Вероятно, Мордреду помогло и то, что уставшие от старческих «закидонов» Артура люди – те же купчишки да ремесленники – давно уже ассоциировали непопулярную войну за поруганную честь «королевы-власти» с именем ее мужа. И надо полагать, что, когда прошел слух о гибели Артура, никто особо не опечалился, и самим же Артуром назначенный преемник Мордред взошел на трон под всеобщее ликование – пусть и немного досрочно.
Спирский начал работать так же чисто, лишь когда сумел сколотить настоящий «аппарат поглощения» – с пиаром и прочими «подготовительными ласками эрогенных точек» мелких акционеров. Было забавно наблюдать, с каким азартом они кидаются сдавать своих старых «Батраковых» и какой шок их постигает, когда через два-три дня становится ясно, что Новый Король уже перепродал их – свою «королеву Гвиневеру», свою «любовь до гроба» – новому владельцу, почти в бордель.
Негромко зазвонил «особый» прямой аппарат, номер которого знали лишь несколько самых доверенных людей, и удивленный Петр Петрович снял трубку и, не отвечая, прислушался. Приятный женский голос, не дожидаясь ответа, промурлыкал:
– Петр Петрович? Вас беспокоит приемная Марка Фрида. Вы можете ответить Марку Минаевичу?
Спирский оцепенел. С Фридом лично он был знаком, что называется, только шапочно, а фигура такого масштаба – сама! – позвонила ему впервые.
– Да, да. Чем обязан?
– Марк Минаевич хотел с вами переговорить, – лаконично ответила сладкоголосая барышня.
Большего она ответить и не могла.
– Соединяйте, – решительно кивнул Петр Петрович и тут же услышал густой бас олигарха:
– Вечер добрый, Петр Петрович… Надеюсь, ни от чего важного не оторвал?
Спирский бросил взгляд на монитор: немногие уцелевшие рыцари наносили лорду Мордреду удар за ударом.
– Минуточку, – сварливо попросил он и вывел Мордреда из игры. – Да, Марк Минаевич, слушаю.
– Говорят, вы в пятницу приобрели интересный объект… в Тригорске.
Спирский удивился. Об операции в Тригорске могли знать многие, но вот что за этим захватом стоит именно он, было известно единицам.
– Ну… это обычный хозяйственный спор… пока многое неясно…
– Не смешите, господин Спирский, – хохотнул олигарх. – Насколько мне известно, шансов у Батракова никаких.
Петр Петрович зарделся: это была высшая оценка, о какой он мог только мечтать.
– А к чему вы этим… интересуетесь, Марк Минаевич?
– А я давно присматриваю тихое местечко, чтобы устроить дом отдыха для работников «Вольты», – без экивоков ответил олигарх. – Торг уместен.
Спирский взмок. Фактически Фрид сказал, что за деньгами не постоит.
– Это… стоит… обсудить.
– Когда будут готовы все необходимые документы? – жестко насел Фрид. – Вы же понимаете, что меня устраивает только «чистая» сделка…
Петр Петрович стушевался. О чистой продаже пока не было и речи. Да, в Усть-Пинск Павлов попасть до вторника, а то и до среды не успевал, но иска налоговой к НИИ, если Заказчик прав, было не избежать.
– Думаю, ко вторнику, – слукавил Спирский; сам он прекрасно понимал, что задавить иск налоговой раньше среды не удастся.
– Вот и прекрасненько, – хохотнул олигарх. – Жду вашего звоночка.
В трубке раздались гудки, а Петр Петрович так и сидел, уставившись в пространство перед собой.
Интерес Фрида к тригорской недвижимости был понятен. Как раз на днях Марку пришлось расстаться со столь неудачно приватизированной дачей в подмосковном поселке «Сосновка» из-за того, что бывший премьер-министр, отписавший за день до своей отставки этот комплекс Фриду и нагревший на этом приличные деньги, вдруг возомнил себя «избранником и преемником» одновременно и ударился в политику.
Естественно, в Кремле его амбиции оценили по достоинству и поощрили почетным уголовным делом, которое приняла к расследованию Генеральная прокуратура. Естественно, Фрид попал… что называется, «под раздачу» и во избежание дальнейших осложнений сдал участок и постройки государству. Сегодняшнее стремление Фрида, с одной стороны, все же приобрести какую-то загородную резиденцию, а с другой – сделать это по возможности подальше от Москвы было понятно.
«Надо же, как все непросто!» – вскочил и заходил по комнате Петр Петрович.
Формально у него было четыре варианта реализации пансионата. Первый – передать его Заказчику по ранее обещанной схеме, второй – продать на свободном рынке скупки захваченных рейдерами активов, третий – поторговаться с Фридом и продать пансионат за максимально возможную цену и четвертый – оставить актив в собственности или продать, дождавшись хороших конъюнктурных условий.
Конечно, соблюсти договор с Заказчиком рейда на НИИ было надежнее всего… хотя… что может быть надежнее тех денег, которые мог заплатить Марк Минаевич Фрид?
За окном протяжно завыла парочка весенних котов. Спирский очнулся и тут же набрал номер Колесова:
– Что у тебя со спецчастью, Сергей Михайлович? Особиста выкурил?
– Пока нет, Петр Петрович, – убито признался Колесов.
– Ты еще помнишь, что мне обещал? – ядовито поинтересовался Спирский. – Что в понедельник спецчасть будет пустой. Было такое?
– Было.
– Ну, так работай, так тебя перетак! – заорал Петр Петрович. – Меня уже покупатели задолбали! А ты… тоже мне «боевой офицер»!
Колесов разъяренно засопел, но Спирский не собирался цацкаться с его самолюбием – особенно в такой ситуации.
– До понедельника осталось, – он глянул на часы – 20.30, – три с половиной часа, и лучше бы тебе поторопиться. Иначе ты у меня вообще… шиш чего получишь.
* * *
Шамиль вернулся в машину совершенно разъяренным.
– Вот тупые! Как об стенку горохом!
И тут подал голос водитель Марсель:
– Здесь на Усть-Пинск мимо карьера дорога есть, Шамиль Ренатович… горно-комбинатская. Ее круглые сутки чистят.
– А какого ты… – взвился Шамиль, – молчал?!
– Машина больно хорошая… – вздохнул водитель. – Жалко мне ее… по щебенке.
Шамиль осекся, некоторое время вздыхал, а потом горестно стукнул кулаком по колену.
– Придется ехать.
«Неужели успею?!» – загорелась в груди Артема надежда.
– Героическая ты личность, Шамиль, – толкнул он плечом друга, – такую машину и – по щебенке…
– Да ну тебя… – болезненно шмыгнул носом друг, но глянул на Павлова, рассмеялся и махнул рукой: – Ладно, вперед, Марсель! И этим… сзади помигай, пусть не спят.
* * *
Собственно, Петр Спирский, сколько себя помнил, только и делал, что работал. Порой ситуация складывалась настолько напряженная, что ему едва хватало сил на свои духовные запросы, а они были – и нешуточные.