Администратор пытался ее вразумить, но безуспешно — девушка тут же объявила, что она американка и приехала помочь России вернуться к своим исконным традициям: милосердию и благотворительности. Трогать американскую гражданку многоопытный администратор не стал и просто вызвал милицию, ну а прибывшие патрульные уже не стали с ней церемониться.
— Так. Нарушаем общественный порядок? — Белобрысый сержант окинул девушку усталым взглядом.
Он сразу увидел, что никакой опасности от этой рыжей американки не исходит, но «ОБ ЖОРА» иногда выступал спонсором их отделения в некоторых вопросах, и не реагировать на вызов было нельзя.
— Нет. Не нарушаем. Это они нарушают право на свободу слова и право каждого жить счастливо, — ответила она напористо.
— Ух ты! Чем же это они нарушают? — весело оглядел затравленно жующих бизнесменов милиционер.
— А тем, что проедают и пропивают здесь деньги, — она погрозила кулачком сидящим в зале людям.
Некоторые поморщились, многие отвернулись, но основная масса так и продолжала с невозмутимым спокойствием равномерно двигать челюстями.
— Так свои деньги-то! — апеллировал патрульный к привычной логике. — И чего вам не нравится? Сами зарабатывают, сами и проедают. Все логично. Все законно.
Рыжая возмущенно пыхнула:
— Вовсе нет! Может, и законно, но совсем не логично! Когда в мире гибнут дети, кусок в горло не должен лезть! — Она непреклонно надвинулась на милиционера. — Как можно объедаться, когда вся Африка голодает?! Вот вы знаете, сколько детей умирает от голода?
Патрульный под таким напором невольно отодвинулся:
— Нет. А сколько?
— Больше ста тысяч в день! А вы говорите — логично и законно! Не логично и не законно! — Она вдруг протянула ему руки: — Давайте! Арестовывайте меня. Но замолчать не заставите.
Девушка решительно тряхнула рыжей копной волос, поднесла сжатые кулаки к груди сержанта и добавила:
— И не забудьте мне зачитать мои права!
Тот поморщился и легко отодвинул ее руки:
— Ну к чему эти страсти? Фильмов, что ли, американских насмотрелись?
— Да. Я и есть американка. И не стесняюсь сказать об этом. Потому что я не поддерживаю наше правительство. Не одобряю войну в Югославии и Афганистане. И вашу войну не одобряю.
— Понятно, — вздохнул патрульный. — Ну, тогда пройдем в отделение и разберемся, что вы за птица заокеанская-американская. Вперед, — слегка придал он девушке ускорение по направлению к выходу из «ОБ ЖОРЫ».
И, едва они двинулись к выходу, в дверях возник высокий мужчина:
— Постойте, сержант! Не торопитесь. Эта девушка со мной.
Милиционер остановился; для человека постороннего этот голос прозвучал слишком уверенно.
— А вы, собственно говоря, кто та…
В этот момент мужчина окончательно приблизился, и патрульный опознал в нем известного адвоката Артема Павлова. Это означало одно: сержант сегодня останется без добычи и будет вынужден выставлять неустоечку хозяину заведения. За беспокойство. Патрульный расплылся в улыбке:
— А-а-а-а. Господин Павлов. Приятно видеть и слышать. Как вы неожиданно появились…
Павлов тоже улыбнулся — широко и демонстративно.
— Я там, где меня не ждут, — с пафосом произнес он и совсем уж высокопарно добавил: — Я там, где я нужен. Мое второе имя — внезапность.
Милиционер открыл рот да так и замер: такого откровенного выпендрежа он не видел давно, а Павлов понял, что все удалось, и расхохотался:
— Шучу, сержант. Просто у меня свидание с этой прекрасной девушкой, и оно только что… — он выразительно посмотрел на красивые массивные часы, — нет, уже две минуты назад началось.
Сержант хлопнул глазами, а Павлов повернулся к американке:
— Соня, что вы натворили? Почему этот милый человек в форме предъявляет к вам претензии?
— А он против благотворительности и милосердия, — выпалила Соня.
— Нет-нет! — запротестовал сержант. — Вовсе я не против милосердия. Мне-то что? Просто вы тут скандалите, беспокоите клиентов, и администратор вызвал наряд. Вот сейчас установим вашу личность и составим протокол. Кстати, ваш адвокат поможет вам, — он кивнул на Павлова.
Соня фыркнула и скривила ротик:
— Мой адвокат? Фи!
Павлов, явно сообразивший, что нужно срочно действовать, а то можно остаться без девушки и без обеда, перехватил инициативу:
— Сержант, прошу вас! Не надо ничего устанавливать. Никаких протоколов тоже не надо. Я беру эту общественницу на поруки и ручаюсь за нее. Она будет вести себя тихо.
Соня попыталась что-то возразить, но Артем многозначительно поднял палец:
— По крайней мере, в общественных местах. В ресторане, например. Мы ведь пришли поесть и пообщаться, а вовсе не развлекать ваше отделение рассказами про Америку и прочая. Так, Софья Павловна? Дайте слово представителю правопорядка, что впредь не будете шуметь в ресторанах. Пожалуйста.
Он заглянул Соне в глаза, та поджала губы и фыркнула:
— Хм! Не буду! Больше не буду агитировать ваших твердолобых толстосумов помогать детям. Если совести нет — пусть трескают свою фуа-гра.
— Ну вот, только дали слово и сразу ругаетесь! — Милиционера возмутило незнакомое слово. — Симпатичная девушка, а так ругаетесь!
Соня тяжело вздохнула, и Павлов снова ей подмигнул:
— Ай-яй-яй, Софья Павловна Ковалевская! Слышал бы вас сейчас ваш папа, академик, профессор математики, лауреат Государственной премии. Ай-яй-яй!
Судя по реакции сержанта, который чутко прислушивался к титулам отца задержанной девушки, впечатление таки было достигнуто. Милиционер на мгновение задумался и тут же хлопнул себя по лбу:
— Точно! Вспомнил. В школе портрет висел.
— Точно! И Софья Павловна ее внучка! — весело подхватил Павлов. — Вот видите, кого вы хотели в обезьянник отправить?! Позор! Был бы скандал на весь мир.
— Да-а-а-а, — смущенно протянул сержант. — Недоразумение вышло. Господин Павлов, скажите, а можно у вас автограф взять для жены? А?
Милиционер протянул книжицу, на которой виднелась потертая надпись: «Блокнот дежурного милиционера».
— Да это всегда пожалуйста! — Павлов лихо расписался, а милиционер замялся и спросил тихо:
— А у госпожи Ковалевской можно? Тоже.
— Можно. Можно. — Соня взялась за книжку, аккуратно вывела «Ковалевская С.П.» и вернула блокнот. Патрульный сержант удовлетворенно шмыгнул носом:
— Во. Покажу своему оболтусу. А то математику, вишь, не хочет он учить! Будет как милый! Ну, не смею мешать. Приятного аппетита. — Он козырнул и двинулся к выходу из ресторана. Незаметно погрозил здоровенным конопатым кулаком застывшему в углу при выходе администратору, прошипев, передразнивая его: