После нескольких рывков в галоп я решил, что назову жеребца Варз, то есть высокий. Хотя бы потому, что для стандартной степной толстоногой твари с отвислым задом он действительно был немал. Более того, он еще, как постепенно выяснялось, был упрям и азартен.
Затем я позволил своей голове вяло поразмышлять о том, сколько же имен у армейских лошадей, чья судьба — постоянно менять хозяев. В общем, я попросту отдыхал, быстро продвигаясь вперед по удивительно пустой дороге. Куда девались все эти толпы беглецов?
Мой отдых прервался, когда в бивших вдоль земли закатных лучах я четко увидел следы на дороге: не очень большой отряд армейских коней, которые пронеслись сначала на запад, потом — обратно. Отпечатки их копыт перекрывали все остальные, в том числе следы экипажей и сопровождавшей экипажи кавалерии.
Итак, погоня. Мне стало ясно, почему дорога пуста.
Когда лазоревый купол над моей головой начал бледнеть, а запад засветился малиновым и шафранным, мне в голову пришла неприятная мысль. Я выскочил из дома с пустыми руками, к поясу моему не было подвешено ничего, потому что в седельных сумках Мышки всегда было все необходимое, включая неплохую сумму денег. А вот чего ожидать от сумки гвардейца? Краткое изучение ее показало то, чего я и опасался: из самого богатого человека Самарканда и не самого бедного жителя Чанъани я превратился в очень скромного гвардейского офицера. Горстки монет на дне сумки едва ли хватило бы на два хороших ужина, а что касается завтраков… «Я всегда говорил, что воровством не разбогатеешь», — послышался мне сиплый голос Юкука. Где он сейчас?
Я тряхнул головой и снова начал читать следы в сгущающейся темноте. Копыта, копыта… а вот тут уже что-то интересное: валяющиеся на дороге стрелы, буквально взрыхленная земля: конь бешено крутился на месте. И — больше ничего интересного, кроме того, что именно с этой точки копыта второго конного отряда повернули обратно.
Дорога пересекала долину по высокой насыпи, и ее еще можно было разглядеть. Но справа и слева от меня, там, где земля как будто проседала вниз большими квадратами полей и огородов среди редких деревьев, уже клубился сумрак и поднимались подсвеченные розовым серые дымки.
Если бы подо мной была Мышка, она позволила бы мне ехать вперед всю ночь. Но Варз был знаком со мной не столь долго, чтобы простить мне голод, жажду и прочие надругательства.
Справа от дороги я увидел подсвеченные изнутри желтым дрожащим светом квадратные сельские дворы. Деревня означала воду, хотя не обязательно еду, и уж совсем не обязательно — хорошую еду.
Но мне повезло. Когда ночь стала совсем непроглядной, я уже сидел на пригорочке, под невидимой кроной высокого тополя, мой утоливший жажду конь мирно вздыхал неподалеку, разыскивая лучшие кустики травы, а у меня между колен стоял кувшин с подозрительным напитком, напоминавшим смесь пива с водой. На коленях же лежали две горячие кунжутные лепешки.
— Свежие, только-только поджарены, — бурчала старуха у закопченной жаровни, отказавшаяся взять мои жалкие монеты. — Все мои дневные лепешки купил красавец в шелках, а какой у него был конь — ни я, ни мои дети такого больше не увидят. Крылатый, наверное. Пешком этот конь не ходит, только бегом. Носится этот красавец на нем, как безумный. Взял все мои лепешки, унес к дороге. А еще раньше вон там, — она показала рукой на черный восток, — был бой. Сначала страшно кричали солдаты, потом женщины, потом стало тихо. Красавец после этого спустился сюда и унес лепешки. Считай, что он заплатил за тебя тоже. Цену деньгам не знает совсем. Да и то сказать, нужны ли нам сейчас эти деньги? Скажи, офицер, что нам делать — приходят тяжелые времена? Варвары приходят?
— Что делать? — оторвался я от своих размышлений по поводу того, кто же был этим красавцем в шелках. — Поставить мальчишек сторожить дорогу. Увидят солдат, любых солдат, — пусть бьют в гонги и сами быстро убегают. Услышав гонги, пусть вся деревня, особенно молодые женщины, скрываются в таких местах, к которым кони не пройдут. Эти ваши поля вполне годятся. Зерно заранее заройте в землю, землю разровняйте.
— Ай-и-и, — с уважением сказала старуха. — Видно, что не первый день на войне. Ну, что будет, то и будет. А кувшин оставь под деревом, я утром подберу…
— Какой из себя был этот красавец? — поинтересовался я. — Наш, военный?
— Нет, на вид — разве что бывший военный. Не старый. Глаза будто смеются. Непоседливый такой.
Бородка совсем короткая. Но конь, какой конь… Будто крылья ему кто-то приделал.
«Крылатый конь», «глаза будто смеются»: лучшего описания премьер-министра имперского правительства дать было невозможно. Значит, Ян Гочжун, все семейство Ян, да и сам император, совсем недавно были еще живы и на свободе. Все неприятности с ними должны произойти, конечно, на станции. Сразу? Нет, заговорщикам еще требуется посовещаться напоследок, осмотреться, а гвардейцам — хоть немного отдохнуть. Продержись немножко, мартышка, у нас еще есть шанс.
Что ж, вот теперь мне можно, да просто нужно было отдохнуть. И сделать самое главное, без чего дальше двигаться было нельзя, — подумать: что, собственно, произошло и что должно было произойти дальше.
Итак, уважаемый господин Ду, как выяснилось, буквально жил в ставке Ань Лушаня, ныне самозваного главы династии Янь.
И это давало ответ на простой вопрос: откуда «партия некромантов» во дворце знала, что именно этим утром по столице пронесется маленький отряд мятежников и дворец обстреляют зажигательными стрелами? Да просто господин Чжоу передал Ань Лушаню через «моего представителя» господина Ду просьбу сделать именно это.
Всего-то надо было — напугать до смерти обитателей императорского дворца. Именно напугать: потому что другого смысла в этой кавалерийской вылазке не было, жалкая горстка кавалерии Дамингун штурмовать явно не могла. И совершенно ясно, что наследник с товарищами знали об этой военной демонстрации заранее, потому что действовали с удивительной четкостью, держа наготове экипажи и проверенный отряд гвардии для мгновенного бегства на запад. Во главе, естественно, именно со славным генералом Яо, а не с кем-то другим из целого полчища дворцовых генералов без армий.
Результат: семейство Ян, ненавидимое и мятежным полководцем, и партией наследника, оказывается попросту похищенным заговорщиками — вместе с засидевшимся на троне императором. Сколько у бедняг времени? Немного. И долго сидеть тут, под деревом, мне не следует.
И все же — сколько? Ну, например, если можно доверять словам дворцовой уборщицы (а почему бы и нет?), из дворца предстоящим утром ожидается торжественный выезд всех прочих заговорщиков во главе с госпожой Чжан, которой надо догнать своего драгоценного плешивого супруга. Она будет торопиться. Мятежники всей своей силой не войдут в беззащитную столицу еще день-два, но это не так уж и много. Если госпожа Чжан будет нестись вскачь (а, насколько я о ней слышал, на это она была вполне способна), то к вечеру завтрашнего дня она окажется в той же Мавэй. Значит ли это, что к тому моменту плешивый принц должен уже стать императором? Возможно. Вполне возможно. Значит, мне надо успеть на станцию к рассвету или около того.