Вот так нагло, цинично и грубо нарушал я воинский устав. Так мне сильно подвыпившему, зато твердо стоящему на ногах, объяснил пришедший за нами пьяный в дымину сержант. Попало мне за это конечно, наряды в не очередь сыпались и сыпались, военных пиз. лей я тоже огребал хороших. Но, во-первых, я уже привык, а во-вторых…. ну согласитесь ребята, дело того стояло.

В работе на благо Родины и литовских колхозов, незаметно прошел октябрь.

Вот и закончилась наша учеба, прощай Гайджунай, век бы тебя не видеть.

— Добровольцы! Два шага вперед! — скомандовал загорелый, рослый, одетый в непривычную для нас тропическую полевую форму лейтенант.

Он приехал за пополнением для славной 103 Витебской дивизии ВДВ, что первой вошла в Афган, и обводил требовательным взглядом нашу застывшую в строю роту.

Даже если бы я не давал слово своей маме не ходить добровольно в Афганистан, то я бы все равно из строя бы не вышел. Мне романтики за глаза и в учебке хватило. Еще искать ее, тем более за тридевять земель я не собирался. Мечтал я о службе тихой и мирной, желательно в каптерке.

Но среди наших курсантов все же добровольцы нашлись, двадцать новоиспеченных сержантов вышли из строя роты. Отобрали лучших.

«Вот и славненько, вот и пронесло, — с циничным не патриотизмом подумал я, — вот и хорошо, что я не из лучших. Без меня Афган обойдется» Всем моим сокурсникам после выпуска повесили по две сопли на погоны. Здравия желаю товарищи младшие сержанты! Мне единственному в роте присвоили звание ефрейтора. И на этом спасибо товарищи офицеры! Родные вы мои! По-хорошему то, в дисбат меня надо было отправить.

Со всех рот 301 ПДП формировали сводную команду в количестве ста человек, и вот пока я чего ни будь опять не отчудил, меня побыстрее запихнули в эту группу, которая первой покидала, наш славный учебный полк. Я умудрился за шесть месяцев пребывания в его рядах, не бросить пятна на его знамя. Впереди ждал Ташкент, где как нам объяснили, формировалась новая часть. На самом деле нас без всяких там: «Добровольцы и комсомольцы! Шаг вперед!», отправляли в Афган пополнять личный состав 56 ОДШБ.

Вперед ребята, труба зовет…

Знаете, поскольку по возрасту меня уже не призовут, то признаюсь, я остался должен первой роте 301 полка, аж десять нарядов вне очереди. Но Гайджунай теперь за кордоном, а мой первый полк давно расформирован. Так что этот долг, пусть неоплаченным и остается.

Вот какую песенку мы горланили покидая военную часть:

Вспомни десантник дома вдалеке

Гайджунай еб…чий, толстый хрен в руке

Как там было тяжко, только зубы сжав

Находил ты силы на последний взмах

Это переделанное из приведенной выше романтической песенки про десантников, четверостишие. Да уж, мелодия та же, ритм и рифма сохранились, а вот слова уже другие. Нет уже романтизма, больше разудалого похабного цинизма. Вот такими мы стали после учебки. Так нас воспитали назначенные Родиной — Матерью отцы — командиры. Солдатский фольклор он точно, пусть и ненормативной лексикой, отражает мироощущение отведавших службы солдат. Что до романтизма, то романтикам нет места в нашей армии, а если такой и попадется его быстро перевоспитают или сломают.

Прощай, Литовская Советская Социалистическая Республика в составе СССР, прощай Гайджунай, прощай триста первый учебный парашютно-десантный полк, я уезжаю и уже никогда не вернусь. Нельзя вернуться в то место которого давно уж нет. Разве что в памяти…

Афганистан Провинция Кундуз

1980 год от Рождества Христова

1401 год по хиджре — мусульманскому летоисчислению.

Дорогая мамочка!

Я жив и здоров. После учебки меня направили служить в Афганистан. Мамочка не бойся и не плачь. Ничего страшного тут нет. За пределы части мы не выходим. А наша служба состоит только в том, что мы занимаемся строительством. Мамочка, если кто-то будет тебе говорить, что тут идет война, не верь, это слухи. Никакой войны тут нет. Афганцы к нам относятся очень хорошо. Климат здесь сухой и жаркий, почти как у нас дома. Снабжение тут просто прекрасное, нормы пищевого довольствия увеличены, а нам еще выдают и дополнительный паек. В роте куда я попал служить у меня есть двое земляков, которые мне здорово помогают, так что все нормально. Посылок мне не готовь и денег не присылай. Полевая почта посылки в Афганистан не принимает, а наши деньги тут просто не нужны, так как денежное довольствие нам выплачивают в чеках Внешторга. Спешу тебя обрадовать, меня назначили редактором ротной стенгазеты, так что от большинства работ я освобожден. Еще раз прошу тебя не бойся, все будет хорошо, писать тебе буду часто как минимум один раз в неделю. Береги свое здоровье и напрасно не волнуйся.

Целую, твой сын.

Наглый, циничный, «борзый», готовый в любой удобный момент грубо нарушить воинский устав вот таким я стал. Мечтал не об орденах и медалях, а уж тем более не об оказании интернационально помощи, нет мечты у меня были более возвышенные: сачкануть, пожрать и поспать. В учебке меня грубо лишили романтической невинности, зато научили: стрелять, собирать и разбирать стрелковое оружие, действовать в составе роты, взвода, отделения, малой боевой группы, преодолевать полосу препятствий, ходить строевым шагом, десантироваться с воздушной и наземной техники. Таким вот «соколом» я прибыл в славную 56 Отдельную Десантно-штурмовую бригаду. И сразу пришелся там ко двору, вот такие то интернационалисты здесь и требовались.

Выписка из боевого формуляра в/44585

В формуляре указаны только те боевые действия, которые входили в месячные планы, утвержденные командующим 40 А. Реализация разведывательных данных по согласованию со штабом 40 А, операции по сопровождению колонн, боевые выходы на внезапно возникающие задачи не отражены.

Бригада наша в то время, 1980 год, дислоцировалась по правую сторону аэродрома города Кундуз, слева стояла 201 мотострелковая дивизия, в центре располагался аэродром. Аэродром выполнял и военные и гражданские функции. Использовала его военная авиация, в составе: эскадрильи истребителей-бомбардировщиков (фронтовая авиация); и 181 отдельный вертолетный полк ранее дислоцированный в Одессе.