Чтобы пленница не задохнулась, похитители прорезали в шубе пару дырок, но сквозь них ничего не было видно. Наверняка Вера знала только одно: она валяется на полу микроавтобуса, а по обе стороны от нее сидят два молодых, судя по голосам, эстонца, способные сотворить с ней что угодно.
На чудесное спасение она почти не надеялась. Перед тем как ее спеленали окончательно, Вера успела прийти в себя, и до ее ушей донеслась стрельба в доме. Неужели Бондарь убит? Если нет, то почему он не преследует микроавтобус? В речи похитителей не прозвучало ни одной тревожной нотки. Это означало, что они не наблюдают за собой погони. А еще это означало, что надеяться можно лишь на свои силы. На те самые силы, которых почти не осталось.
Вера втянула живот, почувствовав грубое прикосновение чужих мозолистых пальцев. Ущипнув ее за живот, пальцы сместились ниже, и оттянули резинку Вериных трусов. Проделавший это парень что-то сказал соседу, после чего они беззаботно расхохотались. Дважды щелкнуло колесико зажигалки, потянуло ароматным сигаретным дымом. Потом зажигалка вспыхнула еще раз – в непосредственной близости от подрагивающего Вериного живота. Новый взрыв смеха показался ей зловещим. Вере представилось, что ее изнасилуют и сожгут, а обгоревший труп утопят в море.
На самом деле братья Лаахт ничего подобного не замышляли. Просто весельчак Яак сравнил пленницу со свиньей, терпеливо ожидающей, когда ее зарежут и пустят на колбасу. Пеэп подхватил шутку, утверждая, что сначала свинью следует хорошенько подсмолить, чтобы на коже не осталось щетинок. Попутно он вспомнил, как аппетитно пахнет подкоптившаяся на соломе свинина, слегка загрустил и заявил, что ужасно проголодался.
– Лучше понюхай, как хорошо морем пахнет, – предложил Яак, приближая нос к приоткрытому окну микроавтобуса.
– Хорошо, да, – согласился Пеэп.
– Когда-то я написал такой стих.
– Да ну?
– Вот тебе и «да ну»! Стих назывался «На Ряймераху морской аромат». Я же тебе его читал. Разве ты забыл, Пеэп?
– А-а… да… было такое…
– Море пахнет не лучше и не хуже свинины, – глубокомысленно произнес Яак. – У него совсем другой запах, особенный.
– Да, – подтвердил брат не менее глубокомысленно. – Море пахнет морем.
– Оно осталось, а вот салаку в нем больше не ловят.
Столь неожиданный поворот беседы заставил Пеэпа долго обдумывать ответ, прежде чем откликнуться, предварительно прочистив горло:
– Да, ничего не поделаешь. Пустеют рыбацкие деревни.
– Жаль, правда?
– Зато мы теперь в Евросоюзе. Знаешь, как пишут о нас в газетах? Мол, гордо развевается над миром сине-черно-белый стяг морской державы!
– Еще как развевается, – мечтательно вздохнул Яак. – Августовская салака была самая жирная, верно?
С этим утверждением нельзя было не согласиться, и Пеэп согласился:
– Это точно.
– Когда коптили, не было слаще рыбы.
– И не говори.
– Жаль. Помнишь, к своему юбилею дед накоптил такую салаку, что ничего больше и не хотелось есть, кроме нее.
– Что толку об этом теперь вспоминать?
– Толк есть. Это было такое объедение!
– Прошлого не вернешь.
– Какая разница! Все равно та копченая салака была ужасно хороша.
– Да, – кивнул Пеэп, – хороша.
– На бабушкины похороны тоже салаку коптили, – оживился Яак. – Но эта была не такой вкусной. Помнишь?
– Помню-помню.
– Гости на поминках вытирали свои жирные пальцы скатертью, потом ее нельзя было отстирать.
– Наверное, среди них были русские, – нахмурился Пеэп, пнув ногой пленницу. – Все они такие. Свиньи, просто свиньи.
– Конечно, – сказал Яак. – Но я вот еще что скажу, очень хорошая копченая салака была на похоронах кузена Кихла Йуви.
– А нашего бедного Айно никто не похоронит.
Мрачное упоминание имени боевого товарища, застреленного во время операции, повергло младшего Лаахта в уныние. Он должен был прикрывать Кихла, ворвавшегося в дом, но, услышав ответную пальбу, дал деру. По его словам, сопротивление оказало не менее трех вооруженных противников. Позднее, выслушав рапорт Яака, Кальмер согласился, что вступать в схватку было неразумно.
«Однако если правда каким-то образом всплывет наружу, то хоронить и поминать будут меня самого», – подумал Яак.
Тревога в его душе усилилась, когда сидевший впереди Кальмер подал голос:
– Эй, братья Лаахт! Я вижу в зеркале фары автомобиля. Кто-то упорно едет за нами. Посмотрите, не та ли это «Ауди», которая стояла во дворе.
Синхронно повернув головы, Яак и Пеэп действительно увидели за задним стеклом две полыхающиея точки. Создавалось такое впечатление, что мчащийся в темноте «Мерседес» преследует волк. Для похитителей это было полной неожиданностью. Ведь хитрый Кальмер приказал водителю сделать изрядный крюк, заметая следы. Каким же образом их выследили и догнали? Не иначе преследователь или преследователи обладали поистине звериным нюхом.
Яаку некстати вспомнилась жуткая легенда про волка-оборотня, рыскающего в здешних краях, но Кальмер велел ему заткнуться.
– Так сколько, говоришь, было русских в доме?
– Трое, – поспешно ответил Яак. – Может быть, даже четверо.
– Они уже совсем близко! – трагически провозгласил Пеэп, уткнувшийся в окно.
– Ты уверен, что это русские?
– Кто еще стал бы гоняться за нами?
– Сбрось скорость до ста, – сказал Кальмер вспотевшему Петеру. – А вы, бездельники, – это относилось к притихшим братьям Лаахт, – приготовьтесь выпустить нашу колючую гвардию.
Вспомнив про меры предосторожности, обычно применявшиеся командиром в ходе подобных операций, Яак и Пеэп приободрились. Толкаясь и мешая друг другу, они сместились к дощатому ящику, в котором хранилось то, что было образно окрещено «колючей гвардией», и, пересмеиваясь, продолжили наблюдение за подозрительным автомобилем.
Кальмер тоже не сводил глаз с зеркала заднего вида, в котором отражались неумолимо увеличивающиеся в размерах фары. Их разделяло уже чуть больше километра, но командир отряда был спокоен и даже распорядился сбавить скорость до восьмидесяти километров в час. Впереди возник дорожный знак, предупреждающий о приближении пересечения с главной дорогой.
– Внимание, парни! – крикнул Кальмер. – Открыть заднюю дверь!
Братья, не мешкая, подчинились. В салоне микроавтобуса сразу сделалось свежо и шумно.
Перед самым перекрестком скорость «Мерседеса» упала до пятидесяти километров в час. Свет фар приближающейся иномарки становился нестерпимо ярким. Никто не сомневался, что видит позади красную «Ауди» русских, но лишь Яак предполагал, что в ней находится только один преследователь. Он возбужденно заорал: