столь неожиданно, что Бондарь, открывший рот, нахлебался воды, от избытка которой его и без того тошнило.
– Остров, – облегченно пропыхтел Ринат, нашедший опору под ногами.
– Вижу, что остров, – откликнулся Бондарь.
На самом деле он не был вполне уверен в том, что перед ними находится не какое-нибудь морское чудище типа левиафана. Очень уж призрачно выглядело все вокруг. Настолько призрачно, что, ступив на землю, Бондарь не испытал ничего похожего на торжество или облегчение. Цель была достигнута, но пришло время задать себе вопрос: «А стоило ли стремиться к этой цели?»
Однозначного ответа не было.
* * *
Гроза миновала, однако обсохнуть перед ночевкой путникам было не суждено. Над островом сгущались сумерки, земля промокла, с деревьев капало, раздетый по пояс Бондарь мечтал обогреться возле костра и знал, что это неосуществимо. Они с Ринатом старательно выжали одежду и вылили воду из обуви, но теплей от этого не стало. В довершение ко всему дорогая видеокамера оказалась безнадежно испорчена.
– Кина не будет, – прокомментировал Ринат, разбирая содержимое рюкзака с таким брезгливым видом, будто рылся на помойке. – От жратвы одно месиво осталось, к употреблению годны только консервы. Ладно, перебьемся. Все-таки это лучше, чем ничего.
– Но хуже, чем что-нибудь, – сварливо заметил Бондарь, страдавший без курева.
– Хлеб к утру просохнет, – вздохнул Ринат, – а остальное подлежит захоронению.
«Главное, чтобы нас с тобой не закопали», – мысленно ответил Бондарь, присоединяясь к расположившемуся на камнях Ринату. Передавая друг другу нож и банку тушенки, они заморили червячка, а потом занялись оружием, нуждавшимся в экстренной чистке и смазке. Это позволило немного отвлечься от мрачных мыслей, лезущих в голову.
Промозглые сумерки и сырая одежда не способствовали бодрому расположению духа. Отправляясь на Рачий остров, напарники не предполагали, что окажутся в западне. Разведка потеряла смысл, поскольку пулеметный обстрел подтверждал догадки Бондаря в большей мере, чем любые другие факты. Не осталось никаких сомнений в том, что Заиров устроил на острове настоящую военную базу, охраняемую вооруженными до зубов боевиками. Справиться с ними могли разве что спецназовцы, но никак не двое мужчин, как бы они ни храбрились друг перед другом.
– Захватываем лодку и сразу же сматываемся, – сказал Бондарь, тщательно протирая патроны и высушивая их своим дыханием. – Извини, что втянул тебя в эту дурацкую авантюру, батыр. Не следовало соваться сюда без прикрытия.
– Помнишь, я тебе про деда рассказывал? – спросил Ринат, полируя тряпкой спусковой механизм двустволки.
– Помню, – без энтузиазма откликнулся Бондарь. – Он бычков забивал голыми руками. Ну и что?
– Не только бычков, Женя. Фашистов тоже. В сорок третьем он погиб на Малой Земле, перед высадкой на Керченский полуостров. Крым уже без него освобождали, – Ринат поочередно щелкнул курками и приник глазом к пустому стволу. – У отца сохранилось его последнее письмо, пришедшее из госпиталя следом за похоронкой. Он его часто читал вслух. Одно место я наизусть помню. Хочешь послушать?
– Конечно, – кивнул Бондарь, понимая, как важно Ринату излить душу.
Тот отложил ружье и заговорил, произнося слова негромко, но очень отчетливо:
– «Запомни сам и передай детям, а они пусть передадут своим детям… Смерти нет, сынок. Каждый, кто готов умереть за правое дело, уже победил. Врага победил и смерть тоже. А смирившийся со смертью умирает при жизни». – Ринат пристально посмотрел на Бондаря и признался: – Если честно, я здорово перетрусил, когда по нам били из пулемета. Но потом представил, что должны были испытывать солдаты на фронте, и спросил себя: «Чем ты хуже, Ринат Асадуллин?»
– Ты ничем не хуже, Ринат Асадуллин, – медленно произнес Бондарь. – Скажу больше. Когда в атаку идут тысячи и вокруг погибают тысячи, человеку легче преодолеть страх. Война всех стрижет под одну гребенку. Совсем другое дело рисковать шкурой в мирное время. Тебе с утра до вечера талдычат, что геройствовать и упираться глупо, ведь вокруг так много удовольствий, только не зевай, лови удачу за хвост. – Бондарь досадливо поморщился. – Нам внушают, что счастье состоит в том, чтобы набить пузо, пальцем о палец не ударив для этого. Нам с утра до вечера показывают довольные ряшки избранных, живущих за счет оболваненных миллионов. Быть трудолюбивым и честным становится стыдно, отстаивать принципы – глупо, самоотверженность вызывает презрительные улыбки. – Вогнав обойму в рукоять «вальтера», Бондарь встал. – С точки зрения нормального обывателя, мы с тобой парочка кретинов, действующих вопреки логике. Еще недавно я бы лишь посмеялся над ними. Но сегодня…